О нашем жилище

 Казавшаяся столь рациональной схема быстро обнаружила свои неудобства: дома из одних однокомнатных квартир значительно дороже разнообразных по планировке, тогда как состав семей меняется достаточно быстро и далеко не всем нравится идея непрестанного переезда из дома в дом с каждым таким изменением. Сложная, экстравагантная «органическая» форма зданий, нравившаяся поначалу многим, быстро приелась и начала раздражать. К 80-м годам подобные проектные схемы повсеместно исчезают
Часть этих проблем оказалась «вечной» для городской застройки. Так, римским юристам пришлось различать свет (люмен) и вид (проспектус) - «ибо вид может открываться и книзу, а свет снизу идти не может». Приходилось формулировать очень тонкие правила-сервитуты: «Между сервитутами, воспрещающими преграждать свет и портить вид, существует разница: во втором случае предоставляются большие преимущества, чем в первом. Никто не должен преграждать более приятного и свободного вида; что же касается света, то в этом случае запрещается преграждать или затемнять его». Дома, вернее их владельцы, борются за свет, как деревья в лесу, и естественно, что городскому самоуправлению приходилось вырабатывать нормы, требовавшие безусловного исполнения. Источником для установления все новых правил служили давние (V век до н. э.) Законы XII таблиц, среди которых было требование обрезать деревья на высоте более пятнадцати футов со всех сторон, чтобы их тень не причиняла вреда растениям на соседнем участке. Сельскохозяйственное по происхождению правило пришлось применить к городской жизни, и, например, можно вычитать: «Кто намерен преграждать соседям свет или делать что-либо иное в ущерб их удобствам, пусть знает, что он должен сохранять старые здания в их прежнем виде и состоянии. Если между тобой и твоим соседом не будет достигнуто соглашение относительно высоты намеченного тобой здания, ты сможешь обратиться к посредничеству третейского судьи». Дело не только в праве на свет и вид, но и в праве на защищенность от постороннего взгляда - во всяком случае в книге «дигестов», то есть выписок из древних текстов римского юриста Ульпиана, мы обнаружим и такое суждение: «Я полагаю, что те, кому не принадлежало право вывести окно на участок соседа, не имеют никакого права выводить окно в общей стене» и т. д.
Все эти выписки нужны нам для того, чтобы осознать, сколь многое в том, что предписывает и сегодняшнее градостроительное поведение, было рождено в тесных улицах Древнего Рима. Римское городское право было унаследовано Византией, через балканские страны оно (в греческих переводах) достигло Руси, причем дважды. Впервые - в Киевскую Русь многие правила застройки (с сохранением упоминаний о виде на море) пришли в X или XI веке. Вторично, благодаря просветительской деятельности ученых XVII века, те же по смыслу тексты оживают заново, и застройка улиц где-нибудь в Торжке в «шахматном» порядке расположения зданий по сторонам улицы отражала все то же римское правило сохранения вида (в русских текстах - прозора). Все то же правило было положено в основу городского законодательства, возрождавшегося в Европе со времен Карла Великого; оно легко проступает в статьях городских законов - статутов средних веков и Возрождения.
Разумеется, по мере того, как в Рим стекалось население не только из всей Италии, но и из других провинций империи, росло число богатых домусов, но столь же очевидно, что быстрее всего росло число людей, которым строительство даже скромного собственного дома оказывалось не по средствам. О том, где и как жили эти сотни тысяч людей, мы будем говорить в следующей главе. Здесь нам достаточно отметить, что и городской тип римского дома, и римская вилла, несколько меняясь в условиях более сурового климата, возводились и в испанской Барсино (Барселоне), и в германской Колонна Агриппина (Кельне), и в галльской Лютеции (Париже), и в столице страны бриттов Лондиниуме. В V веке империя распалась, разрываемая внутренними противоречиями, под ударами «варваров», наступила долгая пауза в эволюции жилища, но римское наследие полностью не было забыто нигде. О нем вспомнили, как только для этого созрели условия.
 
Хотя поквартальная планировка центров множества европейских городов выдает их римское происхождение, добрых полтысячелетия римские постройки, в том числе и жилые, служили казавшейся неисчерпаемой «каменоломней». Дело в том, что римские города, как правило, не имели укреплений, а жизнь новой феодальной Европы предполагала обеспечение безопасности в первую очередь. Городская жизнь словно съежилась, сжалась, города стали столь крошечными, что в пределах внешней стены знаменитого римского Колизея одно время существовали два враждующих городка! Основным типом жилища подавляющего большинства населения становится примитивная сельская хижина, известная нам по книгам Тацита о древних германцах. Характер рядового городского дома установить для периода с V по XI век чрезвычайно трудно, но по некоторым словам, оброненным церковными писателями той эпохи и хронистами времени Карла Великого, можно понять, что главным было приспособление для жизни уцелевших стен римских построек.
Любопытно, что древний тип «жилой башни», дома-крепости, сохранявшийся на Ближнем Востоке неопределенно долгое время, перенесенный арабскими завоевателями в Испанию, становится чрезвычайно популярным. В небо маленьких городков одно за другим поднимаются горделивые сооружения. Площадь их «подошвы» невелика и на 3/4 занята толстыми стенами, но с каждым последующим уровнем стены становятся тоньше, а площадь внутренних помещений больше. Над кровлями двух - и трехэтажных зданий ремесленников и купцов поднимаются «небоскребы» того времени высотой 30, 40, 70 и даже 90 метров. Эти странные жилища баронов оспаривают высоту у башен уже возведенных тогда романских соборов, у их колоколен… Когда крепнут городские коммуны XIII века, горделивые башни сносятся одна за другой, и только на старых фресках, да в маленьком итальянском городке Сан-Джиминьяно, да в центре Болоньи сохранились эти следы минувшей эпохи.
К середине XIV века три типа западноевропейского жилища получают уже совершенно развитые формы. Это дом и двор городского подмастерья или зажиточного крестьянина, выстроенные, как правило, из кирпича (хижины бедноты не меняются совершенно - их облик дошел до нас в живописи, через непрестанно возобновляющуюся в новых формах сцену Рождества) в два этажа. Это дом мастера одного из ремесленных цехов или члена купеческой гильдии, почти всегда трехэтажный, с высоким чердаком, используемым как склад. Первый этаж всегда занят мастерской или лавкой; второй служит для приема гостей (кухня устраивалась на первом и иногда на втором этаже, имея прямую связь с погребом); третий - жилой, а балка с железным блоком, то есть простейший подъемник для грузов, ясно указывает на назначение огромного, иногда в два уровня, чердачного пространства. Наконец, это городской или чаще внегородской дом-замок.
Назвать такой замок семейным жилищем сложно. В самом деле, вот как описывает хозяйство графа Гастона де Фуа французский хронист XIV века Жан фруассар: «… Он избрал двенадцать наиболее способных своих вассалов, чтобы они следили за состоянием его финансов: двух на каждые два месяца, с тем чтобы один проверял другого. Он держал в кабинете денежные сундуки, откуда одаривал рыцарей, пажей и джентльменов, которые собирались в прихожей, и никто не уходил от него без подарка… Он был легко доступен и охотно вступал в разговор, будучи, впрочем, лаконичен в ответах и советах своих. Он держал постоянно четырех секретарей, писавших его письма и делавших копии, и каждый из них должен был быть под рукой, как только он выходил из опочивальни… Когда в полночь он выходил из своих покоев, чтобы проследовать на ужин, двенадцать слуг с факелами шли, освещая ему путь. Зал (столовой) был полон рыцарей и вассалов…» и т. п.
Очевидно, что и тогда, да и позже жизнь владельца замка была подчинена строгому ритуалу, исполнение которого было социальным правилом. Помимо семьи графа в «доме» постоянно пребывало не менее полутора - двух сотен человек.