Дракон, эрл и тролль
— Мне пришло в голову, что ты…
— Резонанс! — не задумываясь, воскликнул Джим.
— Ага! — Каролинус проницательно уставился на него. — Значит, я был прав. Знания, которые ты получил в других местах, пригодятся здесь.
— Не думаю, — раздраженно произнес Джим. — Он злился на самого себя, потому что высказался, не подумав о том, что может последовать за его словами. — Я знаю о современной механике так же мало, как ты и остальные. Я просто гадал.
— Но…— начал Каролинус. — Продолжай!
— Так вот, — пробурчал Джим, — есть одна вещь, ее называют резонансом. Это такая штука, когда струна отзывается на колебание другой, с которой звучит в унисон. Можно добиться резонанса и иначе, хотя он не будет так нагляден. Я не помню, знали это римляне или нет, но во всех армиях есть правило: когда много народу переходит мост, они идут не в ногу. Иными словами, шагают то с левой ноги, то с правой, как в медленном танце, разбивая ритм. Поэтому вибрация, которую они передают мосту, не разрушает его.
Джим посмотрел на Каролинуса, чтобы убедиться, что тот его понимает.
— А? — оживился Каролинус.
— Да, потому что иначе, как ты понимаешь, мост может разрушиться. Даже если резонанс невелик, он делается тем сильнее, чем больше ног ступает одновременно на мост.
— А! — отозвался Каролинус.
— А теперь заметь, что я не знаю, имеется ли связь между тем и другим, но предполагаю, что она возможна. Если Мнрогар обнаружил две наименее стойкие арки и постоянно тряс их, то за несколько веков он мог достигнуть резонанса, который разрушал башню.
Джим замолчал. Он увидел, что Каролинус улыбается.
— Мой мальчик, ты великолепно используешь умение подбирать слова. Половина из них лишена всякого смысла, но я хочу верить, что какой-то смысл в них все же есть, если посмотреть с твоей точки зрения. Если это так, значит, и для нашего дела в них есть смысл. Но, если ты прав, что же нам делать с этим резонансом? Если мы остановим тролля и он перестанет трясти замок, излечится ли башня сама?
— Нет. Если я прав, то вред, который уже нанесен, станет со временем только больше, даже если мы навсегда остановим Мнрогара.
— Не знаю, будет ли это этично, — Каролинус задумчиво пощипал бороду. — Ведь это длилось тысячу восемьсот лет, и, возможно, моя связь с этой частью Истории может оказаться запретной. — Он задумался, продолжая пощипывать бороду. — Ты ведь помнишь, Джим, мое объяснение позиции магии как посредника между Случаем и Историей. Мы можем помочь Истории, если Случай одерживает верх, потому что, если позволить Случаю идти собственным путем, наступит хаос. Мы можем помочь Случаю, если История спокойно идет своим путем, но есть опасность, что она полностью вытеснит Случай. Тогда мы получим вечный застой. Но нам не позволено изменить ход Истории или полностью отбросить Случай. Однако все это неважно. Ты сказал, что вред, нанесенный зданию, не уменьшится, даже если тролль прекратит его трясти?
— Да, ведь башня уже ослаблена, кроме того, в ней появились трещины. Теперь ежедневная смена температур и все такое прочее только ухудшат ее состояние.
— Да…— задумчиво протянул Каролинус. — Ясно одно: тролль должен прекратить трясти замок. Но ясно и другое: я могу каким-то образом починить башню, конечно, с помощью магии, но мне надо подумать и, возможно, посоветоваться с двумя моими коллегами, магами ранга ААА+. — Он замолчал, уставившись в пространство. Джим не мешал ему думать. — Ну-ну, возможно, здесь следует действовать обычным путем, — пробормотал Каролинус и посмотрел на Джима: — Что же касается других аспектов ситуации, то единственный способ навсегда остановить Мнрогара заключается в том, чтобы понять, почему он это делает. Несомненно, он трясет замок со дня его основания, возможно, это один из пунктов долгосрочного соглашения с графом и с его предками. Но приход в замок другого тролля, о котором он говорил и которого никто из нас не знает, ухудшает положение. Клянусь всей магией, которая мне подвластна, я не чувствую, не ощущаю и не вижу никаких следов другого тролля. Но раз Мнрогар говорит, что он здесь, вероятно, это правда.
— Так как же его обнаружить?
— К этому-то я и веду. — Каролинус спокойно посмотрел на Джима. — Займись этим тотчас же.
— Я? А что мне делать?
— Найти другого тролля, конечно. Приступай же! — приказал Каролинус. — А я постараюсь сделать то, что в моих силах.
И он исчез, оставив Джима одного. Это, внезапно дошло до Джима, другая часть соглашения, с которым сталкивается человек, отвечающий за свое дело. Вышестоящий просто поворачивается к нижестоящему и велит:
— Сделай это.
Глава 8
— Сын мой, — говорил Джиму епископ Бата и Уэльса, — не желаешь ли ты отведать этого великолепного копченого угря?
Джим взглянул направо. Епископ держал глубокое серебряное блюдо, с которого только что сняли крышку. Сбоку крышка была надломлена, но несмотря на это и крышка и блюдо были до блеска начищены. Джим не переваривал угрей в любом виде. Слова епископа были обычной любезностью, принятой за столом.
— Благодарю, милорд, — ответил Джим, и епископ ножом вытащил из соуса кусок угря и положил его на подставленный Джимом хлебный ломоть. Толстый ломоть служил вместо тарелки, потом его отдадут бедным или кинут собакам, к этому времени он пропитается соусами и станет очень полезным и вкусным.
— Немножко, пожалуйста, милорд. Прекрасная постная пища перед Рождеством, но меня мучает совесть, что я съем слишком много до полуночной мессы, которой оканчивается пост.
Епископ осторожно взял столовый нож — это был скорее небольшой острый кинжал, — отрезал небольшой кусок от угря, на которого Джим боялся даже смотреть, а остальное отправил обратно в блюдо. Потом одобрительно взглянул на собеседника. Не то чтобы он улыбался. Ричард из Бисби был неулыбчивым человеком, но слова Джима он счел весьма справедливыми.
Он поставил блюдо с угрем и накрыл его крышкой.
— Должен признаться, — продолжил он, понизив голос, — я попросил хозяина посадить нас рядом, чтобы поговорить тайно, воспользовавшись обеденным шумом. Может, ты хотел бы видеть на этом месте кого-нибудь другого, скажем, леди Агату Фалон, вон она там, хотя могу поклясться, что она более занимает милорда графа.
— Леди Агата Фалон? — Джим мгновенно заинтересовался и посмотрел в ее сторону.
Значит, женщина рядом с графом сестра убитого, которого они нашли в лесу. Должно быть, она, подумал Джим, его младшая сестра, между ней и ее покойным братом была разница в возрасте самое малое лет в двадцать. Чуть выше среднего роста. Агата Фалон была все же ниже Энджи, которая сидела неподалеку от Джима, оживленно беседуя с сэром Джоном Чендосом возле графа и Агаты Фалон.
В ничем не примечательной на первый взгляд Агате Фалон была какая-то суховатая привлекательность. Агата нисколько не напоминала покойного брата. Волосы черные, глаза карие, широко поставленные, нос высокомерно вздернут, большой рот с тонкими губами, которые выглядели так, будто готовы в любую секунду исторгнуть оскорбление. Овальное бледное лицо завершалось выступающим вперед подбородком.
В эту минуту лицо ее было оживлено, и она казалась почти красивой в своем небесно-голубом платье с буфами и плотно облегающим лифом. Граф пялил на нее глаза, вытаращенные больше обычного. Джим подумал, что соседка и выпитое вино весьма этому способствовали. Граф был явно очарован леди Агатой или тем, что она ему рассказывала.
— Благодарю за то, что милорд назвал ее мне, — сказал Джим епископу. — Она сестра того несчастного господина, которого нам не удалось спасти по пути сюда, о чем милорд, вероятно, уже слышал.
— Да, — отозвался Бисби, промокая губы салфеткой, которую с изяществом держал в сильной руке, — неприятный и несчастный конец для человека из хорошего семейства. Полагаю, святые отцы из монастыря Эдсли устроили ему достойное христианское погребение, как и его молодой жене?