Вавилон-17

Четыре приняли сторону Захватчика. А вот с двумя связь так и не была установлена.
Они так далеко зашли в сектор разобщенных, что все вокруг казалось нематериальным. Стены струились синим туманом, беспрестанно текущим и изменяющимся, эхо разносило всевозможные звуки, рождающиеся при обмене энергией Лишенных Тела; то тут, то там сверкали вспышки, и перед глазами Ридры, как бы подразнивая, возникали образы полузнакомых призраков, появлялись и тут же исчезали.
— Далеко ли мы направляемся? — спросила она, готовая следовать за ним куда угодно. И все же краешком мозга успела подумать: «Если он не знает слова „я“, то как же он поймет слово „мы“?
Батчер ответил:
— Скоро, — повернул к ней голову, взглянул ей в глаза своими глубокими темными глазами и спросил:
— Почему?
Тон его голоса был настолько отличен от того, к которому Ридра успела привыкнуть, и настолько не соответствовал обстановке, что она растерялась, перебирая в памяти свои и его слова, пытаясь вспомнить, что же она такое сделала.
Он повторил:
— Почему?
— Что «почему», Батчер?
— Почему спасение Джебела от Корда?
В этом вопросе не было осуждения, только любопытство.
— Потому что он мне нравится, кроме того он мне нужен, чтобы доставить меня в штаб-квартиру. К тому же, мне было приятно, что я... она запнулась. — Вы знаете, кто это «я»?
Он покачал головой.
— Откуда вы, Батчер? На какой планете вы родились?
Он пожал плечами.
— Голова, — сказал он, спустя мгновение. — Сказали, что что-то не в порядке с головой.
— Кто?
— Доктора.
Голубой туман проплывал между ними.
— Доктора на Титане?
Батчер кивнул.
— Тогда почему же вас поместили в тюрьму, а не в госпиталь?
— Мозг не болен, — сказали они. Эта вот рука, — он поднял левую руку, — убила четверых за три дня. Эта рука, — он поднял правую руку, — убила семерых. Разрушила четыре здания термитом. Нога, — он шлепнул себя по левой ноге, — пнула в голову охранника в телехронном банке. Там очень много денег, слишком много, чтобы унести. Унести можно было только четыреста тысяч кредитов. Немного.
— Вы ограбили банк телехрона на четыреста тысяч кредитов?
— Три дня, одиннадцать человек, четыре здания — все за четыреста тысяч кредитов. Но Титан... — лицо его дернулось. — Там было совсем не весело.
— Я слышала. А долго они не могли вас поймать?
— Шесть месяцев.
Ридра присвистнула.
— Снимаю перед вами шляпу: так долго продержаться после ограбления... и у вас достаточно знаний, чтобы сделать сложное кесарево сечение и извлечь плод живым! В этой голове кое-что есть!
— Доктора сказали — мозг не глупый.
— Послушайте, мы с вами разговариваем — мы будем с вами много и долго говорить, но сначала я должна вас научить... — она запнулась. — Я должна кое-чему вас научить.
— Чему же?
— Насчет «вы» и «я». Вы слышите эти слова по сто раз на день. Разве вы никогда не задумывались, что они означают?
— Зачем? Большинство вещей понятно и без них.
— Ну, тогда давайте говорить на том языке, с которым вы выросли.
— Нет.
— Почему же? Я хочу установить, не знаком ли мне этот язык.
— Доктора сказали, что что-то не в порядке с мозгом.
— Хорошо. Но что же не в порядке?
— Афазия, алексия, амнезия.
— Да, это осложняет дело, — она нахмурилась. — Это произошло до или после ограбления банка?
— До.
Она постаралась привести в порядок информацию, которую только что получила.
— С вами что-то произошло, и вы утратили память, способность говорить, читать, и первое, что вы сделали после этого — ограбили телехронный банк... А какой именно?
— На Реа-4.
— А, небольшой. Но все же... Вы оставались на свободе шесть месяцев. Есть ли у вас хоть малейшее представление о том, кем вы были до утраты памяти?
Батчер пожал плечами.
— Наверняка было проверено, не работаете ли вы на кого-нибудь под гипнозом. Вы не помните на каком языке говорили раньше? Ну что ж, ваши речевые образы должны основываться на вашем прежнем языке, или вы узнали бы о «я» и «вы», просто услышав новые слова.
— Почему эти звуки должны что-нибудь обозначать?
— Вы задаете вопрос, на который я не могу ответить, потому что вы не знаете значения этих слов!
— Нет, — недовольство исказило его голос. — Нет. Существует ответ. Слова ответа должны быть простыми — вот и все.
— Батчер, существуют определенные понятия, обозначаемые словами. Если вы не знаете слова, вы не сможете уразуметь понятия. А если у вас нет понимания, то нет и ответа.
— Слово «вы» трижды, так? Все еще ничего неясного, значит «вы» не имеет значения.
Она вздохнула.
— Это потому, что я использовала это слово фактически, по обычаю, без опоры на его реальный смысл — просто как речевой оборот. Послушайте, я задала вам вопрос, на который вы не смогли ответить.
Батчер нахмурился.
— Понимаете, вы можете уловить смысл этих слов, вдумываясь в то, что я говорю. Лучший способ изучить язык — слушать его. Так слушайте. Когда вы, — она указала на него, — говорите мне, — она указала на себя. «Знать, какие корабли должны быть уничтожены, и они уничтожены. Теперь идти вниз по Языку Дракона», вы дважды ударили кулаком, — она коснулась его левой руки, — себя в грудь, — она поднесла его кулак к груди. — Кулак пытался сказать что-то... А если бы вы использовали слово «я», вам не нужно было бы ударять себя в грудь. Вы хотели сказать вот что: «Вы знали, какие корабли нужно уничтожить, и я их уничтожил. Вы хотите идти вниз по Языку Дракона, и я поведу “Тарик” вниз по Языку Дракона».
Батчер снова нахмурился.
— Да, кулак что-то говорит.
— Разве вы не видите, что иногда вы хотите что-то сказать, но не имеете слова, обозначающего вашу идею? Вначале было слово. Пока что-то не названо, оно не существует. Но это существование необходимо мозгу, иначе вы не били бы себя в грудь или кулаком в ладонь. Мозг жаждет этого слова. И позвольте мне научить вас.
Он нахмурился еще сильнее.
Теперь туман между ними рассеялся. В сверкающей звездами тьме двигалось что-то призрачное и мерцающее. Чувственный приемник, к которому подошли Ридра и Батчер, преобразовывал полученный сигнал в зрительные образы.
— Вот, — сказал Батчер. — Чужой корабль.
— Он с Кайрибии-4, — сказала Ридра, — они дружественны Союзу.
Батчер удивился, что Ридра с первого взгляда узнала корабль.
— Очень странный звездолет.
— Забавно выглядит, верно?
— Джебел не знает, откуда он, — Батчер покачал головой.
— Я их не видела с детства. Мы доставляли делегатов с Кайрибии в Суд Внешних Миров. Моя мать была там переводчицей, — она оперлась на перила и посмотрела на корабль. — И не подумаешь, что такое неуклюжее сооружение может совершать полеты в гиперстасисе. Но они летают, и еще как.
— У них есть это слово — «я»?
— Фактически, у них три формы этого слова: я-ниже-температуры-шесть-градусов-по-стоградусной-шкале, я-между-шестью-и-девяносто-тремя-градусами, и я-выше-девяносто-трех-градусов.
Батчер выглядел удивленным.
— Это связано с их процессом воспроизводства, — объяснила Ридра. Когда температура ниже шести градусов, они стерильны. Совокупляться они могут при температуре между шестью и девяносто тремя градусами, но зачать могут только при температуре выше девяносто трех градусов.
Кайрибийский корабль еле заметно для глаз перемещался по экрану.
— Может быть, вам будет понятнее, если я скажу вам вот что: в галактиках известно девять разумных рас. Все они распространены так же широко, как и мы, все — технически развиты, у всех сложная экономика. Семь из них втянуты в ту же войну, что и мы, и все же мы очень редко встречаемся с ними. Настолько редко, что даже такой опытный астронавт, как Джебел, проходя рядом с одним из них, не смог опознать его. Хотите знать, почему?
— Почему?
— Потому что совместимые факторы коммуникации очень слабы. Возьмите этих кайрибинцев, у которых достаточно знаний, чтобы их яйцеобразные корабли несли их от звезды к звезде. У них нет слов «дом», «жилье», «жилище». Возьмем предложение: «Мы должны защищать свои семьи и дома».