Прирожденный полководец (Дорсай!; Генетический генерал)

— Мы отправляемся туда, — сказал Донал. Свет погас, и он встал с балки.
— Мы... Мы, сэр? — услышал он голос Ли.
— Мы втроем. Пошли. — И он осторожно двинулся вперед во тьме.
Идя по лесу, он с удовольствием убедился, что командиры групп идут так же бесшумно и осторожно. Медленно, с соблюдением осторожности, они прошли около мили. Тут они почувствовали, что поверхность поднимается.
— Ползком, — спокойно сказал Донал.
Они легли на животы и осторожно начали медленно подниматься. Подъем занял у них добрых полчаса. Но в конце концов они оказались рядом друг с другом на краю обрыва. Они лежали и смотрели в темноту открывшейся перед ними долины. Донал тронул Ли за плечо и, когда тот повернулся к нему, Донал дотронулся до своего носа, указал на долину и сделал энергичный вдох. Ли повернул лицо к долине и в течение нескольких минут лежал, внешне ничего не делая. Затем он вновь повернул лицо к Доналу и кивнул. Тот поманил командиров с обрыва.
Донал ничего не спрашивал, а командиры ничего не говорили, пока не оказались на безопасном расстоянии, за своими постами. Тогда Донал обратился к Ли:
— Ну, Ли, что вы почувствовали?
Ли колебался. В его голосе, когда он, наконец, ответил, чувствовалось удивление.
— Не знаю, сэр, — ответил тот. — Но что-то, по-моему, кислое... Не помню такого запаха.
— Это все, что вы можете сказать? «Что-то кислое»?
— Не знаю, сэр, — ответил Ли. — У меня хорошее обоняние, командир, на самом деле хорошее, — голос его звучал воинственно, — но ничего подобного я до сих пор не ощущал. Я вспомнил бы.
— Кто-нибудь из вас бывал на этой планете?
— Нет, — ответил Ли.
— Нет, сэр, — повторил Морфи.
— Понятно, — сказал Донал. Они подошли к той самой балке, с которой он встал три часа назад. — Это все. Благодарю вас, командиры групп.
Он вновь сел на балку. Двое, поколебавшись немного, исчезли.
Оставшись один, Донал изучил карту, затем некоторое время посидел в задумчивости, потом, подозвав Морфи, сказал, что отправляется на командный пункт.
Командный пункт располагался в затененном помещении. Внутри спал ординарец, у освещенной карты сидел Скуак.
— Где комендант? — войдя, спросил Донал.
— Отправился спать три часа назад, — ответил Скуак. — У вас к нему какое-то дело? Он оставил меня дежурить.
— Где он спит?
— В десяти метрах отсюда, в кустарнике. Но что случилось? Вы хотите разбудить его сейчас?
— Может, он уже проснулся, — сказал Донал и вышел.
Выйдя из командного пункта, он осторожно двинулся в направлении, указанном ему Скуаком. Здесь, прикрепленный к двум деревьям, висел полевой гамак: внутри сквозь верхнюю накидку смутно вырисовывалась фигура. Но когда Донал протянул руку и дотронулся до плеча спящего, он понял, что это пустой костюм. Сдерживая дыхание, Донал повернул обратно к городу. Пройдя мимо командного пункта, он направился к городу, но был остановлен часовым.
— Извините, командир, — сказал часовой, — приказ коменданта. Никому не разрешается уходить в город. Даже ему самому, — сказал он. — Там ловушки.
— Спасибо, — ответил Донал. Повернувшись, он скрылся во тьме. Но отойдя немного, он повернул обратно, осторожно миновал посты и приблизился к домам города. Маленькая, но очень яркая луна, которую жители Гармонии называли Оком Господа, только что взошла, и всюду появились серебряные и черные тени. Укрываясь в темных местах, Донал начал тщательно обыскивать город, дом за домом и здание за зданием.
Это было медленное и утомительное занятие, так как все это нужно было ему проделать в тишине. Спустя почти четыре часа он нашел то, что искал.
В центре небольшого освещенного луной и лишенного крыши строения стоял Хьюго Киллиен. Он выглядел весьма внушительно в своем маскировочном военном мундире. Рядом с ним, почти в объятиях — Анеа, избранная из Культиса. За ними, мерцая под действием поляризующей установки, которая должна была, несомненно, обеспечить незаметность ее появления, стояла маленькая летающая платформа.
— Любимая, — говорил Хьюго. Голос его был так тих, что едва долетал до скорчившегося за полуразрушенной стеной Донала. — Любимая, вы должны верить мне. Вместе мы можем остановить его: но вы должны разрешить мне вмешаться в это. Его власть огромна...
— Знаю, знаю, — прервала она его, ломая руки. — Но каждый день ожидания увеличивает опасность для нас, Хьюго. Бедный Хьюго, — она протянула руку и погладила его по щеке, — это я вовлекла вас в это.
— Вовлекли? Меня? — Хьюго сдержанно рассмеялся. — Я вступил на этот путь с открытыми глазами. — Он попытался прижать ее к себе. — Ради вас...
— Сейчас не время, — остановила она его мягко. — И потом, вы это делаете вовсе не из-за меня. Из-за Культиса. Дело не во мне, — с яростью сказала она, — он не получит под свою власть мою землю.
— Конечно, ради Культиса, — сказал он. — Но Культис — это вы, Анеа. Вы — это все, что я люблю на Экзотике, но разве вы не видите, что все основано лишь на наших подозрениях? Вы думаете, что он действует против Сэйоны, но это же не значит, что он действует против Культиса вообще.
— Но что же мне делать? — воскликнула она. — Я не могу действовать против него его методами. Я не могу обманывать, лгать и посылать шпионов, тем более, что у него все еще мой контракт. Я вообще не могу этого сделать. Вот что значит быть избранной. — Она сжала кулак. — Я в ловушке у собственного мозга, у собственного тела. — Вдруг она снова повернулась к нему:
— Но когда я впервые заговорила с вами два месяца назад, вы ответили, что это очевидно.
— Я ошибался, — успокаивающим тоном ответил Хьюго. — Кое-что привлекло мое внимание, но во всяком случае я был не прав. У меня тоже есть принципы, моя Анеа. Может, они не достигают уровня вашей психологической блокады, но я тоже знаю, что такое честь и право.
— Да, я знаю, я знаю, Хьюго, — она была вся в раскаянии, — но я в отчаянии. Я не знаю.
— Если бы он только предпринял что-нибудь против вас лично...
— Против меня? — Она фыркнула. — Он не посмеет. Я — избранная из Культиса. А кроме того, это было бы глупостью, — добавила она с тем же здравым смыслом, о котором в ней Донал не подозревал. — Он ничего этим не выиграл бы, только встревожил бы Культис.
— Не знаю, — Хьюго нахмурился. — Он — мужчина. Когда я лишь подумаю...
— О, Хьюго, — она внезапно хихикнула, как школьница. — Не будьте таким смешным.
— Смешным? — Он был оскорблен.
— О, я не хотела вас обидеть, Хьюго. Перестаньте глядеть, как слон, хобот которого ужалила пчела. Об этом нечего и говорить. Он слишком рассудителен для... — Она вновь хихикнула, потом вздохнула. — Нет, вам нужно бороться с его разумом, а не с сердцем.
— А о моем сердце вы не заботитесь? — Он задал этот вопрос низким голосом.
Она глядела в землю.
— Хьюго, вы мне нравитесь... — сказала она. — Но вы не понимаете. Избранная из Культиса — это... это символ.
— Вы хотите сказать, что не можете.
— Нет, нет, не это, — она быстро взглянула на него. — Моя блокада не распространяется на любовь, Хьюго. Но если я вовлечена во что-то, пусть даже незначительное, но имеющее отношение к Культису, я не могу... понимаете?
— Я понимаю, что я солдат, — сказал он. — И я никогда не знаю, будет ли у меня завтрашний день.
— Я знаю, — ответила она, — и они посылают вас с такими опасными заданиями.
— Дорогая, маленькая Анеа, — торопливо сказал он, — как мало вы знаете, что это значит, быть солдатом. Я добровольно избрал свой путь.
— Добровольно? — Она вопросительно посмотрела на него.
— Чтобы искать опасности, чтобы найти возможность самоутвердиться, — горячо сказал он. — Создать себе такое имя, чтобы все среди звезд знали, что я достоин избранной из Культиса.
— О, Хьюго, — воскликнула она с энтузиазмом, — если бы вы только могли. Если бы вы прославились. Тогда мы победили бы его.
Он поглядел на нее с таким обескураженным видом, что Донал в своем укрытии чуть не расхохотался.