Стратегии гениев. Том 2. Альберт Эйнштейн
Но если будет доказана ее несостоятельность, французы назовут меня шведом, шведы – немцем, а немцы – евреем”.
Отдельное поведение или событие может быть воспринято и интерпретировано по-разному, в зависимости от того, откуда и кем оно воспринимается. На наше поведение во многом влияет и определяет его тот факт, как мы воспринимаем себя по отношению к другим, причем мы оцениваем это со своей точки зрения и с противоположной – воображаемой. Движущийся и неподвижный наблюдатели Эйнштейна – классический пример противоположных точек зрения.
Фактически почти в каждой области науки и философии существует подобный дуализм. Вот несколько примеров:
Подобный фундаментальный паттерн может поведать нам многое как о натуре и неврологии наблюдателей, сотворивших именно эти модели мира, так и о действительной природе самого мира. Это соотносится с тем, что Аристотель называл “формальными причинами”. Для того чтобы действовать в этом мире (будь то езда на велосипеде, решение математических уравнений или создание атомной бомбы), человеческие существа должны реагировать на карты мира, сотворенные их нервной системой и хранящиеся в ней. Таким образом, самыми эффективными являются модели, наиболее естественно отражающие структуру нервной системы. Подумайте над этой фразой, анализируя теорию относительности: может быть, она является метафорическим способом описания того, как функционирует не только наша нервная система. но и весь мир? В НЛП две перспективы Эйнштейна (световой луч и астероид) соотносятся с двумя фундаментальными позициями восприятия – “первой” и “второй” (Делозьер и Гриндер, 1987). С “первой позиции” мы видим, слышим и чувствуем отдельное явление со своей собственной перспективы. Со “второй позиции” мы видим, слышим и ощущаем то же самое событие (и себя самих, в том числе) с перспективы другого человека. Очевидно, что обе эти позиции могут также быть противостоящими точками зрения. Подобное видение события позволяет получить его так называемое “двойное описание”. Таким образом, оно дает важную информацию, которая могла быть утеряна, если бы событие оценивалось только с одной перспективы.
Мы воспринимаем глубину, например, потому что наши два глаза отмечают почти неуловимую разницу в изображении. Так же, как мы выносим предположение об одновременности происходящих событий, не осознавая, что это два разных образа, фиксируемых нашими глазами, мы воспринимаем только один объект.
Для того чтобы понять и затем описать взаимоотношение этих двух перспектив, нам надо очутиться вне их, сместиться на уровень, называемый “третьей позицией” или “метапозицией” – перспективой, находящейся над “первой” и “второй” позициями. Именно с третьей позиции возможно действительно приступать к решению конфликтов и к интеграции противоположных мнений. Именно с этой позиции Эйнштейн смог увидеть, что восприятия движущегося и неподвижного наблюдателя были на самом деле проявлением одних и тех же взаимоотношений – определяемых скоростью света.
Если посмотреть на дилемму, которая привела к созданию теории относительности, как на метафору для перехода Эйнштейна в зрелость (ему исполнилось тогда двадцать шесть), то откроются некоторые важные психологические моменты его теории. Помните, впервые над парадоксом различного восприятия движущегося и неподвижного наблюдателя Эйнштейн задумался в шестнадцать – в возрасте, в когда большинство людей начинают осознавать и утверждать себя как личность. А метафорический смысл рассматривания себя в зеркале? Одной из интерпретаций размышлений Эйнштейна-юноши могло бы быть следующее: если, начав меняться, вы прибегаете к своему воображению, то начинаете думать иначе, чем другие; но удается ли при этом удержать собственное отражение в зеркале?
Подобное могло произойти и с уже известными нам путешественниками. Так, человек на астероиде мог заявить: “Если вы начнете думать по-другому, то потеряете свою индивидуальность. Я верен себе, а вот вы рискуете себя потерять. Это опасно. Уж лучше оставьте это”. Сей наблюдатель с маленького астероида думает, что некто, летящий на световом луче, лишь плод его фантазии, сон наяву. Так ли это? Или просто личность с астероида так ограничена в своих рассуждениях и живет в таком крохотном мирке, что не в состоянии принять чей-либо еще взгляд на мир? Возможно, он считает, что вся Вселенная сосредоточилась вокруг его маленького астероида – обозримой для него части мирозданья.
Неподвижный наблюдатель олицетворяет традиционную реальность – стабильную устойчивую конструкцию – неподвижные объекты, определенные мерки, логически соотнесенные с линейным временем. Движущийся наблюдатель – это творческое воображение, гибкая реальность, свободное мышление и изменение.
Каждое из остальных главных открытий Эйнштейна (все они были опубликованы двадцатишестилетним ученым в 1905 году) включает в себя интеграцию подобных структур – материи и энергии, частиц и волн и т.д. Очевидно, что эти открытия изменяли представления об окружающем мире, но не саму реальность. Возможно, синтезированный Эйнштейном дуализм противоположных точек зрения представлял собой синтез не только в физике, но и в личности самого ученого. Ясно с самого начала, что путешественником в меняющейся реальности – световом луче – был он сам. Позже Эйнштейн пытался примирить новую точку зрения с традиционными восприятиями реальности.
В этом свете теория относительности видится как базовая метафора изменения внутри системы, а стратегия, стоящая за ней, – это общая стратегия решения проблем, возникающих в меняющихся системах сопротивления. Почти в каждой изменяющейся ситуации– общественной или личной – существует конфликт между (1) частью системы, стремящейся изменяться, представляющей изменения, верящей в их осуществление и (2) частью системы, которая убеждена, что изменения являются ненужным, глупым риском, это вообще невозможно. Эта часть – сторонница ранее сформированной, более ограниченной, но такой знакомой и стабильной модели мира.
Часть, которая хочет изменяться, похожа на движущегося, а часть, которая не верит, что это возможно, или хочет остаться неизменной, – на неподвижного наблюдателя. И конфликт между ними может быть весьма жестким и ограничивающим. Концепция Фрейда об извечном конфликте между “эго” с его стабильным, но регрессивным “принципом реальности” и “ид”, движимым “принципом наслаждения”, удивительно схожа с противостоянием двух точек зрения в теории Эйнштейна.
Рассматриваемый как метафора изменения вопрос, видит ли движущийся наблюдатель свое отражение в зеркале, представляется в интересном ракурсе. Ранее я уже предположил, что такое отражение можно рассматривать как собственное личностное своеобразие (восприятие нами собственной личности). Неподвижный наблюдатель первоначально убежден, что летящий на световом луче не увидит своего отражения: изменившись, он может потерять свою индивидуальность. А путешественник на световом луче в это время считает, что все идет прекрасно и его мир функционирует нормально.
Чтобы разрешить данную проблему, Эйнштейну сначала надо было достаточно хорошо увидеть Вселенную с каждой точки зрения и убедиться в том, что они не антагонистичны. Многие люди придерживаются сначала только одной точки зрения, или убеждены в том, что другие точки зрения прямо противоположны и непримиримы.
При работе над изменением систем мировосприятия людей, можно использовать многие элементы из стратегии Эйнштейна для того, чтобы: 1) помочь людям полностью признать и пережить все уместные в определенной ситуации мнения; 2) найти какие-либо ограничивающие убеждения или подсознательные предположения, поддерживающие антагонизм между конкурирующими точками зрения; 3) исследовать и оспорить предположения, удерживающие ограничения и тем самым перейти на другой уровень мышления.
Расскажу об одном примере, касающемся поведения человека. Однажды меня пригласили помочь женщине, находившейся в очень глубоком кризисе. Ее брак только что распался, и в результате она была так подавлена, что начала думать о самоубийстве. Она была медсестрой и однажды в состоянии тяжелейшей депрессии принесла домой из больницы, где работала, яд и собиралась отравить себя и своих троих детей. К счастью, она не реализовала этот план и обратилась за помощью. Положение явно было отчаянным.
