Королева изгоев

Ироедх улыбнулась:
— Конечно. А эта Йаед из Йема тоже здесь, в Глииде, и собирается отправиться в это путешествие?
— Да. Она где-то здесь поблизости.
— А кто-нибудь еще из автини приходил к вам на корабль после того, как мы уехали?
— Приходили несколько ваших соотечественников. Они прибыли из Кхвима просить нас быть арбитрами в споре с представителями соседней Общины. Но мы отправили их обратно.
— Отправили их обратно? Вы имеете в виду «выгнали»? Но почему?
— Нет. Я имею в виду, что мы отказали им в просьбе. Приходили и другие — видимо, из любопытства, чтобы посмотреть, что здесь происходит. Потом здесь появилось какое-то огромное чудище — один из арсуулов — вы называете их арсууни, не так ли? Так вот, он передал нам предупреждение Королевы Омферс из Тваара (мне кажется, это ваша Омвур из Тваарма), что если мы будем вмешиваться в их планы завоевания близлежащих земель, то они заколют нас своими копьями.
Блоча, казалось, эта угроза развеселила. Ироедх же удивила, хотя она и испытывала страх перед арсууни. Все-таки власть людей намного сильнее, они обладают неизмеримо большими возможностями! Если бы она только могла организовать против своих врагов экспедицию…
Вслух же она лишь спросила:
— А как вы собираетесь добираться до Ледвида?
— Так же, как и вы туда ехали — в колесницах. Разве вы их не видели? Мы купили их в Тхидхеме.
— Но зачем вам добираться таким образом, если вы можете долететь туда всего за несколько часов?
— По двум причинам. Во-первых, мы не знаем, есть ли в Ледвиде подходящее место для посадки вертолета, и во-вторых, мы сможем изучить вашу планету намного лучше, если будем ехать по поверхности, а не лететь над ней. К тому же, если мы отправимся в путешествие в повозках, то сможем по дороге познакомиться с обитателями планеты. Если же они увидят нас летящими на вертолете, то в страхе спрячутся и не выйдут из своих укрытий, пока мы не улетим. Именно такую картину мы наблюдали на других планетах.
— А что, если вы столкнетесь с какой-то серьезной опасностью или трудностями?
— Мы постоянно будем держать связь с «Парижем». Если возникнет такая необходимость, Кенг сможет прилететь и спасти нас.
Ироедх спросила:
— А как вы сможете поддерживать связь с кораблем, если будете находиться очень далеко от него?
Блоч улыбнулся.
— Это наш секрет. Кстати, а ты не знаешь, кто или что — Оракул? Йедх об этом не говорила.
— Нет, точно не знаю. Это живое существо, но я не уверена, это королева, работник или трутень. Даже не знаю, это — автини или арсууни. Оракул никогда не показывает свое лицо тем, кто к нему приходит. Так когда же мы отправимся в путь?
— Завтра утром, раз вы уже здесь. А Антис сумеет управлять повозкой?
Ироедх обменялась взглядами с Антисом, и он после этого сказал:
— Я не очень-то хорошо владею этим искусством, потому что трутней обычно этому не обучают. Но кое-чему меня научила Ироедх. Если вы не боитесь мне довериться, я не прочь попробовать.
На следующее утро, еще до рассвета, они распрягли пять повозок.
Йедх из Йема прибыла еще накануне вечером, с целым мешком только что собранной травы, которую особенно любили животные. Они чувствовали, что Йедх их балует, поэтому отвечали ей обожанием и готовностью выполнить любую ее команду. Она была тощим пожилым немногословным работником с морщинистым лицом. Цвет ее волос колебался от алого до бледно-розового.
Дорога вела вниз, к выходу из долины, делая зигзаги среди огромных валунов, разбросанных возле ущелья, с северной его стороны. День выдался спокойный, без происшествий. Ближе к заходу солнца они сделали привал. Блоч, вытащив из кармана какую-то маленькую плоскую коробочку и покрутив кнопки, что-то сказал прямо в нее.
Ироедх спросила его:
— Что вы делаете?
— Связываюсь с «Парижем».
— Неужели с помощью этого маленького приспособления действительно можно связаться с воздушным судном?
— Конечно. Хочешь сама поприветствовать Суббарау?
Ироедх с недоверием посмотрела на маленькую коробочку, и еле слышно произнесла:
 
— Привет, капитан Суббарау.
— Как поживаете, мадам Ироедх? — послышался в ответ гнусавый голос Суббарау.
Ироедх поспешно протянула коробочку Блочу. После того, как они поели и он раскурил свою трубку, Ироедх сказала Барб:
— Дорогая Бардилак, я бы хотела задать несколько вопросов относительно вас и Доктоблак. Сначала…
Услышав первый вопрос, Блоч протестующе замахал руками.
— Почему вы против моих расспросов?
— Потому что все это очень похоже на допрос, который когда-то изобрели люди. Неудобно спрашивать о личном, это противоречит нашим правилам.
— Тогда скажите, откуда вы знаете…
— Вы можете задавать мне вопросы в частном порядке.
Но тут заговорила Барб:
— Не подумай, что хочу сменить тему, но все же: что стало с книгой, которую я тебе дала, Ироедх?
— Я прочитала больше половины прежде, чем сбежала из Общины. Только для того, чтобы дочитать ее до конца, я не против туда вернуться.
— И до какого же места ты дошла?
— До того, где две дамы, Эльнора и Эдит, жаждут, чтобы трутень Филипп оплодотворил каждую из них. По крайней мере, мне кажется, что именно это хотел сказать автор. Хотя я в этом и не совсем уверена. Дело в том, что терранцы не говорят о размножении прямо, а используют тонкие намеки.
— Я могу рассказать тебе, что было дальше, — начала Барб, но Ироедх прервала ее:
— Пожалуйста, не надо! Я надеюсь когда-нибудь вернуть книгу.
Блоч поинтересовался, о какой книге шла речь. А когда узнал, взорвался от негодования:
— Боже мой! Вместо того, чтобы предложить ей Толстого, Бальзака, Хемингуэя или кого-нибудь еще из сотни великолепных романистов, ты предлагаешь ей прочитать худшее из терранской литературы — просто какой-то сентиментальный хлам!
Барб возмутилась:
— Вовсе нет! Ты судишь по себе, и совершенно не считаешься со вкусами других людей.
— А что такое «хлам»? — спросила Ироедх.
Но на нее никто уже не обращал внимания. Барб, разволновавшись, заговорила по-французски. Когда же Блоч тоже заговорил на этом языке, Ироедх перестала что бы то ни было понимать. Ее спутники размахивали руками и что-то гневно кричали друг другу. Но, в конце концов, стали извиняться и бросились обниматься и целоваться, делая странные для Ироедх прикосновения губами друг к другу. Они вновь заговорили по-английски, и в какой-то момент Ироедх уловила слово «любовь».
Тогда она обратилась к ним обоим:
— Похоже, любовь, как вы ее понимаете, играет большую роль в книге, которую дала мне Барб. Насколько я понимаю, люди гораздо больше ценят любовь друг к другу, чем любовь к своей Общине. Но если это действительно так, то как же ваши Общины могут нормально существовать?
Блоч, попыхивая трубкой, изрек:
— А во многих из них не так уж все и хорошо. Но у нас тоже бывают приятные моменты.
Его мысль продолжила Барб:
— Но ты не думай, мы все-таки любим свои Общины. Кроме Уинстона, я люблю мой родной город Женеву и свою страну — Гельвецию…
Блоч пояснил:
— Но это не совсем одно и то же. Есть лингвистические нюансы. В родном языке Барб, например, словом «любовь» называют все возвышенное. В английском же это слово употребляется для обозначения такого чувства, которое мы испытываем с Барб друг к другу. Но у нас есть и слово «нравиться» — оно отражает более спокойные эмоции…
Но тут Барб прервала его:
— Только не говори мне, что тебе лишь нравится твоя страна, и особенно место, где родился и вырос! Я не раз слышала от тебя восторженные отзывы о Соединенных Штатах Америки, в особенности, о Пенсильвании.
Блоч, попыхивая трубкой, признался:
— Что ж, верно. В нашем языке есть не менее шести слов, которые выражают разнообразные оттенки любви. Есть любовь к супругу, к родителям и детям, к близким друзьям и родственникам, к тому месту, где живешь, к делу, которому служишь и так далее.