Схватка за Европу

«Жук» напоминал лобберы и другие космические транспортные средства ближнего сообщения, используемые морскими пехотинцами во время различных операций на Луне. Предназначенный исключительно для перемещения в вакууме, «жук» был полностью лишен обтекаемой формы: короткий, похожий на бутылку, он состоял из командного отсека и грузопассажирского пространства, а также сферических топливных баков и химического ракетного двигателя, упиханных в сеть распорок из титано-углеродного волокна. Вдобавок «жук» был оснащен шестью посадочными опорами, мощными наружными прожекторами и маленькими маневровыми двигателями по бокам и на нижней части фюзеляжа. На вид это был неуклюжий транспорт, вполне заслуживший прозвище «жук», данное ему морскими пехотинцами. Длина каждого такого «жука» составляла тридцать три метра; если как следует постараться и проявить смекалку, на его борту можно было разместить взвод. В данном случае пассажирами «жука» были мужчины и женщины второго взвода роты «Браво» (сорок один человек), плюс шестеро бойцов десантно-диверсионной группы ВМС «Котики».
«Рузвельт» нес два «жука» плюс четыре подобных транспорта, используемых исключительно для перевозки груза. План операции требовал применения обоих «жуков» для перевозки всей роты «Браво» (восемьдесят один морской пехотинец и шестеро «котиков») на расположенную на Европе исследовательскую станцию «Кадмус», принадлежащую Всемирной Конфедерации Государств. Потом планировалась стыковка с «Рузвельтом» и дозаправка, чтобы во время следующего прохождения взять на борт штаб и взводы поддержки, и, наконец, нужно было вернуться в третий раз — за ротой «Чарли». Грузовые транспортные средства должны были в течение следующих двух дней сновать туда и обратно между поверхностью Европы и орбитой, чтобы доставить не только четыре субмарины «Манта» и все запасы, необходимые для морских пехотинцев, но и продовольствие для станции «Кадмус».
Личный состав «Кадмуса» насчитывал двадцать пять мужчин и женщин шести национальностей. Большинство этих людей находилось на станции с момента ее основания, то есть более года, и они полностью зависели от случайных кораблей с Земли, которые доставляли им продовольствие и запчасти.
Зато воды у них было предостаточно. Поверхность Европы представляла собой прочную оболочку изо льда, который очень легко превратить в воду, да плюс океан глубиной от пятидесяти до ста километров, что в пять-десять раз больше, чем самая глубокая океанская впадина на Земле.
— Восемь секунд до расстыковки, — сказал лейтенант Уолдерс, находившийся в командном отсеке «жука». — Смотрите, не растеряйте ваши завтраки! И три… и два… и один… Расстыковка!
Почувствовалась небольшая вибрация, автоматические захваты на «хребте» корабля распахнулись, дорсальные толкатели привели транспорт в движение. Рекомендация морским пехотинцам не растерять завтраки оказалась невостребованной… до тех пор, пока не заработали двигатели и «жук» не устремился прочь.
В узком иллюминаторе, расположенном по правому борту, Джефф увидел громоздкий сияющий огнями «Рузвельт». Можно было разглядеть длинную тонкую перекладину с водяными баками, за которыми находились четыре медленно вращающихся жилых модуля, придававшие крейсеру вид кувалды. Во время ускорения вращение прекращалось, и жилые модули пристыковывались к оси корабля, оставляя неизменным местоположение верхних и нижних палуб. Но как только «Рузвельт» подошел к Европе, жилые модули переместились, чтобы можно было подготовить «жуки» к посадке. Тепловые излучатели, расположенные в задней части корабля, распустились, словно павлиний хвост. Реакция аннигиляции, происходящая в двигателе, создавала много избыточной теплоты, избавление от которой всегда считалось главной проблемой при проектировании космического корабля. Наличие вакуума усложняло задачу.
Последние двенадцать часов, в течение которых работал двигатель, были кошмаром для морских пехотинцев. Бедняги буквально варились в собственном соку.
«Жук» продолжал путь, уводя «Рузвельт» из поля зрения Джеффа. Уорхерст надеялся хоть мельком увидеть Юпитер, но перед его взором теперь находился лишь обширный полукруг темноты, поглощавшей звезду за звездой. Огни, освещающие пассажирскую палубу «жука», сияли тусклым янтарным светом, но все-таки были достаточно ярки, чтобы можно было разглядеть находящиеся за бортом мелкие объекты. Высадка планировалась на ночной стороне Европы.
Джефф видел Европу во время финального этапа полета, а также благодаря учебным компьютерным моделям, разумеется. Спутник очень сильно напоминал небольшой шарик цвета соломы со множеством перекрещивающихся длинных прямых линий более темного, красноватого цвета.
Двигатели «жука» прибавили мощи, чтобы свести транспорт с орбиты, и желудок Джеффа содрогнулся. С возникновением перегрузки невидимая огромная рука стиснула ему грудь. Потом, также внезапно, рука исчезла, и Уорхерст снова оказался в невесомости.
Висящий высоко в небе «Рузвельт» двигался вперед, продолжая свой путь по орбите, а тем временем «жук» быстро приближался к поверхности Европы, описывая длинную кривую и облетев почти половину спутника. Джеффу показалось, что теперь он сможет кое-что рассмотреть на Европе: светлые пятна неправильной формы, блестящие участки, на которые, возможно, падал звездный свет. Потом, довольно внезапно, чернота отступала, а ей на смену шли темно-серые территории, быстро становящиеся светлее по мере того, как на далеком горизонте ярким полукруглым огнем полыхало восходящее солнце.
«Жук» пронесся над терминатором, оставляя позади ночь, и оказался на территории, где уже наступил день. Джефф замигал, затем отрегулировал уровень поляризации шлема. Поверхность внизу теперь была покрыта льдом, ослепительно сверкавшим на солнце. Блестящие белые участки чередовались с коричневыми и охряными областями. Зрелище заворожило Джеффа, несмотря на то, что многочисленные компьютерные модели и видеоматериалы были переполнены изображениями Европы. Поверхность этого спутника Юпитера изобиловала длинными прямыми каналами, называемыми «линиями». Благодаря этим «линиям» Европа очень сильно напоминала планету Марс, какой она представлялась землянам давным-давно, еще в самом начале двадцатого века. Здесь имела место своего рода пластовая тектоника; ядро Европы, расплавленное благодаря приливным волнам, возникающим в результате сил притяжения со стороны Юпитера и его крупнейших спутников, не давало замерзнуть океану. Лишь на поверхности Европы лежали несколько километров льда. Поскольку приливы и отливы не могли оставить в покое этот крошечный мир, треснувший лед снова замерзал, потом опять ломался, пока поверхность планеты не стала напоминать матовый хрустальный шарик, покрытый тысячами прямых трещин и расселин. Насколько Джефф заметил, здесь почти не было кратеров. Однако местами он мог различить большие круглые участки, так называемые «пятна», напоминавшие тонкую корку льда, покрывающую ранней весной пруд в том месте, где в него бросили камень. Такая аналогия, кстати, была почти точной. Традиционные кратеры не могли быть долговечными деталями этого пейзажа из-за постоянно меняющейся формы льда. Тем не менее, время от времени в поверхность Европы врезались достаточно крупные камни, оставляя после себя след, исчезающий довольно быстро, если сравнивать срок его существования с возрастом планет и спутников.
Ледяная поверхность была на удивление плоской. Никаких гор. Никаких утесов. С такого близкого расстояния Джефф заметил не только главные прямые расселины, но и бесчисленные маленькие трещины. В конце концов, красные линии стали напоминать каскад длинных рыжих волос, покрывающих бледную поверхность спутника.
Мысль о рыжих волосах напомнила Джеффу о Карсин, оставшейся в Калифорнии. Это неуместное воспоминание как бы заслонило собой величественный образ простиравшейся внизу чужой планеты. За время полета Джеффри много думал о Карсин.
Он обещал ей, что даст ответ, когда возвратится из экспедиции, когда выполнит поставленную перед ними задачу. Да, шесть месяцев на этом ледяном шаре — достаточное время, чтобы принять такое важное решение.