Южный шторм
– Вы так её любили?
Ответ свободного охотника можно передать многоточиями, а если перевести на цензурный икарийский, то он выразил сожаление, что сын женщины лёгкого поведения посмел отбить девушку. Стало быть, дело не в любви, а в уязвлённом самолюбии. И оно поражено настолько глубоко, что рана не зажила за два десятилетия.
Иана рассказывала Алексу, как в период её мнимого вдовства бывший жених приставал с непристойными предложениями. Если бы она уступила ему ночь, самолюбие бы удовлетворилось и он успокоился? Князя передёрнуло от мысленной картины: жена в постели с этим потным толстяком.
По мере беседы Терон накачивался больше и больше. Князь поражался, как в одно человеческое существо вмещается даже не спиртное, просто такой объём жидкости. Пират не закусывал, хоть на блюде валялись какие-то объедки.
Нарастание градуса способствовало добродушию. Вскоре он обрушил на Алекса поток пьяного расположения, твердил, что сожалеет о способе поставить бывшего сослуживца во главе своей армии, что они снова могут быть вместе, а вдвоём они поставят мир на колени…
Князь вырвался с аудиенции не ранее, чем через час, и не увидел, как верховный пират проводил его пристальным взглядом, очень не характерным для пьяного человека.
Глава шестая
Солнце взошло на западе.
Ещё когда небосвод с неожиданной стороны окрасился в светло-голубые тона, вытеснившие иссиня-чёрное покрывало с золотом звёзд, Рикас забеспокоился. Теперь же убедился: вместо западного направления, где протянулся обещанный Выскочкой остров, они тащатся на восток.
Плыть просто. Волны невысокие, поднимают и опускают, но не заливают с головой. Вода даже под утро умеренно прохладная. Для привыкших к ледяным заоблачным ветрам – просто парное молоко. Нет акул и прочих неприятных соседей.
Но это купание не может продолжаться вечно.
Рикасу изрядно мешало железное украшение. Из-за ручных кандалов он не мог плыть в обычной размашистой манере. Приходилось работать руками синхронно, подгребая под себя.
Верхняя одежда, сапоги, оружие тянулись неровным шаром. Промасленный брезент, лучшая оболочка из найденной на борту, пропускал воду, импровизированный буй едва выглядывал на поверхности. Конечно, тормозил движение. Если окончательно намокнет и потянет ко дну, ничего не останется другого, как развязать буксировочный ремешок, попрощавшись с пожитками.
Айна держалась на расстоянии двух вытянутых рук. Они почти не разговаривали, даже обнаружив ошибку в ориентации.
Любой тей плавает лучше обычного человека. Сила удержит на поверхности, даже если опустить руки и расслабиться. Сила согреет в холоде. Но ресурсы её не безграничны. Как бы экономно не двигались брат с сестрой, они устают. Сила расходуется быстрее, чем восстанавливается.
Скоро накатит голод, а жажда мучает уже сейчас. Абсурдная неутолимая жажда среди изобилия воды. Беглецы не удосужились захватить фляги, запасы пищи рассчитывали распаковать на завтрак, на берегу. Расчёт провалился.
Горизонт чист до безобразия. Возможно, с марсовой площадки вахтенный увидел бы сушу, дымок или хотя бы парус. С высоты двух ладоней над водой – только волны.
– Айна! Завтра нас хватятся.
– Вернутся?
– Прочешут острова.
На один из них ещё бы добраться. Впрочем, Рикас заметил примету земли. Птицы!
Несколько чаек выписали круг, затем опустились поблизости. Они вызвали жгучую зависть. Так бы на крыле взлететь с воды и упорхнуть к ближайшему берегу.
Наверно, благородные синьоры нашли бы в полётах над архипелагом особое удобство. Острова недалеко друг от друга, перемахнул, отдохнул, накопил Силу – и дальше. Только местные жители вряд ли встретят теев с распростёртыми объятиями.
Решив, что время передохнуть, Рикас перевернулся на спину и вытянул руки. Солнце, жаркое даже в столь ранний час, с готовностью впилось в мокрые щёки. Буквально через минуту молодой человек услышал хлопанье крыльев, лицо царапнули когти. Он сбросил наглую птицу ударом обеих рук, но голова погрузилась, и в бронхи на вдохе попала вода.
Рикас отплевался и откашлялся. Чайки тем временем кружились над пловцами, подбадривая их скрипучими голосами. Айна энергичным гребком приблизилась вплотную.
– Природа… даже она против нас, – он говорил виновато, словно из-за него чайки избрали добычей двух беглецов. – Ты же всегда любила… Собак подзывала, кошек, с лошадью разговаривала.
Подтверждая слова Рикаса, перевернувшегося вниз лицом, птица попробовала опуститься ему на волосы, тогда как Айну стая дружно проигнорировала.
– Гордись – ты вкуснее. Но я попробую…
– Договориться с птицами? У тебя даже с пиратами не вышло.
– Птицы умнее! – даже в открытом море Айна старалась препираться по пустякам. – Я лягу на спину. Держи меня. Нужно минут пятнадцать-двадцать покоя. Чтобы ни птицы, ни рыбы не смели…
– Да понял я. Держу оковы, мешок с барахлом, теперь ещё тебя.
Рик лёг на спину, подсунув скованные руки сестре под шею. Снижающиеся птицы немедленно получали невидимый тумак и ретировались с возмущённым криком. Расход Силы увеличился многократно.
Через двадцать минут ничего не произошло. Как и через двадцать пять. Лишь обиженные чайки пропали. Возможно – только на время, пока добыча ослабнет.
Нельзя сказать, что за короткую военную карьеру он не смотрел смерти в лицо. Участвовал в трёх боях, у самых волос свистели пули, мелькали вражеские клинки… Но те минуты опасности были скоротечными, вокруг стреляли и рубились другие солдаты Арадейса. Армейская фортуна слепа, посылает гибель либо славу без разбора, и каждый в строю надеется, что ему выпадет счастливый жребий.
Сейчас один, если не считать Айны. Девушка безмятежно покачивается на волнах, подставив лицо солнцу, точно загорает.
Печальное будущее приближается с неторопливой неумолимостью. В лучшем случае, их подберёт пиратский корабль, посланный на поиски заложников, два измученных тела с выклеванными глазами.
Почему-то стало жалко родителей, даже больше, чем самих себя. Они столько вложили в их парочку, так надеялись… Наверняка огорчатся.
А потом над волной мелькнули чёрные плавники. Рикасу нестерпимо захотелось назад, в вонючую утробу субмарины, пусть даже в компании с пиратами. По крайней мере, среди железных стен не увидишь акулу.
Папа, мама, не для того вы растили нас, чтоб мы послужили завтраком хищным безмозглым тварям! Простите…
Иана не почувствовала мысленный призыв, отделённая многими неделями пути. Но сердцем была с детьми. Особенно сегодня, получив, наконец, долгожданное сообщение.
«ПЕРВУЮ ПАРТИЮ ПРИНЯЛ ТЧК СКОРО ЖДУ ГЛАВНЫЙ ГРУЗ ТЧК СИНЬОР»
Непосвящённый решил бы, что после статусного слова «синьор» следовало имя, утерянное небрежным телеграфистом. Тем более, телеграфическое послание пришло весьма издалека. Сначала треск эфирных волн, порождённый от стука ключа, перенёсся с Архипелага в Ламбрию. Там неизвестный служака записал его и снова отстучал ключом. Этот треск услышал его коллега в Аделфии. Далее невидимые потоки особой субстанции побежали по проводам до Винзора.
Новейший способ связи с помощью беспроводного телеграфа обходился отправителем баснословно дорого, особенно если учесть, что записку с безобидным коммерческим текстом Алекс принёс отнюдь не в почтовую контору. Улучив момент относительной свободы, он наведался по адресу, данному Иэросом. Золота затребовали столько, что бланк с единственной строчкой в руках Ианы стоил больше, чем самый толстый фолиант. Но княгиня не поменяла бы его на все сокровища библиотек Икарии.
Алекс уведомил, что прибыл в пиратское гнездо благополучно и ждёт случая освободить детей.
Женщина прижала серый листок к губам.
На южных островах – её семья. Смысл жизни. Надежда на внуков. Любимый муж, невероятный мужчина, однажды уже похороненный с почестями и вернувшийся буквально с того света… Во всяком случае, из другого мира, где ему ужасно не понравилось.