Изыди, Гоголь! (СИ)

-- Разумеется, он решил, что это Трескунец, -- фыркает Агата.
-- Трескунец? -- я едва сдерживаюсь, чтобы не принюхаться.
Пахнет наживой.
-- Артефактный меч, -- жена патриарха пожимает плечами. -- Древняя штука, но подарили его Зиминым только два века назад.
Будто возмущенный таким безразличием жены к родовому сокровищу, Буран громко вставляет:
-- Трескунец -- это залог силы и власти нашего рода! -- кашлянув в кулак, он продолжает уже спокойнее. -- Поэтому я установил в нашем хранилище, что под усадьбой, специальное охранное заклинание. Оно должно было задержать воров, пока до них не доберусь я. Но в итоге…
Патриарх Зиминых многозначительно замолкает.
-- Перехитрили сами себя, -- равнодушно киваю я. -- Бывает.
Правда, не со мной. Но глупой моли простительно.
И не надо вспоминать о том, как я спрятал свои воспоминания в гримуар, который у меня потом отняли. Это другое!
-- Так что насчет вас, Ворон? -- постукивая пальцами по крышке стола, спрашивает патриарх Зиминых. -- Почему вы скрываете свою личность? Или, лучше спросить, от кого? Ну же, дайте мне причину доверять вам.
Из меня вырывается усталый вздох.
-- Я уже говорил. Хочу сделать сюрприз для всего высшего общества Петрограда, -- я развожу руками, а потом указываю на Бурана пальцем. -- А ваше доверие мне даром не сдалось. При всем уважении к вашей гвардии лопухов, которые не видят дальше собственного носа, я нахожусь здесь только потому, что сам этого хочу.
Короткий взгляд на главу родовой гвардии Зиминых улавливает, как он стискивает челюсти от злости. Злости, скорее, на себя, чем на меня.
Интересно, он уже попросился в отставку? Хотя вряд ли ему дадут уйти до того, как Зимины вернут пропажу.
Я продолжаю:
-- И сделал я ровно то, что посчитал нужным, потому что… -- закинув одну ногу на другую, я замыкаю пальцы на колене. -- Скажем так, я знаком с женихом вашей дочери.
Брови патриарха Зиминых подпрыгивают.
-- С Гоголем? Это… многое объясняет.
-- Так это вы подговорили прийти этих содержанок и испортить моей дочери праздник?! -- подкидывается Агата. -- Из-за них Ольга…
-- Агата! -- рявкает Буран.
Его жена тотчас замолкает. При этом не сводит с него испепеляющего взгляда. Но когда свет в кабинете моргает, рыжая бестия осторожно поворачивается ко мне.
От закипающей во мне Тьмы мой голос бурлит и вибрирует:
-- Советую при мне выбирать выражения, Агата Павловна. Не забывайте, что праздник вашей дочери испортили вовсе не Гоголи.
Женщина поджимает губы и отворачивается.
-- Кхм, простите ее, -- привлекает к себе внимание патриарх Зиминых. -- Они обе из рода Гореловых и в общем, что-то они с… -- он прикладывает ладонь к щеке. -- …с Маргаритой Михайловной не поделили. По крайне мере, я так думаю, потому что мне она не признается, а Маргарита Михайловна отшучивается.
На слова мужа Агата реагирует надменным фырканьем. Теперь даже мне становится любопытно, какие же у них с моей мачехой отношения?
Они обе происходят из рода Гореловых. Но цвет волос и плотные огненные эманации, которые иногда прорываются сквозь самоконтроль Агаты, явно указывают на то, что жена патриарха Зиминых происходит из главной ветви Гореловых. Поэтому, теоретически, делить Агате с Маргаритой нечего. Но практически…
Кстати, почему там Гореловы стали опальным родом? Надо будет поинтересоваться у мачехи.
-- Кстати, -- продолжает Буран, -- если вы общались с Маргаритой и ее дочерью, то должны знать, что недавно Григория похоронили. Так что вы были не обязаны нам помогать.
На ум сразу приходят слова одного пустослова, любящего бросать невест в лапы злым призракам.
-- Гибель последнего кровного Гоголя, без сомнений, большая потеря для нашей великой империи и для каждого из нас в частности.
Для драматичности я еще и голову склоняю. Но минуту молчания уже на второй секунде прерывает патриарх Зиминых.
-- Так вы пытались помочь исключительно из-за Гоголей?
Я скочиваю гримасу. Теперь ясно, почему юный Гоголь собирался предложить Зиминым сделку с разрывом помолвки. Он просто хотел успеть первым.
 
Вряд ли с таким характером и отношением к Гоголям Буран помог бы с их долгами. Да и не факт, что он сам не нашел бы способ разорвать клятвенную помолвку своей дочери с обнищавшим дворянином.
-- Юный Гоголь… -- протягиваю я, подбирая слова. -- Он невольно подарил мне кое-что. Кое-что бесценное для него самого. Так что я обязан попытаться помочь вам. В память о Григории.
-- Гоголи могут подтвердить ваши слова? -- хмурится Буран.
-- Могут, -- прищуриваюсь я. -- Но я не хочу, чтобы вы втягивали их в это дело.
Буран примирительно поднимает ладони.
-- Даю слово, не буду.
Затем патриарх Зиминых окидывает взглядом каждого человека в кабинете.
Ледовикин, понятное дело, подает голос только по команде. Север внимательно разглядывает орнамент на ковре, изо всех сил стараясь не пересекаться со мной взглядом. Агата же, наоборот, глаз от меня не отрывает.
-- Что ж… -- вздыхает Буран. -- Хоть оно вам и не нужно, но вы заслужили мое доверие, господин Ворон. Формальное. Поэтому и за подозрения в вашу сторону я извиняться не буду. Как и отговариать вас помогать нам. Но меня кое-что сильно интересует.
Я делаю приглашающий жест рукой, мол, спрашивай.
-- Мои лучшие бойцы, -- говорит патриарх Зиминых, -- не смогли ни задержать, ни проследить за похитителями. Моя гвардия уже перекрыла большинство дорог из губернии и прочесывает пригород. Начальники губернской полиции и столичной жандармерии предложили свою помощь, но мне пришлось отказаться, потому что она бы ударила по репутации рода. Я не сомневаюсь в ваших способностях, господин Ворон, хотя бы потому что не знаю их, но чем вы можете помочь мне?
Я открываю рот, чтобы вернуть собеседнику, вероятно, лучшую свою колкость за многие века, но меня перебивает Агата.
-- Кстати, сигнал от артефакта-маячка, который был на Ольге, пропал на юго-западном выезде из Петрограда. Наверное, похитители нашли серьги и сломали их.
Все в кабинете, включая меня, поворачиваются к женщине.
-- Что, прости? -- прищуривается Буран.
-- Серьги, -- дергает Агата плечом. -- Я подарила их дочери, как только узнала о том предупреждении.
Север вдруг кашляет и, извинившись, погружается в свой планшет. Его брат не обращает на это внимание.
-- И ты, -- рычит Буран, пока его ноздри по-бычьи раздуваются, -- говоришь мне об этом только сейчас?!
-- А когда я должна была сказать? -- с горделиво-холодным видом спрашивает женщина. -- Когда ты носился со своей могучей ледышкой? Или теперь, когда ты через раз затыкаешь мне рот? Я для тебя всего лишь вещь. Трофей, который нужен только, чтобы хвастаться перед друзьями!
Поставив свой стакан на столик перед диваном, Агата откидывается на спинку и решительно скрещивает руки под, замечу, совершенной грудью.
-- Я и сейчас сказала про маячок не тебе, а господину Ворону! -- добивает она мужа и переводит взгляд на меня. -- Вы чудак, щеголь и плут. На месте мужа я бы вам не доверяла, но… -- ее напор вдруг затухает, а в голос проскальзывает дрожь. -- Похоже, вы единственный человек, который способен спасти мою дочь. Я права, господин Ворон? Вы можете вернуть мне мою девочку?
Под конец женщина и вовсе подается ко мне и переходит на умоляющий тон.
-- Я здесь за этим, -- медленно киваю я.
Агата откидывается обратно на диван и прикрывает глаза. Пока ее, не устану замечать, великолепная грудь часто и высоко вздымается, она шепчет:
-- Спасибо, господин Ворон. Спасибо…
Странная дамочка. Отвешивает комплиментов, потом заявляет, что не доверяет. Но отчание, в котором Агата по-особенному очаровательна, и впечатленность моей силой толкают ее просить моей помощи.
Сначала Мара, теперь эта особа… и когда это старый злой колдун сменил профессию на принца на белом коне?
Впрочем, небольшая практика перед настоящим делом не помешает.