Столичный доктор. Том II (СИ)
— Что… что же вы предлагаете?
— Поухаживайте за Елизаветой, войдите в ее ближний круг. Потом можно съездить на какой-нибудь курорт. На воды. Инкогнито. Я все устрою, у меня есть верные люди, которые будут держать рот на замке. Да, на Кавказ. Идеальный вариант. В Европе писаки, могут пронюхать…
— Но зачем мне это⁈ Если родится ребенок — все будет считать его вашим!
— Ради Елизаветы! — твердо ответил князь. — Я, кстати, заметил, что она вам тоже глянулась.
Я заколебался. Бык-производитель в княжеском достоинстве. Расскажи кому — засмеют. История в духе царствования Екатерины Второй.
— Кроме титула, пустите «Русского медика» в городской бюджет, — решился я. — Подстанциям скорой помощи должен оплачиваться каждый экстренный пациент.
Сергей Александрович на меня удивленно уставился:
— Печетесь в такой момент о больных?
— У нас тут тоже как бы врачебная история по своей сути, — вздохнул я. — Или так или никак.
— Хорошо, я согласен.
* * *Обратно в клинику я ехал, мягко говоря, охреневший. В голове сумбур и тьма египетская. Гроза уже закончилась, пролетка весело катила по лужам первопрестольной. А тут — без меня меня женили. И ведь отказ — это конец всему. Точно придется немедленно ехать в Цюрих. А еще лучше — в Буэнос-Айрес. Там имя поменять, и заняться разведением коров. Чтобы никто даже заподозрить не мог, что я русский, да еще и медик. Даже если предположить, что спецслужбы не так всесильны, как мне кажется, спокойно я себя почувствую где-нибудь в Канаде, в поселке шахтеров, куда почту раз в месяц привозят, да и то, после пятого года, когда Каляев бомбу бросит.
Приехал к себе в полном раздрае. А там работа. Я ведь, когда в это впрягался, не оговаривал последствия разговора с Великими князьями в качестве причины отказа от операций. Да и сам подчиненным постоянно рассказывал, что эмоции надо оставлять за дверью. А тут — как назло. Моровский чуть не на пороге встречает. Видно, от нетерпения уже скоро по стенам забег начнет.
— Евгений Александрович! Как хорошо! Дождались! Там прободная язва! Только вас и ждали!
Конечно, сейчас всё брошу и пойду рисовать тебе зайчика. Мне осталось только перфорацию оперировать.
— Вацлав Адамович, вы, наверное, запамятовали, где я сегодня был. Выпивал и закусывал. И в таком состоянии, по-вашему, я сейчас должен к столу встать? Кто из врачей свободен?
— Малышев и… Горбунов… кажется.
— Церковь рекомендует креститься, если вам что-то кажется. Смену принимали? И не помните, кто в вашем распоряжении?
— Они. Извините, не повторится.
— Да уж, постарайтесь. Готовьте операционную, я переоденусь и подойду.
Так, от этих хоть на время избавился. Вот чувствую — начну оперировать, накосячу. Не о том мысли сейчас. Успокоиться надо сначала. Но подчиненным показывать нельзя. Впрочем, они же мнят себя великими хирургами? Флаг им в руки, барабан на шею. Уж поруководить у меня морально-волевых качеств хватит.
Едва закрыл за собой дверь, как новая напасть — Вика выбежала из гостиной, обняла, как это пишут в романах, порывисто, и начала выкладывать явно заготовленную загодя речь:
— Женечка, любимый, сил моих больше нет оставаться у маман! Я приняла решение переехать к тебе!
А у меня поинтересоваться слегка забыла. Да что же это сегодня творится⁈ Я посмотрел через плечо девушки: ага, чемоданы, шляпные коробки — всё уже здесь. Я с трудом подавил желание выразить свой восторг с помощью тех слов, которых вроде и нет, но все их знают. Сейчас и знаменитый петровский загиб в строку пришелся бы. Что за день то сегодня такой? Ретроградный Меркурий?
— Послушай, — попытался я смягчить удар судьбы, обнимая Вику за плечи и целуя в щеку, а потом и в губы, — давай обсудим это чуть позже. Там серьезная операция сейчас начинается, без меня не справятся.
— С тобой что-то произошло? У Великого князя? У тебя лицо такое… Тебя там оскорбил кто-то? Опять дуэль? Да я этого не переживу!
Ох, уж, эта женская интуиция! Такие бы таланты, да в мирное русло!
— Ничего не произошло. Может, омаров переел немного? — я тут же попытался обратить всё в шутку. — Извини, я ведь на минутку только забежал, переодеться. Там больной на столе уже.
Мягко отстранил Вику, пошел облачаться в рабочую одежду. Хорош бы я был, попрись в операционную во фраке! Ничего, я подумаю об этом завтра. Или после операции.
Спустился в операционную, помылся. Хоть и не собираюсь оперировать, но указующим перстом ткнуть в нужное место могу. И только когда тер руки щеточкой, обратил внимание, как они дрожат. Надо валериану пить, или что там рекомендуют? Хотя мне больше французский коньяк помогает. Или вискарь односолодовый. Хотя я в наших винных лавках ни Шиваса, ни Гленфиддиха не видел. Или не заметил? Ну вот, мысли в сторону пошли, может, и получится отвлечься.
И я пошел в свою гордость — лучшую операционную Москвы. Все, кто видел, пальму первенства отдавали нам. Бестеневая лампа! Мечта идиота! Я крови попил из изготовителя порядком. Сделали как надо, и в кратчайшие сроки. Нужда заставит, будешь оперировать при свете горящих спичек, как вспоминал академик Вишневский, но когда есть комфорт, работать существенно приятнее! Стол операционный с наклоном, достаточно кого-нибудь запустить, чтобы ручку покрутил. Эх, много еще чего! Экскурсии скоро водить начнут. Билетики продавать будем, Викторию Августовну экскурсоводом назначу… Кстати, о птичках. Вот с этим счастьем мне что делать?
Осмотрел больного на столе. С диагнозом согласился. Случай для студентов, всё на виду — и анамнез язвенный с кровотечением года два назад, и начало острое, с классической фразой «как ножом ударили». Давление, температура — терпимо. Пульс частит, но это как раз норма. И тут я заметил взгляд Моровского на своих подрагивающих кистях. Пусть думает, что я всё же выпил лишку.
Дал команду анестезистке приступать, и начал допрашивать графа, что они собираются делать. Как же, тонкий кишечник они ушивали без меня, гении хирургии. Пусть продолжают расти.
— Постараемся ушить язвенный дефект. Мы тренировались. Можно сказать, все освоили.
— Ну, с божьей помощью, — и все дружно перекрестились, за исключением пациента, который уже надышался хлороформа и впал в наркоз.
Поначалу всё шло без особых приключений. Но вот когда добрались до двенадцатиперстной кишки, и Моровский нашел место прободения, тут и поперло. Уж не знаю, зацепил ли граф сосудик, или он просто ждал своей очереди, разъеденный процессом, но алый фонтанчик артериальной крови мы получили.
— Чего ждем, ветеринары? Срочно перевязываем! Бегом! — придал я правильный вектор движения операционной бригаде.
— Никак не найду, откуда кровит, — сообщил мне поляк.
Кровит? Да тут хлещет! Сам знаю, что там в складках попробуй найти, но можно ведь более крупную ветку зажимом временно перекрыть. Наконец нашли, перевязали. Нда, случись с ним такое дома — похоронили бы в считанные минуты. Так что повезло мужику с прободением, можно сказать.
— Салфетки, и перемываться всем, — скомандовал я банде мясников, еще пять минут назад бывших бригадой хирургов. — Санитара срочно, пол протереть. Не хватало только, чтобы кто-нибудь поскользнулся и упал.
Вернулись, сняли салфетки, которыми прикрывали операционное поле. Моровский сказал:
— Мы продолжаем.
Надо, конечно, ввести более продвинутый вариант? Когда там Селлан-Джонс свою операцию сделал с тампонадой язвы большим сальником? Году в тридцатом, наверное. Ну вот, значит, на треть века опередим. Будет операция Моровского. Пусть погреется в лучах славы. У меня тут все легендами станут, это я им обеспечу.
* * *На утреннюю конференцию явился в разбитом состоянии. Ночью меня измучила Вика — все никак не могла насытиться. И откуда только в ней это? Еще полгода назад стеснялась всего, пугалась. А тут и так давай и вот так попробуем. Впрочем, сам виноват. Обучил всему, а девушка, что называется, вошла во вкус. И вот мы развлекаемся, значит, а я все думаю про то, как сюда врывается «теща» — Елена Константиновна. Вот ей будет весело наблюдать дочку с ногами на моих плечах. И только под утро Виктория догадалась мне сказать, что маман то на богомолье уехала. Именно поэтому дочка оказалась такой смелой. Кот из дома — мыши в пляс.