Дот (СИ)

— Сбежал! — подумала Катюша. Открытая дверь в подвал заставила ее насторожиться. При ее отъезде она была явно закрыта. Еремина сунулась в подвал и поняла, что ее ограбили. Вынесли все продукты. Захотелось просто завыть от усталости, обиды и несправедливости. Идти в милицию и написать заявление? Но, кто она такая и на каких основаниях проживает в этом доме? Начнут копать насчет документов, и это может вылиться ей в еще большие неприятности. Она вошла в дом, кое-как умылась и, перекусив остатками борща, приготовленного еще Дарьей Петровной, упала, не раздеваясь на постель. Утром встала пораньше. Наверное, чувствовала, что будет повторение вчерашнего. Их впрочем, об этом заранее предупредили. Доела последние съестные припасы и сумела выкроить для себя две вареные картофелины и кусочек хлеба. Машина приехала примерно в тоже время. Милиционер поставил галочку напротив ее фамилии. Еремина попыталась пожаловаться ему на ограбление подвала, но толи таких случаев было масса, толи сотруднику правоохранительных органов некогда было заниматься такой мелочью, в общем, ее жалоба пролетела у него мимо ушей. На второй день назначенный инженером бригадир, смилостивился над девушкой и вместо рытья противотанкового рва, ее поставили помощницей к группе мужчин, натягивающих колючую проволоку. Занятие тоже не подарок, но получше, чем копать землю. Теперь она на собственном опыте прочувствовала, что значат слова о тяготах и лишениях советского народа в борьбе с немецко-фашистскими оккупантами. И это ведь только вершина айсберга. Когда смотришь документальные кадры, то формально выражаешь сочувствие людям, возводящим фортификационные заграждения, да сложно им было, но когда сам целый день помахаешь лопатой, то все предстает в ином свете. Особенно трагично, то, что еле приволоча ноги домой не знаешь, что поесть. Последняя краюха хлеба была съедена в обед. Осталось парочку луковиц, но разве их можно есть просто так? В Москве мать все время жаловалась, что Катя была слишком требовательна к пище, что создавало много хлопот для матери. Сейчас она бы была рада и черствому кусочку хлеба. Завтра она ни куда не поедет. У нее просто не было на это сил. Надо раздобыть где-нибудь еду. Денег понятное дело нет, и ничего не купишь. Милостыню никто не подаст. Значит надо, что-то продать. Она перевернула и без того скудный гардероб семейства Волковых в поисках вещей подходящих для продажи. Отложив парочку из них, умылась и легла спать. Ночью опять стреляли. Утренний визит трудовой бригады переждала, спрятавшись в огороде. Здесь к своей радости обнаружила небольшую плантацию огурцов. Это весомое подспорье к ее рациону. Прихватив намеченные вещички, отправилась на рынок. Как ни странно, но он работал. Возможно, продавцов значительно поубавилось, но они все равно были. Катя никогда не торговала и даже не представляла, как это делать. Она всегда относилась к бабулькам, предлагающим свою продукцию, с некоторым пренебрежением. В 90-е в стране было нелегко, но родители занимали достаточно высокое положение, чтобы не бедствовать. А здесь надо торговать самой и чем? Поношенными вещами! Как унизительно и стыдно. Она робко предлагала прохожим, бывшую в употреблении одежду, а те смотрели на нее так — же, как и она в свое время на бабушек. Катя не знала в этой жизни ничего, ни сколько стоили продукты, ни какую цену просить за свой товар. Она просто банально хотела кушать. К ней прицепилась какая-то крестьянка, которая внимательно рассматривала вещи, проверяя их на прочность и целостность и постоянно, что-то скороговоркой рассказывая на белорусском языке. Катюша не понимала тетку. За этим торгом со стороны наблюдала дамочка в модно пошитом платьице, шляпке и с сумочкой в руках. Наверное, интеллигентка какая-то, подумала про себя Еремина. Женщине в шляпке надоело слушать щебетание колхозницы, и она потянула к себе москвичку. Случилась небольшая перепалка между женщинами за право общения с клиентом. По тем выражениям, которые использовала дамочка в этой словестной битве, Еремина поняла, что сильно поспешила отнести ее к разряду интеллигенции. Обменявшись в сторону, друг друга яркими эпитетами, женщина полностью завладела инициативой, заставив противника отступить на прежние позиции.
 
— Вы хотите это купить? — обрадовалась Екатерина. В ответ она удосужилась пренебрежительной улыбочки.
— Оставь это для себя, милочка. Я вижу, тебе нужны деньги?
— Очень! — прижала Катя к своей груди товар.
— А у тебя красивые сережки, — заинтересованно произнесла модница. Еремина поняла, куда клонит незнакомка. Это был подарок матери на ее совершеннолетие. Дорогая вещица в плане воспоминаний. Но есть так хотелось! Ведь еще неизвестно чем ее история закончится? Возможно, она больше никогда не увидит свою мать. Руки сами потянулись к мочкам ушей. Дамочка взяла в свои руки украшение, внимательно рассматривая его.
— Они золотые, с драгоценным камешком, — попыталась Катюша набить цену побольше.
— Хм. Интересная вещица. Беру.
Покупательница даже не спрашивала их стоимость. Может и правильно делала, потому-что Еремина ее и не смогла бы назвать. Дамочка открыла сумочку и отсчитала девушке некоторое количество слегка помятых банкнот. В руках москвички оказались большие купюры, так не похожие на те, которыми они пользовались, а подарок матери перекочевал к моднице. Катя стояла в задумчивости, рассматривая денежные единицы.
— Дорогуша, я бы на твоем месте спрятала деньги, тут много желающих присвоить их себе, — дала совет покупательница. Ее слова вывели Катю из оцепенения. Она окинула взглядом разношерстную толпу, снующую по базару, и заметила Павла Круглова, который с товарищем стоял у прилавка и плюхал семечки. Причем этот Паша смотрел именно в ее сторону. Серые штаны заправлены в голенища сапог. Сам в косоворотке и мышиного цвета пиджаке. На голове кепка. Чтобы охарактеризовать такой типаж человека было достаточно одного слова, урка. Катя вспомнила, что Дарья Петровна говорила, что он недавно освободился из мест заключения, поэтому первое впечатление соответствовало действительности. Еремина опустила глаза и направилась к продавцам. Она сумела купить буханку хлеба и кусок сала и заметила, как деньги почти закончились, толи ее обманула дамочка, заплатив слишком мало, толи цены на продукты были слишком высоки, а может, сработали сразу два фактора. Получив заветный провиант, она быстрым шагом поспешила домой. В избе она нарезала сало тоненькими ломтиками и положила его на кусочек черного хлеба. А тут еще пару огурцов на грядке нашлось. Вкуснотища! Ни какие московские деликатесы не шли в сравнение. У нее осталось немного денег, и в голове девушки родилась шальная идея попытаться уехать из Полоцка. По всей вероятности через пару дней здесь будут уже немцы, и тогда будет поздно. Она не сумела добраться до вокзала. Картина, которая предстала перед ее глазами, как только она покинула трудовые окраины районного центра, повергла ее в шок. По главным улицам города минуя мосты через Западную Двину, тянулась нескончаемая колонна беженцев. Телеги, велосипеды, тачки, просто идущие пешком изнеможенные усталостью люди. Женщины, дети, старики. Стар и млад, с запыленными лицами и страхом неизвестности в глазах, двигался подальше от границы. Периодически колонну людей обгоняли грузовики с солдатами в кузове. Кто-то был раздет, кто в шинели. Одни с оружием, другие без него. Многие военные передвигались с окровавленными бинтами на теле. Это понятное по книгам слово, отступление, в жизни имела куда более удручающий вид. Смысла идти к вокзалу, не было ни какого. Там царила подобная картина. Сегодня Катерине стало по- настоящему страшно. Неужели этому хаосу не будет конца?
Ночка выдалась не лучше. Она сквозь занавеску на окне заметила фигуры мужчин, которые стояли возле ее избы. Один даже попытался заглянуть в окно. Катя села на кровати и укуталась одеялом по самое горло. Ей было очень страшно. Чуткий слух уловил стук калитки и шаги во дворе. Потом был приглушенный разговор и непонятный шорох у двери. Ереминой стоило огромного усилия воли подняться с кровати и пройти босыми ногами к выходу. Снаружи в щель между дверной створкой и лудой просунулось лезвие ножа, которое медленно поднималось к защелке. Явно кто-то желал проникнуть в дом, и явно не с благими намерениями. Катя живо представила рожу уркагана Паши, который, так пристально за ней наблюдал на базаре. Не надо было, и догадываться, чем бы этот ночной визит закончился для девушки. Когда нож достиг дверной защелки, Катя, что есть силы, прижала ее, не давая ночным гостям открыть дверь. С той стороны кто-то нервно сопел прикладывая большие усилия, но Катерина так вцепилась в этот кусок железа, что все попытки незваных гостей оказались тщетными. Спас ее звук милицейского свистка. В городе несмотря ни на что оставалась Советская власть и ее правоохранительные органы продолжали работать. Нож убрали, и послышался топот быстро удаляющихся ног. До рассвета она просидела в полудреме, просыпаясь от каждого шороха. Оставаться самой в этом доме становилось опасным. На этот раз грузовик с рабочими промчался мимо. Никто не стал терять времени разыскивая беженку для привлечение на работы. Люди из соседних районов стали расползаться по городку в поисках воды, еды и временного крова. Подобные люди уже толпились и у колодца, из которого Катя брала воду. Завидев девушку, молодая парочка спросила о крове, хотя бы на пару дней, чтобы собраться с силами перед дальней дорогой. Катя пустила беженцев в дом, а сама пошла, искать способ покинуть этот город. Снова эти люди, телеги и мычащие коровы, которых вели на поводке хозяева. Этот вид и звуки создавал впечатление безысходности. Однако в центре города чувствовалась какая-то организованность. Вот прошел отряд красноармейцев, прошагали мобилизованные на работы жители Полоцка, протарахтел допотопный гусеничный трактор, тянущий за собой полевое орудие. Полоцк продолжал жить! Внимание Кати привлекло к себе трехэтажное здание из красного кирпича, наверное, еще дореволюционной постройки. Возле него суетились люди в белых халатах и постоянно подъезжали фургоны с раненными бойцами. Ноги сами принесли Катюшу к этому дому. Как раз подъехал очередной грузовик. Санитары стали помогать выгружать раненных солдат. Возле полуторки стоял высокий статный мужчина в военной форме с петлицами медицинской службы. Он осматривал всех прибывших, распределяя их по корпусам.