Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина
XVII
И вновь задумчивый, унылыйПредъ милой Ольгою своей,Владиміръ не имѣетъ силы4 Вчерашній день напомнить ей;Онъ мыслитъ: «буду ей спаситель.Не потерплю, чтобъ развратительОгнемъ и вздоховъ и похвалъ8 Младое сердце искушалъ;Чтобъ червь презрѣнный, ядовитыйТочилъ лилеи стебелекъ;Чтобы двухутренній цвѣтокъ12 Увялъ еще полураскрытый.»Все это значило, друзья:Съ пріятелемъ стрѣляюсь я.XVIII
Когда бъ онъ зналъ, какая ранаМоей Татьяны сердце жгла!Когда бы вѣдала Татьяна,4 Когда бы знать она могла,Что завтра Ленскій и ЕвгенійЗаспорятъ о могильной сѣни:Ахъ, можетъ быть, ея любовь8 Друзей соединила бъ вновь!Но этой страсти и случайноЕще никто не открывалъ.Онѣгинъ обо всемъ молчалъ;12 Татьяна изнывала тайно;Одна бы няня знать могла,Да недогадлива была.1–2 В 1819 г. Марселина Деборд-Вальмор (см. коммент. к главе Третьей, между XXXI и XXXII, Письмо Татьяны, строки 35–46) опубликовала романс, начинаюшийся со слов «S'il avait su quelle âme il a blessée…» <«Если бы он знал, какую душу ранил..»>.
7–8 ее любовь / Друзей соединила б вновь. Она вспомнила бы, кроме того, что героиня Руссо Юлия д'Этанж (чей отец, мрачный Барон, убил друга в поле — и это воспоминание всегда преследовало его) в первой части романа сумела предотвратить поединок между своим возлюбленным и его лучшим другом.
XIX
Весь вечеръ Ленскій былъ разсѣянъ,То молчаливъ, то веселъ вновь;Но тотъ, кто музою взлелѣянъ,4 Всегда таковъ: нахмуря бровь,Садился онъ за клавикорды,И бралъ на нихъ одни аккорды;То, къ Ольгѣ взоры устремивъ,8 Шепталъ: не правда ль? я счастливъ.Но поздно; время ѣхать. СжалосьВъ немъ сердце, полное тоской;Прощаясь съ дѣвой молодой,12 Оно какъ будто разрывалось.Она глядитъ ему въ лицо.— «Что съ вами? — «Такъ» И на крыльцо.4 нахмуря бровь. Буквальное понимание приводит к курьезной ошибке: правильной формой было бы употребление существительного во множественном числе — «брови».
14 Так. Соответствует жесту пожимания плечами.
XX
Домой пріѣхавъ, пистолетыОнъ осмотрѣлъ, потомъ вложилъОпять ихъ въ ящикъ, и, раздѣтый,4 При свѣчкѣ, Шиллера открылъ;Но мысль одна его объемлетъ;Въ немъ сердце грустное не дремлетъ:Съ неизъяснимою красой8 Онъ видитъ Ольгу предъ собой.Владиміръ книгу закрываетъ,Беретъ перо; его стихи,Полны любовной чепухи,12 Звучатъ и льются. Ихъ читаетъОнъ вслухъ, въ лирическомъ жару,Какъ Д. пьяный на пиру.12–14 Барон Антон Дельвиг (6 авг. 1798–14 янв. 1831) — один из самых близких друзей Пушкина, второстепенный поэт, автор милых идиллий, народных песен, искусных сонетов и нескольких превосходных дактилических гекзаметров, любопытно сочетавший стиль классический и простонародный, амфору и самовар. Очень выразительный рисунок (ок. 1820 г.), на котором он — веселый и пьяный, в очках и растрепанный — воспроизведен из альбома его современника в статье И. Медведевой «Павел Яковлев и его альбом» [68].
По удивительному совпадению, Дельвиг умер в годовщину смерти вымышленного персонажа, Ленского (который в канун роковой дуэли сравнивается с Дельвигом); а поминальная — в память смерти Дельвига — встреча его друзей (Пушкина, Вяземского, Баратынского и Языкова) состоялась в московском ресторане 27 янв. 1831 г. — в точности за шесть лет до роковой дуэли Пушкина.
Именно Дельвиг язвительно заметил, что чем ближе к небесам, тем холоднее стихи (как сообщил об этом Пушкин в рукописной заметке), и именно Дельвиг собирался поцеловать руку Державину во время посещения последним Лицея (см. коммент. к главе Восьмой, II, 3).
Лучшее стихотворение Дельвига — то, которое он посвятил Пушкину, своему товарищу по Лицею в январе 1815 г. (издано в том же году в «Российском музеуме», № 9). Юноша шестнадцати лет, предсказывающий в подробностях литературное бессмертие юноше пятнадцати лет в таком же бессмертном стихотворении, — это сочетание гениальной интуиции и действительной судьбы, которому я не могу найти параллели в истории мировой поэзии:
Кто, как лебедь цветущей Авзонии,Осененный и миртом и лаврами,Майской ночью при хоре порхающих,В сладких грезах отвился от матери, —Тот в советах не мудрствует; на стеныПобежденных знамена не вешает;Столб кормами судов неприятельскихОн не красит перед храмом Ареевым;Флот, с несчетным богатством Америки,С тяжким золотом, купленным кровию,Не взмущает двукраты экватораДля него кораблями бегущими.Но с младенчества он обучаетсяВоспевать красоты поднебесные,И ланиты его от приветствияУдивленной толпы горят пламенем.И Паллада туманное облакоРассевает от взоров, — и в юностиОн уж видит священную истинуИ порок, исподлобья взирающий!Пушкин! Он и в лесах не укроется!Лира выдаст его громким пением,И от смертных восхитит бессмертногоАполлон на Олимп торжествующий.