Капкан со всеми удобствами

Вывод о тесной связи между фирмами Наташка сделала сама, после того как секретарша проболталась о грандиозном разносе, устроенном покойным господином Тимофеевым избранному коллективу «Купавы». Тимофеев орал так, что не спасали двойные двери. О чем орал – осталось загадкой. Кроме одного – «купавинцы» оставили массу огрехов при закладке зимнего сада депутату какой-то думы Воронко Альберту Андреевичу и потеряли бдительность в работе. Наташка пришла к выводу, что именно Тимофеев составил протеже господину Воронко в части оформления зимнего сада, за что, в свою очередь, либо что-то недополучил от депутата, либо, наоборот, получил. Крупные неприятности, например. Но именно с этой недели у «Купавы» значительно возросла шкала штрафов. Ряд дизайнеров уволены по сокращению штата. Очень жаль, поскольку на одного из уволенных Велочка имела определенные виды. Молодой человек артистичной наружности получал неплохие деньги, с женой развелся несколько лет назад – она уехала за границу скрашивать старость новому, семидесятилетнему мужу. И хотя он не казался ловеласом – давала знать измена жены, – Велочка неоднократно ловила на себе его заинтересованные взгляды. Несколько раз они даже разговаривали по душам и прониклись взаимной симпатией…
– Наталья! – перебила я подругу, да так, что кофе из ее чашки плеснулся на стол, но обращать на это внимание не стоило. – Нам нужен адрес того потенциального жениха!
– Да где ж я его тебе возьму? Самой нужен. Хотела Велочке помочь обрести семейное счастье, да, видно, не судьба. Нет его в Москве. Как бедной девушке его коллеги объяснили – уехал куда-то на Урал. Там предложили хорошую работу.
– Ну так его можно найти! Наверняка соседи кое-что знают.
– А зачем он Велочке на Урале? Даже с хорошей работой.
На этот вопрос я отвечать не стала. Задала свой:
– Но она хотя бы запомнила, как звали несостоявшегося жениха?
– Это даже я запомнила – Санчо! Потомок дон-кихотовского оруженосца. Впрочем, скорее всего, его Александром нарекли от рождения. А фамилия у него почти лошадиная – Овсюгов. Только она тебе ни к чему.
«Ну вот, – нервно подумала я, – начинают потихоньку вырисовываться фрагменты общей картины. В понедельник поеду в „Купаву“. А пока – Наталья права – завтра едем дурить голову охране!»
 
6
Всю ночь веселилась метелица. Порывы ветра, пугая вторжением, забрасывали в приоткрытую фрамугу холодные пригоршни снега. И хотя мы с Димкой привыкли спать под теплым одеялом, но в очень холодных условиях, окно пришлось прикрыть – сначала занавесив тюлью, затем полностью закрыв фрамугу. Стало жарко. Димка, ругаясь на все и на всех сразу, открыл форточку и дверь из спальни в холл. Сразу же с силой грохнула дверь в большую комнату. Показалось, что она закрылась навсегда. Следом начались такие дикие завывания ветра, что я влезла под одеяло с головой. Димке на вой вьюги было наплевать. Он уже опять спал.
Проснувшаяся Алена долго ходила кругами вокруг нашей кровати, пытаясь понять, что произошло. С одной стороны, отцовское похрапывание слегка успокаивало, с другой – меня-то не было! В конце концов я нашлась под одеялом с помощью рукоприкладства к моим ногам. Я взвизгнула и откинула одеяло. Дочь взвизгнула тоже и натянула свое покрывало на голову. Через десять минут мы пришли к консенсусу: бросить отца на произвол стихии. Пусть его вообще сдует с кровати за толстокожесть. Разобрали диван в большой комнате, закрыли за собой дверь и открыли фрамугу. Ветра с этой стороны не было. И хотя я не могу спать не на своем месте, Алена меня быстро убаюкала страшилками из общей хирургии.
Среди ночи Димка как сумасшедший влетел к нам и забрался ко мне под бочок. Сон сразу пропал. Показалось, что рядом притулился хладный клиент патологоанатома. Я попыталась отбрыкаться от мужа и руками, и ногами, но он жалобно бормотал, что в спальне на подоконнике лежит снег.
– Что ты сказал? – ужаснулась я.
Он пояснил. Но как! И у кого позаимствовал спросонья?
– Во сне я слышал робкий шум берез,
А с поля так тревожно пахло мятой.
Но за окном – по-прежнему мороз,
И снег на подоконнике лег ватой.
А на земле, как горестный навет,
Лежат холодные косые тени.
И только грустный мягкий лунный свет
Клубком свернулся на моих коленях…
Я молчала, погладив мужа по голове. Какие печальные стихи приходят в голову от холода. Ничего, сейчас согреется, возьмет совок и перекидает весь снег из комнаты на улицу. Слава богу, метель кончилась. Было тесно, но уютно.
 
Проспали мы до половины десятого. В кухне надрывался телефон. Аленка полезла через нас, напевая: «Землянка наша в три наката…» – но запуталась в отцовских ногах и свалилась на пол. Я попыталась вскочить и последовала ее примеру – именно в этот момент Димка с ворчанием согнул ноги в коленях. Когда же он решил встать, стало еще хуже – запутался в двух одеялях и сбил с ног только-только попытавшуюся подняться на ноги дочь.
Телефон на кухне умолк, но тут же с новой силой завопил снова.
– Почему не поставили на зарядку радиотелефон?
– Вчера, именно вы, дорогой папик, трепались по этому аппарату последним и зашвырнули его в голову дежурному хирургу вашего отделения. Только он не долетел. Не все мысли материальны.
– Ну и где была эта воображаемая голова? – почесав макушку, спросил муж. – Не помнишь, в каком углу? Впрочем, никто из вас никогда ничего не знает, а уж тем более где что лежит.
Я подлетела к аппарату на кухне и услышала рассерженный голос Наташки, с раздражением напомнившей:
– Есть идея – есть «Икея»! Все-таки продрыхли! Полчаса на сборы…
Полчаса – это огромный запас времени. Я ухитрилась обрадоваться отсутствию в спальне снежных гор, расстроиться безнадежно испорченной фанеровке подоконника – она вздулась и почернела, успокоиться тем, что есть проблемы и похуже, накормить семью блинами, печалясь о бедном сыне, упустившем столь замечательный случай, когда в дверь раздался требовательный звонок и в нее ввалилась Наталья в старой дубленке.
Пяти минут нам с дочерью хватило на то, чтобы одеться. Димка суетился под ногами и все требовал объяснить, какой дурак придумал ехать к черту на кулички за какими-то несусветными подушками. На дорогах снежные заносы, кольцевая наверняка забита машинами, прозябающими в заторах. Мое желание ехать за подушками сразу улетучилось. Более того, показалось, что дома я смогу принести больше пользы самой себе. Но Наташка с Аленкой стояли насмерть. Димка, сломленный их натиском, позволил себе сгоряча плюнуть и, попрощавшись со мной до следующих выходных (наверное, решил, что раньше меня из снежных заносов не откопают), ушел в спальню, громко хлопнув дверью. Последние слова, вернее обрывки слов, которые мне удалось услышать, означали критику в адрес некоторых жен, готовых с легкостью сменять долгожданные часы общения с родным мужем на авантюрные мероприятия, подруг, с которыми общаются не менее десяти часов в сутки, и… Дальше я с тяжелым сердцем закрыла за собой входную дверь.
– Брось расстраиваться, – вклинилась в мои переживания Наташка. – Ну и что хорошего ты увидела бы дома при пылесосе? Такого, что стоило бы удивиться и обрадоваться? Одноногого таракана-амфибию, совершающего круиз по воздуховоду из квартиры бывших алкашей… царствие им небесное. – Наташка набожно перекрестилась. – Не дай господи, приснятся трезвые, да с претензиями…
– Ой! – Меня как током дернуло. В детстве сунула палец в розетку, до сих пор вздрагиваю, когда включаю утюг. – Я забыла вернуть Алисе мобильный телефон! И это еще не все. Я забыла, куда его сунула! – В порыве отчаяния я развернулась к двери и на ходу стала рыться в сумочке.
Мой порыв вернуться домой был сдержан попутчицами. Они загородили дорогу к двери.