Добыча хищника (СИ)

Очнувшись от удушающих воспоминаний, я резко села в кровати, смахивая с руки провода и катетер. Паника охватила меня так сильно, что я дернулась с койки, однако чужие руки опустились на мои плечи и с силой уложили обратно в постель.
– Тише, Эля. Все хорошо.
– Где я? – голос едва слушался, чувства бились внутри, будто я на секунду перенеслась в прошлое.
– Ты в безопасности. Меня зовут Сергей. Я – врач. Помнишь? – он наклонился надо мной и ласково погладил по волосам. – Я обработал твои раны. У сотрясение мозга. Полежи спокойно. К утру за тобой приедут и отвезут в госпиталь.
Я стиснула зубы, потому что мне захотелось плакать.
– Он ее убил, – вырвалось у меня.
В душе закипал гнев.
Я не желала, чтобы ее смерть была такой. Я не сумела ее облегчить. Я не смогла защитить.
Ярость душила меня. Я презирала себя за то, что выжила, и тварь, что лишила меня всех родных.
Сергей сел на край моей койки. Его лицо в приглушенном свете казалось скорбной маской.
– Того, кто тебя привез, зовут Константин Суров. Он начальник гарнизона, подполковник. Он не обнаружил других выживших, кроме тебя.
– Мы должны вернуться, – прошептала я, не слушая: – Вдруг кто-то еще можно спасти!
Взглянув в лицо Сергея, я подавила стон отчаяния – он не верил.
– Тебе повезло, что ты осталась жива.
– Он сказал, что я буду следующей, – я посмотрела в глаза Сергея, замечая, как они вдруг стали непроницаемы.
– Что? – изумленно проговорил он. – Этот чужак говорил с тобой?
– Да.
– И оставил в живых? – нахмурился Сергей. – Подожди минуту.
Он поднялся и пропал из поля моего зрения. Послышались шаги, затем свист в рации, и Сергей произнес:
– Позовите подполковника Сурова. И пусть подойдет профессор Севастьянов.
Мне было плевать, даже если бы испугавшись, они выставили меня за ворота. Я, вообще, не чувствовала себя живой. Из меня будто достали сердце, и теперь я была лишь пустой куклой, которая отчего-то продолжала дышать и двигаться.
Мне все еще хотелось реветь – в груди холодило, а к горлу подкатывал ком.
Будь я прежней, той, что накануне села в машину, я бы уже заливалась слезами. Но я уже никогда не буду прежней. Никогда.
– Что у вас случилось? Я могу поспать хотя бы час? – раздался уже знакомый мне недовольный голос подполковника Сурова.
Его светло-русые волосы были коротко острижены у висков и на затылке, а на макушке оставались неприлично длинными для военного.
Я вспомнила его! Вспомнила, как, обнаружив меня на дороге, он грубо затолкал меня на сидение автомобиля, не реагируя на мои просьбы помочь моим родным.
Вцепившись в него взглядом, я ощутила, как во мне, из самых потаенных глубин, поднимается неприятная чернь. Вместо благодарности, я испытала острую вспышку неприязни.
Суров явился вместе с профессором Севастьяновым, сухопарым, подтянутым человеком со смуглым лицом и седой аккуратной бородкой. Последний ухватился за спинку офисного стула и придвинул к моей койке.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он, снимая очки и потирая переносицу.
Я чувствовала себя так, будто меня прокололи булавкой, подобно коллекционной бабочке. Проткнули сердце, легкие – я с трудом дышу.
– Мы сможем вернуться к месту аварии утром? – вместо ответа спросила я.
Суров, который стоял поодаль, скрестив на груди руки, нахмурился. Я заметила, как заиграли желваки на его щеках.
– Нет. Это бессмысленно. Обычно чужаки убивают всех.
Наверно, поэтому он даже не пытался помочь моим родным.
– Но я ведь жива, хотя он хотел убить меня! – выпалила я.
– Поэтому утром вас отправят в госпиталь, – спокойно пояснил Суров. – До рассвета два часа, у нас заряжены «вепри», а чужаки плохо перемещаются на свету. Кроме того, профессор Крылов сам разрабатывал нашу систему свечения, она еще не давала осечек. Я уверен, что база хорошо защищена. Если он окажется здесь, то сможет фиксировать только одну форму – имитацию человеческого тела, а оно подвержено боли. Система сразу засечет его присутствие.
Профессор Севастьянов водрузил на нос очки и кисло мне улыбнулся.
 
– Вы запомнили, как он выглядел?
– Он был похож на человека, – сказала я, не желая воскрешать в памяти лицо, которое, тем не менее, мне не забыть. – Он говорил, как человек. Обувь, одежда, наручные часы и даже запах… он пользуется парфюмом…
– Это не парфюм. И он вовсе не носит одежду. Просто они хорошо мимикрируют, то есть подстраиваются под нас, изменяют свой внешний вид в соответствии с окружающей средой, – хмыкнул профессор, – то, что мы видим, лишь имитация человеческого тела. Они не имеют кровообращения, пищеварительной и нервной системы, у них нет скелета и даже мозга. Их стабильная форма – это всего лишь оболочка тела: поры, морщины, рисунок вен, волоски. Это их камуфляж. Часы, запонки, украшения, приятная внешность и даже запах… все, для привлечения жертвы. Это как глубоководный удильщик с фонариком на спинном плавнике, который приманивает добычу благодаря эффекту биолюминесценции.
Мне было плевать на возможности этих существ. Я слушала профессора, испытывая омерзение. Я помню, как мучилась Геля, получив метку. Черная подвижная субстанция забралась ей под кожу и проникла в кровь.
– Почему он изнасиловал мою сестру? Они со всеми это делают?
Профессор не спешил отвечать. Ему было жаль меня. Я ощущала эту гнетущую бессильную жалость.
– Да, со всеми, – наконец, сказал он. – Это своего рода форма взаимодействия биологических видов. Та метка на лице, – он провел по своей скуле, обозначая место, где обычно эти метки проявляются, – это часть их субстанции, часть материи, из которой они состоят. Они делают надрыв, и эта дрянь проникает в кровь жертвы, распространяясь по всему организму и подготавливая тело для слияния.
Слияние?
Где-то в подсознании раздавались истошные крики Ангелины.
Нервное перенапряжение вынудило мои губы изогнуться в усмешку, в страшный оскал.
– Гм, – профессор потер шею, глядя на меня поверх очков. – Они в основном питаются кровью. Нам ничего не известно об их системе пищеварения, но они впитывают кровь, проникая в тело жертвы. К тому моменту ее кровь насыщается кислородом и очищается, восполняются потребности в витаминах и микроэлементах, повышается уровень серотонина, снижается прогестерон и вырабатываются эстрогены. В первые сутки после постановки метки меняется цикл…
– Заканчивайте лекцию, профессор, – предостерег Суров. – Ей не за чем об этом знать.
Я глотнула воздух раскрытыми губами.
Мне нужно было знать. Возможно, я хотела знать, чтобы причинить себе боль, потому что боль была единственным свидетельством того, что прежняя я еще жива. Или я просто наказывала себя за то, что выжила.
– Почему наше тело так реагирует на эту метку?
– Женщина – их естественная пища, – ответил профессор. – Они могут питаться кровью мужчин, мы это наблюдали, но при достаточном количестве женщин, они не станут этого делать. Они могут убивать женщин и пить их кровь, предварительно их не пометив, но в редких случаях, когда сильно голодны.
Геля… что же ты вытерпела перед смертью?
– Он назвал сестру хейэри, – напряженно вымолвила я. – Что это значит?
Профессор заерзал на сидении.
– Я не знаю, – честно признался он, – но полагаю, это некий статус.
– Еще он говорил о каком-то Халаре.
– Я не уверен, но кажется, это их божество.
– Закругляйтесь, – резко произнес Суров, – вы сказали ей слишком много, – и взглянул на Сергея: – Что насчет насчет больницы?
– Утром ее примет военный госпиталь. Это бывшее подземное бомбоубежище, – и он обратился ко мне: – Нужны твои данные, Эля.
– Черникова Элеонора Эдуардовна, пару дней назад мне исполнилось восемнадцать, – слова лились из меня по капле, с трудом. Я устала. Все, что было до той чудовищной аварии, медленно затягивалось дымкой призрачных воспоминаний.
  
Глава 2
 
Я проснулась внезапно, скинула с себя тяжелую, тягучую и душную дрему, навеянную медикаментами. Холодная действительность потащила меня куда-то вниз так стремительно, что я закричала, но из горла не вырвалось ни звука.