Торговец вольного города (СИ)

Игнорируя мучительно-тягучую боль во всём теле, отбросил одеяло, скинул ноги с постели на пол и обомлел: в первую очередь с тощих острых коленок, а затем и с до омерзения грязного ковра.
Где я? Что с моими ногами? И руками? Будто в коме пролежал лет десят и отощал до безобразия. Жуть! Но несмотря на это на мне короткие штаны на резинке вполне впору.
Сунул ноги в тапки и поднялся. Комната странная. Стены окрашены масляной краской, потолок грубо побелен. Мебель вроде бы и ручной работы, новодел под старину, но при этом видно, что ухода не знала. Не, это никак не может быть домом Вадима Сергеича.
Подошёл к окну и дёрнул штору в сторону. Рама деревянная, рассохшаяся, так и сифонит; за стеклом — кованая решётка. То ли меня уберечь от побега, то ли комнату от воров. Снаружи переулок и двор. Дома дизайна начала века двадцатого, то ли хорошо отреставрированные, то ли копирующий новодел.
Мебель, здания… Квест-комната? Съёмочные декорации? И нет снега! Вообще! Разве сейчас не конец января? К тому же, на неказистом дереве остатки листвы, дающей намёк на позднюю осень. Дождик моросит.
Отступил от окна и осмотрелся получше. Лампочки на потолке нет, выключателей, розеток — тоже. Зато нашлось зеркало, если точнее — накрытое куском ткани трюмо. Стянул материю и обомлел: абсолютно незнакомое лицо молодого парнишки. На вид лет семнадцать, а то и меньше. Бледный, тощий, дурацкая короткая стрижка под горшок.
Этого не может быть. Это не я!
Так и бросило в пот от сюрреализма происходящего. Это сон? Или внезапно сошёл с ума? Что за бред вообще происходит! Так, нужно брать себя в руки, что бездействие что паника не лучшие решения.
За дверью послышались шаги и в комнату ввалились… Нет, не мордовороты Вадима Сергеича, а как раз наоборот, две очень красивые девушки, причём близняшки. Объёмная грудь в разрезе рубашки, тонкая талия в корсете, брюки, обхватывающие стройные ноги, и аппетитные бёдра. Я бы сказал, что они одеты по моде вековой давности с поправкой на фансервис. Единственное, что выбивалось из образа: на руках у них одинаковые перстни. Не изящные колечки, какие ждёшь увидеть на женских пальчиках, а реальные «гайки» еще и с печатками какими-то.
— Серёжа, ты почему не одет? — одна из них скрестила руки под грудью, отчего та приподнялась, норовя выпрыгнуть из декольте. Естественно, я от неожиданности уставился на это зрелище, что, похоже, девушки восприняли как данность.
— Наверно думает сегодня отвертеться от работы, — сообщила вторая, обращаясь к первой, при этом обе продолжали игнорировать мой ступор, будто на такую реакцию и рассчитывали.
— А-а… — первая изобразила внезапную догадку, постучав указательным пальцем по подбородку. — Он, наверно, ждёт от нас поздравлений.
— Ну… тогда он дождётся… — пообещала вторая с намеком на угрозу. — Если он думает, что если исполнилось восемнадцать, ему теперь что-то позволят…
— … чего раньше не позволяли…
— Экхм… девушки, может, хватит говорить так, будто меня здесь нет? — нахмурился я, посмотрев в глаза первой. Вне зависимости от пола, хамоватых наглецов никогда не любил.
— Девушки⁉ — первая посмотрела на меня вызывающе и поставила руки в боки. — Яна, ты слышала? Мы теперь для него «девушки».
— О чём с ним говорить? — названная Яной вздохнула так, будто со мной всё понятно и закатила глаза. — Всё, будем считать, мы его поздравили. А теперь живо завтракать.
— Не стыдно же перед «девушками», — хмыкнула первая, выделив последнее слово, — костями своими трясти. Одеться не забудь.
Обе вышли из комнаты, оставив меня одного. И что теперь делать? Пререкаться с двумя девахами двадцатилетними? Да ну, бред. Я давно вышел из тинейджерского возраста и подобными глупостями не занимаюсь. К тому же на спинке стула дожидалась одежда, рядом туфли. Впереди — открытая дверь. Могу одеться и просто свалить из этого дома. Силком удерживать меня тут явно никто не собирался. По крайней мере, на первый взгляд.
Но внезапный порыв пресёк натяжный вой в животе — я голоден просто зверски, а меня вроде бы позвали завтракать. Из коридора тянуло ароматом еды. Ещё хотелось бы получить ответы: кто я, где нахожусь и что со мной стряслось.
 
Оделся и обулся быстро. Шмотки на самом деле под меня… точнее, под это тело… которое вроде бы как теперь МОЁ. В кармане пиджака нашёл удостоверяющий личность документ: Скарабейников Сергей Константинович. Это я что ли Скарабейников? В убогом подобии фотографии угадывалось лицо, которое только что видел в зеркале.
Захотелось орать. А потом выскочить из комнаты и вытрясти из этих нагловатых девах всю правду. Но… накопленная с годами осторожность предостерегала от необдуманных действий. Приходилось иметь дела с разным контингентом, в том числе и с людьми при власти, и с людьми от криминала. И всегда выручали только две вещи: выдержка и расчёт. Прущие через край эмоции в делах не помощники.
Столовая оказалась чуть дальше по коридору. Кроме близняшек за столом сидела красивая женщина за тридцать. В её чертах читалось много схожести с близняшками. Она их мать? Вполне возможно.
За столом лишь одно свободное место. Поздоровался негромко, подошёл, отодвинул стул и сел. Никто не возмутился, мол, какого чёрта уселся за стол с незнакомыми людьми. На лицах обыденность, а передо мной тарелка каши. Взял ложку и начал наворачивать — беру, пока дают. Мало ли, что у дамочек на уме и как изменится настроение. Напрягало только, что у них кусочки мяса в тарелке, а у меня просто на воде, но всё равно довольно вкусно. Или это от голода?
На столе стояло блюдо с одуряюще пахнущими свежими булочками. Причём так, что никак не дотянуться. Близняшки кидали на меня колкие взгляды, будто ожидая чего-то.
— Матушка, Аннушка, — елейным голосом сказала Яна, — угощайтесь булочками. Свежайшие, ещё тёпленькие с печи.
— Спасибо… спасибо сестрёнка… — ответили те.
Ага. Значит, матушка. А вторую близняшку зовут Аня. Что-то у них и имена похожие. Я начал догадываться, чего ждут от меня сестрёнки — чтобы попросил. Хотят поставить в позу просящего. Перебьются. В детсадовских играх участия принимать не собирался.
Но вообще выдержка и наблюдательность начинают приносить первые плоды. Во-первых, эти трое — одна семья. Во-вторых, меня, судя по поведению сестёр, тоже считают частью семьи. Скорее всего, я для них младший брат, на котором они отыгрываются, как умеют.
— Сергей, — обратилась ко мне женщина. — Угощайся булочкой.
— Благодарю, матушка, — толкнул пробный шар в попытке встроиться в семейные отношения.
Попытка вышла кривоватая. Сама «матушка» глянула на меня вопросительно изогнув бровь, сестрёнки прыснули в кулачки. Походу, косяк, с обращением я промахнулся.
Тем не менее Яна демонстративно нехотя пододвинула ко мне блюдо с булками. Я ломаться не стал, взял. Одной пустой кашей не наемся.
— Сергей, — снова обратилась ко мне женщина, разливая чай. — Я не против, если будешь называть меня матушкой, это лучше, чем мачеха. Мы же в конце концов друг другу не чужие. Но в обществе такие фамильярности…
Она будто задумалась, подбирая слова.
— Простите, буду называть вас так, как вы сами пожелаете.
— Похвально, — одобрила кивком матушка-мачеха. — Наконец я слышу слова не обиженного дитяти, а восемнадцатилетнего юноши. Называй меня Екатерина Андреевна. Так будет лучше.
— Хорошо, Екатерина Андреевна.
— Вот и договорились, — приветливо улыбнулась она ненадолго, будто в награду за хорошее поведение. После этого повернулась к дочерям: — Девочки, показывайте, что у вас сегодня на продажу?
Яна и Аня достали из карманов какие-то разноцветные кристаллы и ссыпали на стол.
— Опять одни растительные макры? — в голосе Екатерины Андреевны прозвучало лёгкое неодобрение.
— Есть ещё кое-что, — девахи переглянулись между собой и Яна положила на стол ещё один кристалл. Он был намного крупнее предыдущих и будто наполнен внутренним ярко-жёлтым светом.
— Ого, — брови матушки взлетели вверх. — Камешек со второго уровня Изнанки? Молодцы! Кто продал?