Авиатор: назад в СССР 3
К исходу получаса игры, на счету Бардина уже был дубль. Приятно были удивлены все, что Дмитрий Александрович очень профессионально стоял на воротах. В игре, как и в бане, генералов нет, так что здесь нам было позволено называть его Саныч.
Через полтора часа уже и я устал гоняться за Костей, который убегал один на один с вратарём всё чаще и чаще. Вот где не хватает системы видеоповторов и определения офсайдов, которая в моём настоящем времени практически на каждом большом футбольном матче.
– Закончили! – скомандовал Граблин. – Все молодцы, движемся в сторону казармы.
Правильнее было бы сказать ползём, поскольку все жутко устали. Даже Костян еле-еле передвигал ногами.
Именно сейчас и нужно установить этим двоим между собой определённое взаимопонимание. Граблин не дал Косте сразу покинуть поле, а немного задержал его. В итоге они шли вдвоём в конце всей нашей толпы, и, достаточно весело, обсуждали прошедшую игру.
Кажется, тот контакт, который был нужен между Граблиным и Костей, установился. В казарме Бардин ничего не рассказал нам о содержании беседы с Дмитрием Александровичем, хоть и настроение у него улучшилось.
– Костян, а как тебе столько голов удалось заколотить? – спросил Артём, раздеваясь у своей кровати в казарме.
Макс сильно толкнул в плечо Рыжова, пока тот опять какую-нибудь ерунду не спросил. От Тёмыча постоянно ждёшь чего-то подобного.
– Игра пошла. А вы видели, как Граблин вытащил из девятки? – спросил он, снимая с себя футболку.
– Занимался наверняка раньше, – сказал я. – Он, оказывается, нормальный мужик, да Кость?
– Подтверждаю. Кстати, не сказали, кто у нас на экзаменах будет проверяющими?
Этот вопрос остался без ответа. Его мы узнали в понедельник, когда Ребров проводил своё утреннее построение. В свойственной для себя манере и с присущим ему колоритом, говорил подполковник напутственные слова, прохаживаясь перед строем.
– Завтра летаете тренировочный в зону. Одни или с кем-то – решим сегодня. А далее экзамен, я прав?
– Так точно, – хором ответил наш строй.
– Вода проточно! Экзамен… Что есть экзамен для курсанта? По мне, так это ещё один полёт, только по-другому называется. Чего не скажешь об инструкторе этого курсанта, командире звена, эскадрильи и так далее, – при этих словах Гелий Вольфрамович сделал паузу и повернулся к строю. – Для нас это хождения по пустой стоянке, перебежки от одного проверяющего к другому, пара пачек выкуренных сигарет и сотен уничтоженных нервных клеток. И это только на этапе запуска!
– Комэска больше нас переживает, – шепнул мне Артём. – У меня завтра комиссия по медицине. Возможно, допустят чуть раньше. Смогу и в отпуск уйти вовремя.
– Это хорошо. А то Света небось думает, два года предложение делал, теперь ещё столько же свадьбу играть будете, – ответил я, на что Рыжов ухмыльнулся.
– Я вообще ни разу не шучу! К третьей эскадрилье и так постоянное повышенное внимание. Мы по всем статьям на первом месте. Кое-где даже в лучшую сторону выделены. Точнее сказать, в одном моменте – в показателях лётной подготовки.
– А по другим, товарищ командир? – спросил из строя Новиков.
– По другим мы отвечаем главному признаку мастерства – постоянство. Постоянно в… начинке эскадрильского туалета! – по строю прокатилась волна смеха. – Отставить смех! Как можно умудриться иметь почти девяносто пять процентов отличных оценок по всем видам лётной подготовки, и при этом получить за прошлую неделю выговоров и нарядов на работы больше, чем у всего полка за месяц?! В каких местах, товарищи курсанты, у вас пропеллер? Скажешь, Курков?
– Никак нет! Отсутствует пропеллер.
– Что, конструкцией не предусмотрено? Я его вам приделаю, товарищ сержант. А остальным засуну в такие места вот эти ваши… выговора и наряды, чтоб аллергия у вас потом открылась… пчхиии! – оборвал свою реплику Ребров.
– Будьте здоровы! – хором ответил наш курсантский строй.
– Будешь тут… с вами здоровым, – сказал комэска, вытираясь носовым платком.
К строю приближался Граблин, одетый не как обычно в лётный комбинезон. В полку офицеры редко надевали повседневную форму, отдавая предпочтение комбинезону. Требовалось только, чтоб он был аккуратным и чистым.
Сейчас подполковник был одет в парадно-выходную форму – фуражка синего цвета с голубым околышем, открытый китель, который нередко называли в каких-то документах мундир, и брюки навыпуск синего цвета, белая рубашка с темно-синим галстуком, черные ботинки.
Естественно, что все обратили внимание на награды Граблина, коих у него скопилось не особо много. Но привлекло внимание, что у Дмитрия Александровича есть планка ордена Красного Знамени. Очень серьезная награда. После всех советских медалей стояла колодка неизвестной мне цветовой гаммы – сине-желто-чёрная. Не помню я в наградной системе таких планок. Граблин в очередной раз пытается меня удивить.
– Не подавайте команду, Гелий Вольфрамович. Вы позволите мне взять слово? – спросил Граблин, хотя, зачем ему это делать. Он пока ещё начальник для Реброва.
– Да, конечно, – сказал Ребров.
– Офицеров можно отпустить. Я с курсантами переговорю сам.
Через минуту мы остались с Граблиным. Он ещё что-то обсудил с Ребровым и отпустил его.
– Погодка жаркая сегодня, а моя форма одежды не предназначена для таких долгих походов, – сказал Дмитрий Александрович, снимая фуражку и вытирая вспотевший лоб платком. – Как настроение перед экзаменом? Курков?
– Я, товарищ подполковник! – откликнулся Макс.
– Все готовы к экзамену физически, теоретически, а главное – морально?
– Так точно!
Граблин окинул взглядом строй. Начало его речи совершенно ни к чему не предрасполагает. Пока я не понимаю причины подобной беседы.
– Есть из вас те, кто боится? Прошу ответить честно.
Я посмотрел по сторонам, увидев замешательство среди ребят. Особенно, стушевался Костян. Похоже, что Граблин начал готовиться к полёту с ним прямо сейчас. Что ж, надо и свою лепту внести, как в случае с футболом.
– Я боюсь, товарищ подполковник! – выкрикнул я из строя, поднимая руку вверх.
– Только один?
– Руку подними, – шепнул я Артёму. – Не ссы, не выгонят.
– Я тоже, – поднял руку вверх Рыжов. Наш посыл был после этого поддержан и Максом.
– Я… боюсь, – неуверенно, но всё же сказал это и Костян.
– А остальные? Нет? Тогда вы не совсем честны сейчас передо мной, – спокойно сказал Граблин. – Боятся все, и это нормально. Мы по своей природе заложены с инстинктом борьбы, будь-то с противником или с самим собой. Бороться со страхом – это одна из задач лётчика. Я сам боюсь летать, а насмотришься на ваши распечатки с объективного контроля, вообще можно коньки отбросить.
По строю пробежала волна смеха, да и сам Граблин заулыбался.
– Ваша главная задача – этот страх побороть. Все через это проходят. И все его побеждают. На счету страха нет ни одной победы.
После построения Граблин снова отвёл в сторону Бардина. Как и после футбола, я заметил, что расстались они на хорошей ноте. Уже в классе Костян нам рассказал, что завтра полетит тренировочный с ним, и Граблин обещал ему рассказать, о своём ордене Красного Знамени. Вот продолжает меня удивлять этот офицер!
– Мужики! Список есть, кто с кем летит на экзамене, – влетел в кабинет Макс. – Мне повезло – лечу с Ребровым.
Если честно, с кем лететь – мне было уже всё равно. Однако не лететь совсем – вот это была новость!
– Меня вообще нет в этом списке, – удивился я. – Это же на всех приказ?
– Здесь все. Ну, кроме Тёмыча. Все двадцать семь… а нет. Здесь двадцать шесть человек. Тебя и, правда, нет.
Глава 4
Непонятная ситуация, сложившаяся с этим списком, меня не то чтобы нервировала… Она меня взбесила! У меня может хоть когда-нибудь пройти всё гладко? Вечно через заднее отверстие.
– Серый, может, мне не тот список дали? Пойду узнаю у Новикова, – сказал Макс, собираясь уже выходить из кабинета.