Пылающий остров
— А ты у чёрта рога щупал? — лукаво спросил Баков.
— Попадется, так и пощупаю, — ответил сибиряк.
— Больше версты воронка! — свистнул самый молодой из таёжников, видимо только теперь представивший величину кратера. — А какая нынче в тайге сделалась воронка? Страсть охота поглядеть.
— Наверно, не меньше, чем в Аризоне.
Плотовщик долго молчал, приглядываясь к Бакову, потом пододвинулся к нему.
— Я вижу, ты, мил человек, из учёных, — почтительно начал он. — Бечёва, видать, сердцу твоему не под силу. Пошто бы тебе нам грамотой своей не пособить? Давай подрядись ко мне. Мы с тобой наперед плотов на шитике сплавимся. Страховую премию за овец мне схлопочешь?
Баков даже сел, забыв про сердце. Плыть вниз по Подкаменной Тунгуске, мимо места катастрофы в тайге?..
Профессор способен был юношески увлекаться. И когда он «вспыхивал», как говорили его былые сотрудники, то уж не знал удержу. Сутками напролет сидел в лаборатории, и его оттуда порой выводили под руки. А если не было вдохновения, неделями мог валяться на диване, ленясь подойти к столу.
Поднявшись во весь рост, он оказался почти на голову выше кряжистого плотовщика.
— Схлопочу тебе премию, хозяин! — заверил Баков. — Схлопочу, ежели доставишь меня к месту, где взрыв произошел, ежели согласишься вместе со мной кратер посмотреть.
— Смотреть — смотри. А я, паря, для опасности, в шитике тебя обожду.
Баков хохотал. Хлопая таёжников по спинам, торопил своего нового спутника.
Плотовщика звали Егором Косых. Он дивился на неуемного ссыльного. Но и сам заразился его нетерпением. Поручив своим помощникам собирать разбитые плоты, он принялся снаряжать шитик, имевшийся на одном из плотов. Через час Баков и Косых, простившись с ангарцами, поплыли вниз по Подкаменной Тунгуске.
Зашло солнце, наступили сумерки. Небо затянуло тучами, стал накрапывать дождь, а темноты всё не было, и путники не останавливались.
— Что-то долго не темнеет, — удивился сибиряк, никогда не видавший белых ночей.
Остановились на привал, так и не дождавшись темноты.
— Тут уж, Михаиле Иванович, твоя скала ни при чём, — сказал Косых, смотря на освещенные без солнца тучи. — Говорю тебе — чёрт.
Ночью пошёл сильный дождь, но по-прежнему было светло. Пораженный профессор отметил, что желтовато-зеленые, иногда розовые лучи пробиваются через слой дождевых туч.
На третьи сутки шитик достиг Ванавары. Три домика фактории ютились на высоком берегу. Здесь путники встретили первых очевидцев катастрофы — охотников-тунгусов.
Баков сидел с тунгусами на берегу, угощал их табаком, рассуждал об охоте, о погоде и постепенно подводил разговор к интересующему его предмету.
Но старый тунгус Илья Потапович Лючеткан, с коричневым морщинистым лицом и такими узенькими глазами, что они казались щелками, неожиданно сам заговорил об этом:
— Ой, жаркий ветер был, баё! Потом наши люди ходили в тайгу. Олени находили, дохлый, шерсть паленая… Видали: вода вверх сильно бьет. Много сажен… Пришли, рассказали. Потом очень кричали, корчились. Все сгорели, померли. Пойди посмотри, баё. Ожогов не найдешь, однако.
Старый, иссохший, в высокой шапке и в парке с цветными ленточками, шаман начал камлание. Он бил в бубен и кричал, что ослепительный Огды, бог огня и грома, сошёл на землю и сжигает всех и вся невидимым огнем.
Глаза у шамана закатывались, он страшно вращал белками и бился о землю, пока на губах у него не выступила пена.
Собравшиеся в кружок тунгусы курили трубки и кивали головами.
— Говорю, чёрт, — сказал Косых и сплюнул.
Верный условию, он готов был ждать Бакова, который решил отправиться в тайгу. Плотовщик, которому почему-то полюбился ссыльный, пытался даже подрядить ему в провожатые тунгусов, но никто из них не согласился.
— Вот что, паря, — сказал тогда Косых. — Один в тайге пропадешь. Мне теперь чёрт не брат. Пошто бы и не посмотреть на этого ихнего Огды! Пойдём для опасности вместе, только слово дай, что премию мне схлопочешь.
Баков рад был товарищу.
Поговорив с тунгусами, решили не идти в тайгу пешком, а плыть в шитике по таежным речкам.
Место катастрофы находилось верстах в шестидесяти от Ванавары. Тунгусы помогли перетащить шитик волоком до бурной речки. Сплавляясь по ней, можно было, как они говорили, добраться до страшного места.
Тунгусы с жалостью смотрели на «отчаянных баё» и качали головами.
Шитик помчался по бурной воде, проскакивая меж подбеленных пеной камней.
Вскоре Баков и Косых увидели небывалую картину. Тайга, где нет опушек и прогалин, где лиственницы растут одна подле другой, — эта тайга, сколько хватал глаз, была повалена, деревья вырваны с корнями, которые обращены были к центру катастрофы.
Два дня плыли путники среди поваленной тайги. Баков подсчитал, что деревья вырваны на площади диаметром вёрст в сто двадцать, а если прибавить и вырванные на возвышениях, то площадь лесовала будет не меньше всей Московской губернии.
Косых дивился и угрюмо молчал. Один раз только сказал:
— Видать, паря, здешний дьявол будет поболе американского.
Баков и сам думал, что кратер в тайге, к которому они стремились, может действительно оказаться больше аризонского.
— Эх, Егор Егорыч! — с размаху ударил он таёжника по плечу. — Теперь бы под мое начало экспедицию Императорской Академии наук вызвать! Какой научной сенсацией была бы находка гигантского метеорита!
— Известно, — соглашался Косых.
— Я б тебя, отец, коллектором экспедиции назначил.
— Пошто ж не так? Можно и коллектором. Премию за овец схлопочем — и депешу в Петербург, в самую эту академию.
— Как бы не так! — вздохнул и сразу ссутулился Баков. — Для академического начальства не существует больше профессора Бакова, который два года назад должен был баллотироваться в академики. Есть политический ссыльный, у которого дочь жандармы убили на Обуховском и который… Э, да что там говорить! — И он махнул рукой.
Косых умел ни о чём не спрашивать и стал свертывать цигарки и для себя и для Михаила Иваныча.
Больше об этом не говорили. Баков прекрасно понимал, что ему суждено сейчас тянуть бечёву или наниматься к плотовщикам, а не возглавлять научные экспедиции.
И всё-таки он оказался первым учёным, добравшимся до центра тунгусской катастрофы.
Баков и Косых, поднявшись на возвышенность, увидели внизу долину, в сторону которой были повернуты все вывороченные корни.
Сверху отчетливо был виден фонтан воды. Но он бил не со дна кратера, который рассчитывал увидеть здесь Баков.
Кратера не было!..
Там, где гигантский метеорит, летя с космической скоростью, должен был врезаться в землю, а его энергия движения перейти в тепло и вызвать взрыв, — в этом месте никакой воронки не оказалось. Вместо ожидаемого исполинского кратера Баков и Косых увидели лес, стоящий на корню…
Это был странный, мертвый лес с деревьями без вершин, коры и сучьев. Их словно срезало, как заметил сразу Баков, вертикальной, рухнувшей сверху волной. Деревья уцелели лишь там, где были перпендикулярны её фронту. Всюду, где удар пришелся под углом, лиственницы были повалены веером на гигантской площади.
— Айда, паря, вниз, — предложил Косых. — Что-то чудно мне это…
— Стой, дурная голова! — рявкнул Баков. — И шагу не смей делать! Сдается мне, что бог Огды имеет отношение не только к шаманам, но и к физикам…
Сибиряк удивленно посмотрел на своего товарища, который, как он уже успел убедиться, трусостью не отличался.
— И придётся нам с тобой, Егор Егорович, всё-таки написать в Академию наук! — закричал на всю долину возбужденный Баков.
Он стоял подбоченясь и смотрел вниз на диковинный мертвый лес, в котором смертельно были поражены богом Огды тунгусы.
* * *Баков написал в Императорскую Академию наук о тунгусском феномене, настаивая на присылке в тайгу экспедиции, в которой он готов был принять участие хотя бы в качестве проводника или рабочего.