Рыцарь надежды

 
5.
Выслушав ее отчаянный монолог, Хью помолчал немного и, очень четко произнося слова, как будто Эдлин могла их не расслышать, сказал:
— Я не восставал против короля.
— Ну, конечно, нет. — Она усмехнулась, чтобы лишний раз позлить его. — Только поэтому Уортон и боится, что вас обоих обнаружат. Только поэтому ты предпочитаешь прятаться здесь, в то время как королевские воины лечатся в монастырской больнице. — В ее голосе послышались саркастические нотки, и наконец она перешла к главному: — Ты боишься, что солдаты принца Эдуарда обнаружат тебя и казнят…— тут голос ее предательски задрожал, — как Робина.
— Это не так! — Хью только возражал ей и явно не собирался ничего объяснять.
— Тогда почему ты не призовешь своих товарищей? Почему ты не соглашаешься отправиться в больницу, где монахини смогут предоставить тебе куда лучший уход? Почему?! — Теперь уже она настойчиво допрашивала его.
— Я не могу позволить себе, чтобы меня видели в таком беспомощном состоянии. К тому же существуют наемные убийцы…
Что он возомнил о себе? Что он стоит во главе войск короля?! Она прикрыла рукой рот, чтобы скрыть улыбку. Уж не сошел ли он, часом, с ума? Да, и такая мысль мелькнула у нее.
Но Хью с серьезным видом вглядывался в ее лицо, а потом спросил:
— Ты ведь уже приняла какое-то решение, правда? Никто не указывал тебе, как поступить?
Она покачала головой.
— Очень хорошо. Но Эдлин, графиня Джэггер, вряд ли разумно мерить всех мужчин одним аршином.
Вот как! Он рассердился?! До этого Хью казался ей таким бесстрастным, а сейчас, увидев, как он недовольно поджал губы, Эдлин восторжествовала. Все мужчины одинаковы — они словно маленькие мальчики, которые требуют еще не заслуженного ими уважения. Она положила его голову к себе на колени, так, как будто он был одним из ее сыновей, Паркеном или Алленом, и сказала:
— Ну вот. Выпей-ка это.
Он обиженно оттолкнул кружку и, помолчав, произнес:
— А ты не хочешь узнать, почему я отказался отправиться в вашу больницу?
— Если тебе так хочется, то расскажи, — неохотно уступила она.
— Потому что я всегда знал, что ты единственная, кто сможет вылечить меня.
Он положил свою ладонь поверх ее руки, крепко прижав ее к гладкой поверхности кружки. Мозоли его оказались такими жесткими, что даже царапали ее нежную кожу. Она почувствовала, как он круговыми движениями поглаживает пальцами ее руку.
Голос его зазвучал проникновенно:
— Даже когда смерть стояла совсем рядом, я слышал твой голос и чувствовал, как твоя сила переходит в меня и не отпускает в тот холодный мир, куда я уже почти ушел.
— Так ты меня слышал? — У нее перехватило дыхание.
— Только поэтому я и пил отвратительные снадобья, терпел, когда на мою рану накладывали компрессы из сорняков, ел каши и прятался под грудой старых тряпок, как только кто-нибудь приближался к этой хижине. — Он взял ее руку с кружкой, поднес к губам и стал пить, являя полное послушание. — Потому что все это велела делать мне ты.
Она состроила гримасу, от изумления утратив контроль над собой. Он слышал ее?! Слушал? Когда?!
— Что-то не так? — спросил он. — Ты выглядишь так, словно разгрызла жука.
— Я… — она судорожно искала какую-нибудь подходящую отговорку. — Ах, это тонизирующее питье отвратительно пахнет! — Конечно, не Бог весть что, но все лучше, чем глупо молчать.
— На вкус оно еще хуже, — справедливо заметил Хью. Он кончил пить и наконец выпустил ее руку. Задумавшись, он спросил: — Тебя выкинули из твоих владений совсем без ничего? Тебя вместе с твоими детьми?
— Да. — Ей очень хотелось уйти, но прежде она должна была выяснить кое-что еще. — Когда ты чувствовал приближение смерти, ты понимал, о чем я с тобой говорила?
— Это неважно. — Он отмахнулся от ее вопроса, не проявив ни малейшего любопытства. Ему, видите ли, это было неважно. — Сколько у тебя детей?
— Два мальчика, — ответила она и настойчиво заявила: — А я думаю, что это важно.
— Ты так думаешь? — Он внимательно и чуть насмешливо посмотрел на нее и взялся рукой за подбородок. — Как интересно!
Ради всех святых, Эдлин вовсе не собиралась привлекать его внимание к этому! Получилось как-то неудачно, и она попыталась исправить ошибку:
— Наверное, это действительно неважно. — Тут она нерешительно улыбнулась. — У меня два сына, Паркен и Аллен. Я не знала, что делать, когда пришли солдаты принца и вытолкали нас на улицу, не разрешив взять с собой ничего. У нас осталась только та одежда, что была на нас в тот момент.
— Значит, солдаты принца… — задумчиво протянул он. — Они причинили тебе какой-нибудь вред?
— Ты имеешь в виду, не изнасиловали ли они меня? — О, Боже, как неохотно она вспоминала тот страшный день! — Нет. Командир отряда имел строгое предписание, и он следовал ему. Хотя держался при этом крайне надменно и насмехался над нами, толкнув меня в грязь и отправив туда же все, что хоть чем-то напоминало о графе Робине. — И она стояла там, среди груды флагов и гобеленов с гербами лорда Джэггера, держа мальчиков за руки. — Он сделал все, чтобы подготовить замок для нового лорда.
— Для кого?
— Я до сих пор не слышала, чтобы кто-то получил в награду замок Джэггер.
— Я знаю, кому он точно не даст его в награду, — сказал Хью.
— Кому? — довольно безучастно спросила она.
— Любому из лордов, который сейчас поддерживает де Монфора. — Внезапно ему захотелось еще тонизирующего напитка. — Дай мне чего-нибудь, что прочистит глотку.
Она обрадовалась перемене темы и охотно помогла Хью улечься на подушке. Прихватив тряпкой глиняный горшок, греющийся на печи, она поставила его на стол и подняла крышку. Пряный запах трав распространился в воздухе, но примешивался еще какой-то запах. Мясо?
Хью, поводя носом, удивленно поднял голову.
— Что это?
— Бульон, — сказала она с победной усмешкой. — Уортон поймал в капкан кролика и приготовил тушеное мясо.
Он вытянул шею, чтобы получше разглядеть, но это ему не удалось. Когда она налила варево в миску и принесла ему, он недоуменно заглянул туда.
— А где же мясо?
Она его прекрасно поняла.
— Тебе еще нельзя есть мясо кусками. Твой желудок еще очень слаб, ты опять заболеешь.
— Глупости! Я изголодался на этой каше, которую ты в меня впихивала.
— Я рада, что могу покормить тебя хоть этим. — Она опустила ложку в бульон. — Так ты будешь есть или нет?
Ему хотелось накричать на нее.
Ему хотелось съесть все до последней капли.
Он выбрал лучшее.
Когда она закончила кормить его, то сказала:
— Это большой грех — не поделиться с другими пищей, которой Бог благословляет нас. Остальным живущим в монастыре тоже, думаю, хочется мяса. Но я вряд ли смогу объявить всем, что это я поймала в капкан кролика, пока бродила по королевскому лесу в поисках трав.
— А разве этого не может сказать им Уортон?
— Да на него и так смотрят с подозрением. Нельзя сказать, что по монастырю не слоняются разные бродяги, но твой Уортон слишком уж груб. и этим выделяется из прочих. Видят его только на рассвете или в сумерках, что тоже не вызывает большого доверия.
Ей нравилось, как Хью ел — споро, но при этом смакуя каждую каплю, не зачерпывая из горшка до тех пор, пока не оближет всю ложку.
— Но он не хочет, чтобы его узнали и поэтому не появляется днем. Все вместе это выглядит странно.
— Да. — Хью стал серьезным. — Есть еще немало таких, кто может опознать Уортона и предать его за двенадцать золотых монет.
Его слова опять заставили ее почувствовать озноб от страха. Она пыталась сохранить веру во все лучшее, как учила ее леди Корлисс, но неужели есть такие, кто не задумываясь обрушит свою месть на весь монастырь только из-за того, что она прятала этих двух мужчин? Она всегда помнила, что может навлечь несчастье на всех живущих здесь, поэтому тревога не оставляла ее ни на минуту.