О нашем жилище

«По сравнению с жилищем в средний период моей жизни это новое не будет равно даже одной сотой его части… На этот раз мой домик совсем уж необычен: площадью едва в квадратную будет сажень, вышиной же футов в семь, не больше… Из земли воздвиг я стены, покрыл простою кровлей, на местах пазов прикрепил металлические скрепы. Случись не по душе что, чтоб можно было с легкостью в другое место все перенести… Теперь… на южной стороне жилища я построил легкий навес от солнца и настлал там подстилку из бамбука, на западе которой устроил полку для воды священной. В хижине самой у западной стены установил изображение Амида (Будды - В. Г.)… На половинках той занавески, что была пред ним, я прикрепил изображение Фугэн (божества милосердия - В. Г.) и рядом с ним Фудо (грозное божество, отгоняющее демонов - В. Г.). Над северной перегородкой устроил маленькую полку и поставил там три иль четыре шкатулочки, плетенных из черной кожи; вложил туда собрание стихов, музыкальных пьес, сборник Одзёёсю (сборник поучений X века - В. Г.), а подле поставил по инструменту - кото и бива… У восточной стены настлал подстилку из стеблей папоротника, расстелил рогожу из соломы, и - вот оно, мое ночное ложе. В восточной же стене проделал я окно, тут же рядом поставил столик для письма. У изголовья стояла жаровня для углей. Ее я приспособил для топки хворостом. Заняв местечко к северу от хижины, его обнес я редким низеньким плетнем, и - вот он, садик мой. Здесь я садил различные лекарственные травы… Если описать картину всей той местности, то к югу был устроен водосток, и, сложив из камней водоем, я собирал себе там воду…»
Жаль расставаться с Тёмэем, но главное он нам уже поведал: и простейшая хижина добровольного Робинзона отнюдь не просто устроена. И эта «минимальная жилая ячейка» (позже мы столкнемся с новым значением этих слов) на самом деле простирается за пределы крошечного периметра своих стен. Между единственной комнатой и безмерностью пейзажа нет совершенно непреодолимой границы, хотя границу сада и природы поэт все же вынужден для самого себя установить; дом вбирает, включает в себя ближайшее окружение.
Если для хижины пустынника это необходимо, то в случае более суетной, более нормальной человеческой жизни границы дома простираются существенно дальше, и на самом деле перед нами всегда дом и его участок, дом и двор, двор как часть дома, дом как часть двора - основной статистической единицы российской действительности в течение столетий. Если в мире Средиземноморья или Средней Азии двор включен в периметр дома, служит своего рода залом под открытым небом, откуда почти вся хозяйственная деятельность вынесена вовне, то на севере все обстоит гораздо сложнее. Но об этом мы поговорим несколько позже, вернувшись сначала к хронологическому порядку событий в истории дома.
В Древнем Египте в строгом смысле слова свободных не было: крестьяне и ремесленники были на положении государственных крепостных. Благодаря тому, что до нашего времени дошли огромные архивы царского некрополя в Фивах, тщательнейшим образом изученные специалистами, выяснилась любопытная особенность. Слову «жилище» соответствуют два разных иероглифа - мы говорим не о дворце или усадьбе, а о самом заурядном жилище. Одному иероглифу соответствуют согласные (гласных древнеегипетского языка мы не знаем) «пр», другому - «т», вернее, очень коротенькие «ут» или «ыт». В чем же дело? После тщательных розысканий выяснилось: «пр» - это жилище, выдававшееся любому члену рабочей бригады, будь то живописцы, камнесечцы или рыбаки, как обиталище, сопряженное именно с отбыванием трудовой, специализированной деятельности. Это, так сказать, казенная квартира.
 33. Доходный дом. Петербург. 1872 год. Архитектор В. А. Шретер. Совмещенное изображение. Фасад, планы первого и четвертого этажей
 
 Квартиры сдавались внаем и в XVII и в XVIII веке, однако только рост капиталистического города в XIX столетии вызвал рождение типа: многоквартирный дом, специально проектируемый так, чтобы приносить владельцу максимальный доход.
 Интересы владельца диктовали архитектору принцип решения - «выжать» из участка все, что можно. Последовательно совершенствуя приемы планировки, архитекторы разработали сложную систему дворов-колодцев, через которые в комнаты нижних этажей поступал некоторый минимум света и воздуха. Изображенный на рисунке доходный дом В. Ф. Штрауса по 2-й линии Васильевского острова, то есть в весьма респектабельном районе Петербурга, еще не достиг «идеала». К узкому главному фасаду примыкает почти кубический объем, занятый просторными квартирами наиболее богатых жильцов. Эти квартиры занимают целый этаж (на первом этаже отрезан проезд во двор, под аркой). В глубь участка, за блоком хозяйственных помещений (выше над ними устроены, квартиры второго класса) расположен блок квартир третьего класса, а за узкой «щелью», над каретным сараем, коммунальные квартиры, каждая комната которых сдавалась жильцам по отдельности. Самым лучшим и, естественно, самым дорогим был второй этаж, по французскому образцу именовавшийся бельэтажем. Доходные дома (в большинстве их квартиры перепланированы после 1917 года) четко отражали классовую структуру города
Жилище выдавалось работнику так же, как ему выдавались зерновой паек, одежда, обувь, и потому не могло наследоваться семьей. Сохранился папирус следующего содержания: «Человек подразделения Хрв-м-вдж сказал горожанке Тдж-нт-дерт, своей дочери: Если мою дочь добрую человек (начальник) подразделения выбросит вон из дома «пр», сделанного как дом «пр» фараона, ты поселись в наружном помещении, в моей кладовой, которую я сам себе сделал, так что никакой человек земли не выбросит тебя вон». Обнаруживается, что взрослый работник не заботился, да и не мог заботиться о сыновьях - после успешного прохождения квалификационных испытаний взрослый сын получал свою казенную квартиру, однако государственная канцелярия не брала на себя заботу о женщинах. Для них-то, для вдов или дочерей египетский работник строил жилище «ут» за пределами основного поселка, в отдельной слободе. При хижине «ут», остававшейся наследуемой собственностью, имелись подвал «мхр» и стойло для скота. По-видимому, существовала постоянная угроза того, что такая личная собственность могла, в силу злоупотребления властей, превратиться в «царскую». Поэтому так тщательно составлялись документы на владение, и некий отец, передавая сыну (бывало, значит, и такое наследование) кирпичную постройку, оговаривал специально: «что касается всех кирпичей, которые я уложил, то они принадлежат Нб-джмн, моему сыну». Как видим, подчеркивается не только то, что «ут» построен собственными руками или на собственные средства, но и то, что сами кирпичи для строения были собственностью отца.
Жилище «ут» возводилось либо на покупной (сохранились свидетельства купли-продажи), либо на «ничейной», незанятой земле; даже дверь для хижины нужно было приобрести на рынке. Собственным владением семьи была обычно и какая-то хозяйственная постройка «хнв», но уже гробница, а мы помним, как важно было для древнего египтянина обеспечить «вечную» жизнь своим останкам, была лишь наследуемым владением, сохраняемым до тех пор, пока наследовалась должность, с которой было сопряжено такое владение.
Непростой оказывается история связи дома и двора даже на ранних этапах истории (заметим, кстати, что и высшие сановники Египта должны были подчиняться тем же правилам: они получали усадьбу как «казенное» временное владение, гробницу как дар за заслуги, но наследуемый семьей дом должны были строить сами на купленном участке). Но в Египте хотя бы прослеживается ясное различие места проживания «пр» и «ут» от места работы в поле или мастерской. Даже если речь идет о деревне, ее жилая и хозяйственная части были строго отделены одна от другой. Совсем иначе выглядела история дома и двора в Месопотамии, где на орошаемой каналами территории плотность населения была чрезвычайной (более 1000 человек на 1 км2) и «пустых» мест не было.