Парадокс Харди (СИ)

  
Глава 5. База Золинген
 
Через разъехавшиеся перед ними стеклянные створки они вышли в узкий двор, образовавшийся между двумя длинными зданиями из серого матового стекла. Во дворе была высажена трава и два ряда деревьев, которые даже подстригали, чтобы кроны образовывали аккуратные зелёные шарики.
Ближний конец двора был перекрыт высоким ограждением с воротами и пропускной будкой, в противоположном высилось белое здание без окон.
С этого двора никуда не выберешься, но через здания наверняка можно выйти в другие дворы…
– У вас стандартный допуск только в эти два корпуса. «Калуца», – капрал указал на тот корпус, из которого они вышли. – И «Клейн», – палец ткнул в парный корпус по другую сторону двора. – В «Калуце» тренировочные залы, медицинско-исследовательский блок, столовая, часть руководства тоже сидит там, поближе к «клинкам». В «Клейне» комнаты личного состава и учебные классы, пара мастерских. Крытый переход между ними вон там, но обычно ходим через двор, чтобы не делать крюк. Во все остальные части базы вход по разовым пропускам, их выдают офицеры в чине не ниже майора.
Они дошли до «Клейна», и сопровождающий указал на дверь:
– Вход 4А. Чаще всего будете пользоваться им, он удобнее всего расположен. Попробуйте приложить браслет.
Сандра сделала, как он сказал, и створки разъехались в стороны.
Безлюдные коридоры петляли и пересеклись с другими коридорами, раздваивались в лифтовых секторах и иногда обрывались у запертых дверей. Сандра запомнила только, что надо идти по зелёной линии. Она едва-едва регистрировала, что ей говорил капрал, который, кажется, взялся провести для неё настоящую экскурсию по «Клейну». Думала она о другом. О том, что ей делать дальше…
– Здесь жилые блоки для «гард», – объявил капрал, пропуская Сандру в длинный коридор с металлическими дверями по одной стене.
Сандра обратила внимание, что номера на дверях были не как везде до того, трехзначными, а двузначными и шли в странном порядке: 11, 108, 57, 32. Она поняла, что это значило: что «гарды» не удостаивались даже своих номеров, а делили его с «лезвием».
В коридоре было пустынно и тихо, а капрал продолжал рассказывать:
– Вообще-то большинство «гард» живёт в улучшенном блоке на втором этаже. Здесь только те, кто отдельно… Или у кого пока пары нет.
– И много таких? – впервые задала вопрос Сандра.
– Двое. У них «клинки» погибли, и их скоро переведут на другую базу… А вон там отдельно трое мелких и их воспитательница.
– Мелких? – переспросила Сандра.
– Ну да, им лет по десять, может, побольше. Забрали сюда, а то могут ведь снаружи и не дожить до возраста, – пояснил капрал и начал рассказывать дальше: – За той дверью общий женский блок, там живёт персонал базы. У них есть большая комната отдыха, если захочется общения. А ваша комната вот.
Дверь в комнату Сандры находилась между номерами 66 и 26. Номер с неё стёрли, но, если присмотреться, было видно, что когда-то на двери было написано число 14.
– Если надо будет объяснить, где живёте, говорите, что в четырнадцатой. Стана тут несколько лет жила, все знают.
Сандра чуть было не спросила, где Стана сейчас, но сдержалась. Или погибла, или отправлены на другую базу, чтобы начать новую жизнь с новым «клинком». «Гарды», живые люди, переходят от одного к другому, как устройства, как часть обмундирования. Наверное, для многих это лучше, чем оказаться выкинутыми обратно в умирающий, голодный мир за стенами базы, но всё же…
Капрал хотел показать Сандре, как что устроено в её комнате, но она выпроводила его за дверь. Со стандартным жилым блоком она разобраться сумеет.
Комната была получше той, где она прожила предыдущие восемь лет своей жизни. Во-первых, она была разделена сдвижной перегородкой на две зоны, во-вторых, душевая была своя, а не общая на несколько человек, в-третьих, здесь было большое окно – виден из него был всё тот же двор с двумя рядами деревьев.
Окно не открывалось. Вообще. В толще стекла виднелись тонкие, меньше волоска, нити – значит, стоит разбить, сработает сигнализация.
 
Сандра села на узкую койку, где уже лежали её вещи – рюкзак и небольшая сумка. Потом легла – сохранять вертикальное положение с недействующей рукой было неудобно, она мешала, и постоянно хотелось её куда-то пристроить. Зато к кончикам пальцев начала возвращаться чувствительность, и Сандра уже пробовала шевелить ими. Она смотрела в голубовато-зелёную стену перед собой.
Кто она теперь? Кто? Неужели « гарда»?
Сандра схватила подушку, упругую, как мяч, и швырнула в стену, чуть не угодив в большие квадратные часы. Почему это происходит с ней? Именно с ней?!! Она за все годы ни разу ни слышала, чтобы кого-то перевели в другой статус. Она вряд ли была такой уникальной, просто другим повезло – их не обнаружили. Так почему же она?
Она чувствовала пустой, полой, как будто какой-то стержень, на котором держалась вся её сущность, выдрали. Может быть, так оно и было. Последние годы всё, что было Сандрой Риверой, собиралось, склеивалось воедино только одной мыслью и целью – она станет «клинком», и эта цель вела её, как звезда. Но когда её отняли, то что осталось?
Пустота. И эта пустота отзывалась ноющей болью в костях и горечью на языке, так отчаянно плохо Сандре было.
А мать и брат? Она сказала им, что уже скоро. Осталось только найти «гарду», а потом будет её первый бой, она выйдет против страйдера. Их дочь и сестра будет настоящим «клинком», они увидят её в новостях, на плакатах, может быть, даже в учебниках…
Они её не увидят. Всё кончено.
Цифры на часах подпрыгнули и сменились. Шесть вечера, время ужина.
Сандра сжала кулаки – теперь уже на обеих руках – и встала. Надо идти.
Это единственное, что она может сделать сейчас. Как бы ни было неприятно или даже стыдно идти сейчас в общую столовую, она должна это сделать. Чем раньше с этим разделается, тем лучше.
Флеминг сам учил её этому. Если упал – встаёшь и идёшь снова. Оставляешь позади сомнения страх и просто идёшь.
Сражение – это не не наука, не политика, где полезно бывает подумать, поискать, нет ли другого пути. Со страйдером всё просто – его надо остановить любой ценой, биться за каждый шаг и никогда не сдаваться, до последнего вздоха.
Ей надо идти, потому что отступать всё равно некуда.
На ужин полагалось являться в форме. Явиться в своей, которая была аккуратно сложена в рюкзаке, Сандра не имела права. Ей уже приготовили комбинезон, почти такой же по крою, только из менее плотной и эластичной ткани. И цвет отличался – вместо синего он был бледно-зелёного больничного цвета. Номера на спине пока не было.
С одной стороны, это было хорошо – она пока не носит чужих цифр, никому не принадлежит; с другой стороны, она знала, как на «гарду» без номера среагируют мужчины. Она – их пропуск в настоящую жизнь. К тому же, молодая, недурная собой, такая, что можно трахнуть и не по долгу службы.
Сандра скинула свою куртку, потом обувь, потом начала стягивать штаны.
Зелёный комбез сел не очень хорошо – она была шире в плечах чем большинство женщин, даже немного непропорционально. В верхней части он натянулся, и почему-то выглядело это так, словно грудь распирала его изнутри, хотя она была и не особенно большой. А ещё на комбинезоне не было армейских знаков отличия. Это просто никогда не было нужно раньше. Сандра, наверное, была первой за всю историю «гардой» в звании сержанта. Сандра пригладила волосы перед небольшим зеркалом, закреплённом на двери душевой, и вышла.
В коридоре она едва не налетела на невысокую, ей до плеча женщину. По тому, как та держала голову, по поникшим, мягким плечам Сандра сначала приняла её за старушку, но когда та повернулась, то оказалось, что лицо у неё вовсе не старое. Старше Сандры, конечно, но не настолько чтобы в матери её годиться или в бабушки. Но в осанке, во взгляде женщины было что-то замученное, усталое и одновременно спокойное. Но спокойствие было не то, что наступает от уверенности, а то, что от сытости – удовлетворённое и туповатое.