Смертельное сафари

 
Дэвид Дучи
Смертельное сафари
 
1
Янос поджидал меня у справочной вместе с коренастым бледнолицым мужчиной в очках с металлической оправой.
– Познакомьтесь, это Ганс Мюллер.
Мы пожали друг другу руки. У Мюллера кожа была белее, чем у Яноса, без желтоватого оттенка скисшего молока, ладонь крепкая, загрубелая. Карие глаза не выразили ничего, кроме холодного безразличия, когда он, обнажив прокуренные зубы, буркнул, что очень рад со мной познакомиться.
– Ганс прилетел раньше, чем должен был, – объяснил мне Янос, – другим рейсом.
Я не стал задавать вопросов, хотя многое меня настораживало: все равно правды не скажут.
– Извините, что доставил столько хлопот, – добавил Ганс, хотя по всему было видно, что ему на меня плевать.
– Ничего, – ответил я. – Фон Шелленберг мне за это платит.
Последовала неловкая пауза, затем Янос, кашлянув, сказал:
– Ну что ж, господа, поедем?
Мы пересекли подъездную аллею и направились к стоянке для машин между залами прилета и отлета. Янос оставил серую двухдверную "тойоту" в дальнем неосвещенном конце площадки. Сначала он отпер дверцу пассажира, потом обошел машину и сел за баранку.
Ганс Мюллер распахнул дверцу и, наклонив вперед спинку кресла, сказал:
– Прошу вас, сэр.
Я полез назад, и в тот же миг мне заехали чем-то тяжелым по затылку. Потеряв сознание, я окунулся во мрак.
Когда я пришел в себя, машина неслась куда-то в кромешной тьме. Я валялся, как куль, на заднем сиденье, голова точно поджаривалась на углях. Рубашка, пропитавшись кровью, прилипла к спине. Я услышал едва различимые голоса – казалось, говорили где-то далеко-далеко:
– Его пушка у тебя?
– Ага.
Я попытался сесть, при этом в голове будто что-то взорвалось, и я застонал от резкой боли.
– Очухался вроде, – сказал тот, что сидел рядом со мной.
– Не имеет значения, – отозвался второй.
Машина свернула с асфальта на ухабистый проселок, запахло пылью, проникавшей сквозь щели в кабине. Я старался понять, за что они едва не прикончили меня, но боль в голове мешала думать.
Наконец машина остановилась, дверцы распахнулись, и меня выволокли наружу. Ганс Мюллер прислонил меня к капоту, гул в ушах все усиливался. Мы были совершенно одни на темной лесной поляне.
Янос обошел машину и остановился, изучая меня.
Наконец решив, как поступить, он что есть силы заехал мне кулаком в живот. Я ждал чего-нибудь в этом роде, однако удар оказался чудовищным, меня точно вывернули наизнанку, а из глаз посыпались плавящиеся осколки. Шмякнувшись о капот, я стал падать в бездну, на самое дно ночи. Пыль набилась в рот. Мне двинули ботинком в грудь – так, что я перевернулся на живот; следующий удар пришелся по голове.
Должно быть, на какое-то время я снова отключился, потому что с трудом понимал, где я и как сюда попал. До меня, как сквозь туман, доносились голоса:
– Ты едва его не прибил.
– Туда ему и дорога!
Я зашелся судорожным кашлем.
– Живучий, ублюдок. Помоги мне, оттащим его в кусты.
Они взяли меня за руки и поволокли с проселка в заросли. Голова шла кругом, будто я заблудился в тумане. Огромным усилием воли я приоткрыл глаза и увидел мерцающие звезды. Когда же наступит конец мучениям? Глаза слипались, но я снова их открыл, мозг отказывался умирать. Словно бы издалека доносилось шарканье подошв и голоса.
– Пристрелим его, и дело с концом, – предложил один.
– Без тебя знаю! – огрызнулся другой.
– Тяжелый, скотина!
– Трупы все неподъемные.
Мои ноги цеплялись за корни и кочки.
– Никогда раньше не кончал черномазого.
– И у меня он первый.
Голоса отодвинулись, зазвучали еще более бесстрастно:
– Он мне не нравится.
– Что-нибудь сейчас придумаю.
Я напряг мускулы – руки, как ни странно, слушались меня.
– Что у него за пушка?
– Тридцать восьмой калибр. Он ведь раньше в полиции служил.
Итак, меня волокут на убой. Убийц своих я практически не знаю, их мотивы мне неизвестны – не могу даже ничего предположить. Скорее всего, меня с кем-то перепутали, приняли за другого. Ведь я просто-напросто безмозглый наемный телохранитель!
Хорош телохранитель, другого такого поискать! Если выберусь живым из этой переделки, впредь не то что чужим людям – родной матери не стану верить!
Они швырнули меня на влажную от росы траву. Я увидел две нависшие тени и впервые в жизни осознал, что такое смертельный страх.
– У меня есть нож, – сказал один.
– Давай сюда!
– Обожаю теплую кровь, так приятно обмакнуть в нее пальцы.
Мне снова заехали ботинком в живот, от жуткой боли я, казалось, переломился пополам. Темень снова обступила меня, готовясь поглотить в своей пучине, и тогда моя левая рука скользнула вниз, за отворот штанины, а сам я вознес страстную молитву господу – никогда ни о чем его так не просил...
Один из бандитов склонился надо мной, нащупывая яремную вену на шее. Он никогда еще не убивал черномазого, но мне вовсе не хотелось стать первым на его счету.
Вскинув левую руку, я выстрелил. Его голова откинулась, пробитая в упор пулей двадцать второго калибра. Он рухнул на меня как подкошенный, не успев даже выказать удивления. Тем временем я снова выстрелил из своей крошечной "кобры".
Второй убийца бросился наутек через кустарник. Скинув с себя мертвеца, я кое-как поднялся на ноги и, превозмогая боль и дурноту, двинулся в погоню. Но не успел я сделать и нескольких шагов, как услышал рев автомобильного мотора.
Прислонясь к дереву, я перевел дух. Где я, что со мной происходит, почему эти белые хотели меня убить? Несколько раз я глубоко вздохнул. Мое израненное тело била мелкая дрожь, но от свежего воздуха в голове прояснилось. Я застрелил человека! Он мертв, а мне необходима врачебная помощь. Надо во что бы то ни стало добраться до телефона!
Вот и проселок. Я снова остановился передохнуть.
Шоссе где-то поблизости, но я не помнил, с какой стороны мы приехали. Была не была – сверну налево! В лесу было темно и тихо. И очень холодно, внезапно я ощутил это. Асфальта все не было. Но в конце концов я добрался до выезда на шоссе и различил рекламный плакат пепси-колы с указателем: "Лагерь бойскаутов "Роваллан"".
У меня сразу отлегло от сердца, появилась надежда: я прекрасно знал эту местность. Свернув направо, я двинулся к железнодорожной станции Кибера. Было около одиннадцати часов, и станционный поселок уже спал. Я пересек железнодорожное полотно и по территории фермы Джамхури направился в сторону Нгонг-роуд. Время было позднее, никто не попался мне навстречу, только за заборами лаяли собаки.
Бензоколонка фирмы "Аджип" на Нгонг-роуд еще не закрылась. От нее, заправившись горючим, отъехала машина. Я вошел в круг яркого света. На колонке дежурили двое молодых людей. Увидев меня, они оторопели. Я объяснил им, что подвергся нападению и хочу позвонить в полицию. Но все равно они побоялись ко мне приблизиться и лишь издали показали на телефонную кабинку. Тут только я сообразил, что все еще сжимаю в руке "кобру", и вернул ее в потайное гнездышко в штанине.
В кармане брюк я нащупал несколько монет, вместе со мной переживших покушение. Я опустил пятьдесят центов в прорезь автомата, и мой указательный палец застыл в воздухе на полпути к диску. До сих пор я думал лишь о том, как бы добраться до телефона. Теперь необходимо решить, кому я позвоню. Если обратиться в полицию, как объяснить, что со мной приключилось? Меня наверняка привлекут к ответственности за незаконное хранение оружия. Более того, ничего не стоит обвинить меня в убийстве. Кенийские полисмены никогда не поверят, что белые способны ни с того ни с сего пристрелить в лесу черного. Это в нашей-то свободной африканской стране? Я и сам был того же мнения – вплоть до сегодняшнего вечера.