Треск штанов (СИ)

И на развал управления навалилась паника.
Давка началась.
Суматоха.
А противник стрелял и стрелял. Вон шах отлично видел стрелков на крышах глинобитных домиков…
Его армия угодила в засаду и прекратила свое существование. Да и он сам находился на грани жизни и смерти. Вон — те всадники, которых он приметил вдали, увязались в погоню…
[1] На хозяйственных линиях остались только барки.
[2] Хоть патроны и были бумажными, их все равно для нужд армии старались производить фабричным образом. Это давало и пули более точной геометрии, и навеску пороха вернее отмеренную. А чтобы порох в таких «бумажках» не отсыревал, патроны фасовали по пачкам, а те укладывали в вощеные деревянные ящики, которые хранились герметично закрытыми — затянутыми специальными крепежами. Для переноски можно было использовать две боковые веревочные ручки.
 Часть 3 
 Глава 5 
1713, август, 17. Исфахан — Чугунная дорога Москва-Владимир
Шах Аббас нервно мерил шагами эту залу.
— Мы не удержим столицу, — тихо произнесла тетя Марьям, которая официально никакой должности не занимала, но де факто управляла евнухами. Являясь по сути главой правительства. Негласно, разумеется. Но вряд ли в столице нашелся бы хотя бы один человек, желающий это оспорить.
— Вздор! — горячечно воскликнул Аббас. — Я остановлю их!
— В самом деле? — усмехнулась она. — А как же твое поражение?
— Это поражение — случайность!
— Ну конечно же. Впрочем, твой зять ожидал в Афганистане ловушку, в которую тебя затягивали. И даже предупреждал тебя.
— Это — случайность! — с нажимом произнес шах. — Засада была так обставлена, что в нее попался бы любой.
— Может и так. И я тебе верю. Но как мы убедим остальных? К тому же «эта случайность» идет на твою столицу. Объединенная армия пуштунов и великих моголов… уму непостижимо! Как…
— Это громкие слова! — перебил ее шах. — Войско пуштунов я сильно проредил в полевых битвах. Они и устроили засаду, будучи не в силах победить меня открыто. Их не может быть много. Как и их союзников. Ты ведь знаешь, что те непрерывно воюют с маратхами. Они просто не в состоянии выделить достаточно крупный отряд. У самих не хватает. Да и снабжение…
— Пусть так. Я с тобой могу даже согласиться. Но к столице идет войско. И все источники сообщают о минимум двадцати тысячах. Минимум. Чем ты их будешь останавливать? Грозными речами?
Аббас скривился.
— Я собираюсь выступить им навстречу. И, не вступая в драку, резать их малые отряда, собирающие еду с окрестных земель.
— Полагаешь их это остановит?
— Да.
— А если города начнут перед ними открывать ворота? А если ты сам попадешь в засаду, ведь твои враги не станут бездействовать.
Шах помрачнел.
Промолчал.
Тетя была права.
Ее очень хотелось ударить, но она была права.
Из того огневого мешка вырвалось меньше десяти тысяч человек. Но сюда — к Исфахану ему удалось отвести всего три тысячи. Остальные дезертировали. Во всяком случае так считал именно он и не имел поводов мыслить иначе.
Новость о том, что враг все ж таки вторгнулся, пришла вчера. Когда прилетел голубь из осажденной крепости в пограничье.
Их слова пугали.
Советники рекомендовали «резать» их слова как минимум вдвое. Приукрашать в таких делах традиционно любили все и всюду. Но даже в этом случае все равно получалось, что в Иран вторглось двадцатитысячное войско. При нем представительная артиллерия. Прилично пехоты. А кавалерия красуется в узнаваемых доспехах побитых кызылбаши. Не вся, да. Но все же. Из-за чего защитники даже подумали, что это кызылбаши и есть, перешедшие на сторону пуштунов. И даже запрашивали представителей их для переговоров.
Что делать?
Как быть?
Шах зыркнул на тетю, которая приятно благожелательно смотрела на него. Он знал — это маска. Просто маска. Ведь это именно она в свое время «решила вопрос» с его братом — Хуссейном. Предварительно договорившись с лидерами кызылбаши. И он ее откровенно побаивался, ожидая того, что она с этими самыми лидерами вновь договорится о «решении вопроса» уже с ним…
 
— Что ты предлагаешь? — с трудом справившись со своими эмоциями, спросил Аббас.
— Обратится к русским за помощью.
— Я думал об этом, — отмахнулся шах. — Не успеют.
— Я посоветовалась с русским послом. Он считает, что могут успеть.
— Но как⁈ — не сдержал свои эмоции шах. — По моим прикидкам — раньше весны не успеют. У них лед сковывает реки. А нам весной уже будет поздно.
— Если сейчас отправить голубей, то до льда успеют.
— Нет, — покачал головой шах. — Не успеть им. Да и пошлют ли? Пуштуны с союзниками тут будет через месяц-другой. И я не уверен, что горожане не откроют им ворота.
— Чтобы этого не произошло ты должен оставаться с ними. Тут — в городе. Со своими людьми. В осаде. А не бегать по округе, бросая их на произвол судьбы.
— Там я смогу их разбить! Вынудить отступить!
— В том случае, если горожане не откроют сами ворота. Не так ли?
Аббас скривился.
— Ты понимаешь, что произойдет, если они возьмут город и захватят меня?
— А ты понимаешь, что за ними стоят французы, которым торговля нашим с русскими совсем не нужна? — усмехнулась Марьям. — Будь уверен, если в Москве это осознают риски, то войска успеют.
— Чудеса не так часто случаются в нашей жизни, — развел руками шах. — Наивно в них верить.
— Если уж посол говорит, что они могут успеть, то почему сомневаешься ты? Чай он лучше знает. Нам же нужно выиграть время.
— До весны?
— Если потребуется — до весны. Выгнать из него неблагонадежных и нищих. Создать запасы еды. И постараться еще кызылбаши привлечь, чтобы усилить гарнизон.
— После это засады они мне не верят… и в меня не верят… — тихо произнес шах, отвернувшись.
— А что ты хотел⁈ — воскликнула тетя.
— Я хотел славных побед! — рявкнул он.
— Ты слишком вспыльчив. — покачала она головой. — Пожалуй, мне самой придется сказать русском послу о том, что мы просим помощи у них. Еще наговоришь чего. Сейчас нам меньше всего нужно вляпаться в очередную «засаду» или еще какую «случайность».
— Нет! Я это сделаю сам! Вызови мне его.
— Не сходи с ума!
— Я шах!
По лицу тети от этой фразы промелькнула тень усмешки. Оформится в полноценную гримасу пренебрежения она не успела, но правитель Ирана ее вполне считал. Отчего ощутимо вздрогнул. Эта женщина и так то была весьма влиятельна. Сейчас, когда он профукал армию, наверное, во всем Иране было не сыскать кого-то могущественнее, включая его самого. После засада репутация просела очень сильно… слишком сильно. И он боялся вот таких взглядов. Вспоминая, как судьба прилучилась у брата Хусейна после того, как на него стали смотреть вот так…
* * *
Алексей медленно шел по путям.
Иногда притопывал, словно бы проверяя надежность полотна. Время от времени пинал рельсы, смотря как они себя ведут.
— Все точно готово?
— Мы все перепроверили десять раз! — порывисто воскликнул весьма уставшего вида мужчина. Богато одетый, но явно замученный.
Царевич кивнул.
Пнул еще раз рельс. Неожиданно для себя пустил ветры, притом на удивление громко. И с невозмутимым лицом отправился к вагону. Буркнув на ходу:
— Чертова чечевица…
Все присутствующие промолчали с самым верноподданическим выражением на лицах. А то не дай Бог вернется и продолжит бродить вдоль путей что-то высматривая. И так уже час тут всем «творческим коллективом» руководящего состава строителей стояли чуть ли не по стойке смирно.
— А вкусно пахнет, — заметил один из них, когда царевич уже отошел.
— Ты дурак что ли? — удивился его сосед в этой шеренге.