Неистовый рыцарь

— Леди…
— Не надо, не говорите! — хрипло пробормотал а она, приоткрыв на мгновение влажные глаза.
Он не понял, что вызвало слезы: может быть, ей больно, а возможно, она злится, что позволила возбудить себя до возвышения, еще не лишившись невинности. Все еще бледная, она зажмурила глаза и стиснула зубы, всем своим видом показывая, что не вскрикнет от боли.
— Аллора…
Он вложил свои пальцы в ее ладонь, чтобы она могла изо всех сил сжать их и тем самым облегчить боль. Он начал медленно ритмично двигаться, и она снова на мгновение раскрыла глаза. Он наклонился и осторожно прикоснулся губами к ее губам. Он целовал ее со всей нежностью, на какую был способен, уверенно заполняя ее собой, а потом его заполнила огромная волна желания, он ускорил темп и полностью вторгся в свое вознаграждение. Однако даже тогда, когда огонь страсти стал невыносим и был готов перелиться в нее, он, стиснув зубы, старался и ей дать возможность снова достичь вершины вместе с ним. Она вцепилась пальцами в его спину, спрятав лицо на его влажной от пота груди.
Однако у нее все-таки вырвался приглушенный крик. Тело ее изогнулось, она вцепилась в его плечи, потом замерла, вся дрожа. Огонь, бушевавший в его теле, вылился в мощный оргазм. Тело его содрогалось снова и снова, казалось, сама жизнь перелилась из него в нее. Но, отдавая, он как бы насыщался, достигнув полного удовлетворения. Застонав, он упал наконец рядом с ней, приходя в себя после ослепительной вспышки наслаждения от обладания своей враждебно настроенной молодой женой.
Она чуть застонала, повернулась к нему спиной и прижала к груди колени. Брет нахмурился — ему хотелось еще немного побыть в волне чувственного наслаждения, но Аллора отвернулась от него именно в этот момент, будто он грубо овладел ею против ее воли.
Перекатившись на бок, он приподнялся на локте, почти касаясь грудью ее спины. Ее роскошные волосы опутывали их обоих. Он высвободил прядь волос, попавшую ему под локоть, и пристально посмотрел на жену — а она, закусив губу, упорно глядела в сторону.
— Я сделал все, что мог, леди, чтобы облегчить вам эту ночь. И вы солгали бы, если…
— Я никогда не лгу! — перебила она его. — По крайней мере не лгала до сих пор. Ох, не обращайте внимания…
— Ну, если вы не лжете, прекрасная принцесса с Дальнего острова, то, каким бы я ни был нормандским дикарем, вы должны признать, что с моей помощью этой ночью с вами произошло нечто большее, чем просто утрата невинности. И если б вы сопротивлялись до тех пор, пока ад не обледенеет, то подземное царство к этому времени должно было бы стать самым холодным местом в мире.
— Милорд, не надо смеяться надо мной в такой момент…
— Ошибаетесь, леди! Я вовсе не собирался смеяться над вами. Наоборот, я получил огромное удовольствие от вашей красоты и вашего пыла.
Брет осторожно прикоснулся к плечу Аллоры. Она вздрогнула. Он стиснул зубы и нежно кончиками пальцев погладил ее бархатную кожу, вновь восхитившись ее необычайной красотой.
— Перестань видеть во мне врага и признайся, что все было не так страшно! — сказал он.
Она промолчала, и он повернул ее лицо к себе. Опущенные ресницы прикрывали глаза.
— Посмотри на меня! — приказал он.
Ресницы поднялись по приказу. В изумрудных глазах был вызов.
— Я несколько раз предупреждал тебя, Аллора, — спокойно проговорил Брет, — что не намерен жениться ради женитьбы. Я хочу иметь сыновей, леди. Любой мужчина, воевавший так долго, как я, и награжденный за это титулами и землями, не может не желать наследников, которым он передал бы то, что заработал потом и кровью.
Ресницы снова опустились.
— Ладно, если тебе так больше нравится, можешь ненавидеть меня! — сердито произнес он.
Она вскинула на него глаза.
— Я… у меня нет ненависти к вам, — жалобно прошептала она. — Я благодарна за доброту к моему отцу и восхищаюсь вами. Но вы должны понять: я веду себя так потому лишь, что вы норманн, — честно призналась она.
Она произнесла это таким тоном, словно констатировала печальный факт, что он болен проказой.
— Вам придется носить под сердцем ребенка от норманна, миледи, — сказал он, погладив ее по щеке. Она опять побледнела.
Брет тихо рассмеялся, откинулся на подушку и, обняв, ее, притянул к себе. Она посопротивлялась, но положила голову на его грудь. Попыталась высвободиться из его рук, но потом затихла и устало лежала рядом, прижавшись щекой к его телу и положив на него руку.
— Не так все страшно, как ты, наверное, себе представляла, — повторил он. — Помню, мама рассказывала мне, как однажды, еще до завоевания, когда она была ребенком, она сказала деревенским ребятишкам, что у норманнов есть рога и хвосты. Мой отец и другие воины, проезжавшие мимо, услышали ее слова, и кто-то передал их Вильгельму. А потом, когда я был юношей, я помню, как Вильгельм подшучивал над мамой, говоря, что почему-то пока не заметил ни у одного из нас хвоста.
Она вдруг встрепенулась и заглянула ему в глаза.
— Значит, ваша мать знала! — с упреком бросила она Брету. — Сами же сказали, и даже ваша мать еще до завоевания знала, что норманны — демоны.
Он раздраженно вздохнул и заставил ее снова положить голову к нему на грудь.
— Леди; смысл этой истории совсем в другом.
— В чем же?
Она его дразнит? Или насмехается над ним? Запустив пальцы в ее спутанные волосы, он легко повернул ее лицом к себе.
— Смысл в том, миледи, что вы будете рожать здоровеньких красивых детишек.
— Странный вы человек, милорд! — воскликнула она, гордо вздернув подбородок, и в глазах ее снова появился вызов. — Неужели вы считаете, что если мы один-единственный раз были вместе, то у нас обязательно будет ребенок?
— Кто говорит про один-единственный раз? — Брет вопросительно приподнял бровь.
Аллора с опозданием поняла, что допустила ошибку. Ее взгляд быстро скользнул вниз вдоль его нагого тела, и у нее не осталось сомнении в том, что он снова возбудился и находится в полной боевой готовности.
— Но…
— Увы! Вы усомнились в моих способностях. Теперь мне необходимо несколько раз повториться, чтобы вновь обрести уверенность в собственных силах.
— Нет, Брет! — запротестовала она, впервые назвав его по имени, и энергично замотала головой. — Нет!
— Аллора, ведь я не дурак и не какой-нибудь неопытный юнец, — тихо сказал он. — Я знаю, что ты получила наслаждение, когда я прикасался к тебе.
Она вспыхнула, но не возразила, а лишь покачала головой, глаза ее увлажнились.
— Верно. Я испытала наслаждение, — прошептала она. — Но и боль тоже, милорд!
— Понятно, — пробормотал он. — Клянусь, Аллора, на этот раз боли не будет. Я тебе обещаю.
Он уложил Аллору на спину среди пуховых подушек, взял в ладони ее лицо и поцеловал. Женское сердце неистово забилось под его рукой, когда он начал ласкать грудь, восхищенный ее полнотой, формой и твердыми, как камешки, сосками. Теперь, когда первый безумный голод был удовлетворен, он мог подождать, пока огонь желания охватит их обоих. Он не торопил ее и не просил ни о чем. Аллора сначала лежала неподвижно и лишь вздрагивала. Но вскоре погладила его плечи, слегка поцарапывая их ногтями. Обладание не только не ослабило желания Брета, но, наоборот, усилило его. Он поглаживал и целовал все ее тело, чудесные коленки, восхитительные лодыжки, подъем, округлые бедра. Обласкал поцелуями низ живота и, прикоснувшись большим пальцем к самому чувствительному местечку, ощутил влажный жар.
Он взглянул в лицо Аллоры. Она лежала с закрытыми глазами.
— Посмотри на меня! — приказал он, но она покачала головой, отчего ее золотистые волосы блеснули в свете свечи.
— Не могу! — воскликнула она, и он не стал настаивать, а продолжил ласки, дразня и поглаживая, зажигая огонь своими жаркими, требовательными поцелуями. Снова приподнявшись над ней, он залюбовался ею и очень тихо сказал:
— А теперь, леди, посмотрите мне в глаза.
Она подчинилась, открыв затуманенный истомой взор, и он понял, что в этот миг она принадлежит ему. Он был сейчас для нее не норманном, а она — не принцессой своего Дальнего острова, традиция которого заставляла ее сопротивляться. В этот трепетный момент она была его женой, а он — ее мужем, но, возможно, главное состояло не в этом. Она принадлежала ему, как женщина принадлежит в такой момент мужчине, и их близость была только их близостью и навсегда останется в их общей памяти.