Воин света (СИ)

Ага, всё такое прочее.
— Твою дивизию… — задумчиво говорю я… — А кто позвонил?
— Ну… наш друг считает, что это его начальник.
— Вот сука мстительная…
Козёл. Одно дело, если просто сказал, назначь вот этого, а мог ведь дать директиву, мол, Большака никуда не назначать. Это было бы пипец, как плохо.
— За что бы ему мне мстить? Думаю, просто надо было пристроить своего человека… Или… Или ты думаешь, что это тебе привет?
— Думаю, мне и дальше по вертикали.
— Ну, что тут поделаешь. Лучшее решение, на мой взгляд, продолжать работать, как ни в чём не бывало. Работы, к тому же много и, может быть, сейчас даже лучше сидеть на своём месте, не отвлекаясь на посторонние дела. У заместителя, сам понимаешь, повестка намного более широкая.
— Ага, понимаю. Как не понять, понимаю, конечно… Ну, прости, дядя Юра, за подставу. Не парься, главное, как-нибудь порешаем.
— Да, я и не парюсь. Как у тебя дела? Ты просто позвонил или хотел чего?
— Хотел, честно говоря. Тут Лиходед твой Наташку мою прессует, увольняться заставляет, хотел тебя попросить, чтобы ты ему заглянул в затылок, попросил одуматься.
— Хорошо, попрошу, — отвечает Платоныч. — Завтра заеду. Это он из-за Зевакина что ли? Вот же сучий потрох.
— Да, из-за него, — зло усмехаюсь я. — Мелкая месть, называется.
— Постараюсь помочь. Я Лиходеду приказывать не могу, но поговорю, объясню расклады и он, думаю, поймёт что к чему, так-то он парень очень даже неглупый.
— Нет-нет, теперь не надо, — говорю я. — Не нужно подставляться. Ты, пожалуйста, будь сейчас предельно осторожным и аккуратным. Тише воды, ниже травы, короче. Я серьёзно.
Может, они это всё и замутили специально, чтобы его прихлопнуть. И мне досадить. Ну Черненко хренов, надо с тобой что-то делать…
Я возвращаюсь на кухню.
— Наташ, а ты заявление написала уже, да?
— Написала, — кивает она и ставит передо мной тарелку с котлетами и… ого запечённым баклажаном.
— Красота какая… Ты где взяла это чудо?
— На рынок заезжала. Попробуй сначала, а то, может и не понравится ещё.
Я пробую.
— М-м-м… обалдеть!
Она улыбается.
— Вкусно, Наташ, обалденно!
— Ну, ешь, на здоровье.
— Ага, — жую я. — Слушай, а две недели ты будешь отрабатывать или тебя попросили не выходить больше?
— Буду. Придётся ходить две недели. Пытка. Все будут смотреть, знать и типа сочувствовать. Противно.
— Наплюй и размажь. Поверь ещё придёт день, когда ты возглавишь эту контору.
— Да не очень-то и надо, — хмурится она и мило морщит носик. — Завтра Мурашке своей позвоню.
— Выведать хочешь будущее своё? Как у гадалки?
— Ну, она же не чужая, — пожимает Наташка плечами.
— Ты думаешь? — поворачиваюсь я к ней. — А по-моему, скорее чужая, чем не чужая.
— Как это? — не понимает она.
— Ну, если следовать твоей логике, я что, должен пропадать днями и ночами в семье Добровых? Рассказывать всё юному мне, предостерегать и жить его жизнью, заодно меняя её и обходя трудности и проблемы… Так?
Наташка молчит.
— Я вообще-то сейчас больше Брагин, чем Добров…
— Думаешь, и она так же?
— Не знаю…
— Слушай, — говорит она после паузы, — а что насчёт венчания? Ты же хотел…
— Я и сейчас хочу, — улыбаюсь я. — А ты? Хочешь?
— Ну… да…
— Значит, так тому и быть. Ещё покреститься надо…
А вот с этим делом вопрос интересный… Но ладно, потом обдумаем.
Проходит неделя, во время которой не происходит никаких тектонических сдвигов, никаких потрясений и непредвиденных ситуаций. Куча мелких хлопот и затишье, возможно, перед бурей, а может и просто затишье. Такое, наверное, тоже бывает.
Я сдаю паспорт, получаю военник, х/б и парадку, кирзовые сапоги и вроде кожаные ботинки, зелёные погоны с гордыми и независимыми буквами «ПВ», фуражку с изумрудной тульёй, красной выпушкой по окружности и тёмно-тёмно-синим околышем. Материалы грубые и фасончик явно не от Юдашкина, чё сказать, но в целом норм.
Я подшиваюсь, натягиваю х/б, ремень затягиваю не слишком, позволяя ему чуточку провиснуть, закладываю аккуратную складочку на пояснице, пилоточка, пуговицы. Бравый зольдат. Хэбэшка, конечно, необмятая, новая, слоновья, но выправку никуда не денешь.
 
— Ты чёт не по чину шик навёл! — смотрит на меня красномордый прапор. — Ну-ка складку убрал. Чтобы по уставу всё было ясно? Гляди у меня!
Это мой непосредственный начальник старший прапорщик Зданевич, здоровый, как Гулливер в стране лилипутов, мужичина со свирепым лицом и немножечко выпученными глазами. Он командир третьего взвода обеспечения.
У него есть каптёрка, а у меня в ней каморка со шкафчиком и деревянным топчаном, практически шконкой. Если вдруг под ружьё, если завтра в поход, ищите меня здесь, короче. Среди незаконных канистр с ГСМ, солдатских мундиров и свёртков с непонятным добром.
Вообще-то у меня есть нормальная панцирная кроватка в комнате, называемой на морской манер кубриком. Почти все везунчики, служащие здесь, как на подбор, имеют основательную комплекцию, приобретённую на солдатчине дородность и осуществляют, в основном, вспомогательные работы на кухне, а так же транспортные перевозки не самых больших шишек.
— О! — лениво приветствуют они меня. — Салабон! Откуда ты такой взялся?
Благоприятные условия службы даже неуставные отношения окрашивают цветами ленивой необязательности. В кубрике находится пятеро бойцов.
— Ну, здорово, братья, коли не шутите, — усмехаюсь я. — Как служба?
— Узнаешь! — ухмыляется мордатый узбек. — Сегодня за меня дневальным будешь. Прописка, в натуре, слоняра.
Интересно, они тут все по блату оказались либо призывная машина гребёт всех подряд? Вряд ли. В десант, например, по определённым критериям набирают, в некоторые другие рода войск тоже. Так что сюда, думаю, можно попасть только имея правильное происхождение.
— Кутак баши тебе, братишка! — добродушно, со смешком отвечаю я.
Он подскакивает, как ужаленный.
— Чё⁈ Чё ты сказал⁈ Сенга амчектык келди!
— Да ладно, я на твоём не говорю. Не парьтесь, пацаны. Смотрите, я же не с пустыми руками. Пришёл познакомиться с вами. Так-то я буду в другом месте кружиться. Не знаю, если пару раз за всю службу придётся здесь приземлиться.
Я кладу на тумбочку у своей кровати дипломат и откидываю скобы замочков.
— Знаю, вы здесь все чуваки кручёные, вас так-то не удивишь ничем, но я вот грев организовал, может, пригодится. Чисто от сердца. Ну, и так, если чего будет надо, говорите. Для своих-то пацанов я в лепёшку расшибусь. Я Егор, короче. Брагин.
Открываю дипломат и презентую дары. Блок «Кэмела», три бутылки нашего фирменного «французского коньяка», сервелат, импортные конфеты, консервы кое-какие, печенье. Это из «Берёзушки».
— Опа-опа-опа! — подскакивает ко мне резкий подвижный блондин с лычками сержанта. — Всем стоять! Всем бояться, нах! Нормальный подгон, братишка!
Он протягивает руку. Я пожимаю.
— Я Вован Борисов, — представляется он. — Если будут неприятности, говори, что со мной, если что. Так-то у нас всё спокойно. На Темирчика не обращай внимания.
— Э! — возмущается узбек. — Я щас сам на тебя обращу кое-чё, ты понял, Вован?
— Иди на хер, Темирчик, — незлобиво и по-свойски отмахивается мой новый покровитель. — Так, чё это тут?.. Нормально! Французский что ли?
— Ага, нормальный, кстати, — говорит ещё один чувак, подходя ближе. — Я такой пил.
— Да где ты пил-то, Косуля?
— Не, базара нет, — встревает Темирчик. — Если уже пил, значит всё, Косуле больше не наливать.
Все начинают ржать.
— Смир-р-но! — раздаётся громоподобный голос из коридора. — Товарищ старший прапорщик…
— Убирай! — кипишует Вован. — Убирай скорей! Зденек припёрся! Под кровать!!!
— Кто? — удивляюсь я, но потом догадываюсь, что Зденек это, должно быть Зданевич.