Ведьма и бог

– Мы просто пытаемся сделать вид, – говорит Цирцея.
– Если бы мама заметила, что нам все равно, она бы задумалась. Ты же в курсе, что она не знает об ихоре, – напоминает Мероэ. – Если узнает, то сойдет с ума.
Было странно это слышать. Цирцея Великая и Медея Юная действительно перестраховались. Вся община знает, что Геката заперта в дереве, но немногие в курсе, что настоящая цель брака – получить ихор избранного бога. И в то же время прекрасно понимаю, почему в план не посвятили всех. На невесту было бы возложено слишком много ожиданий и давления. И возможно, некоторым было бы не по себе находиться на церемонии. Завтра все должно быть более-менее естественным. Чем меньше думаю об этом, тем меньше напрягаюсь.
– Тебе не придется рожать новую Медею, – добавляет Цирцея. – Эту задачу можно оставить Мероэ, когда она найдет подходящую партию.
Ее заявление, призванное успокоить, только заставляет нервничать. Я не горю желанием рожать ребенка в ближайшее время. Но мысль о том, что я могу поучаствовать в жизни общины, родив следующую Медею, дает ощущение важности и признания.
– Ты уже думала о брачной ночи? – спрашивает Цирцея, когда мы открываем дверь магазина по уходу и здоровью.
«Слишком часто» – ответ, который хотела бы дать, но не могу произнести. Киваю, делая вид, что читаю этикетку на креме для тела.
– Я планирую отказать ему.
Когда не получаю ответа, рискую взглянуть на сестер. Они смотрят на меня, скрестив руки. Чувствую, как краснеют щеки, а от избытка беспокойства учащается пульс.
– Это брак по расчету, и он должен быть скреплен.
С трудом сглатываю.
– Я не собираюсь заставлять себя что-либо делать.
И хотела бы, чтобы это было понятно сестрам!
– Мы тоже не собираемся, – говорит Цирцея. – Но…
Перевожу ошеломленный взгляд на Мероэ.
– Ты бы сделала это?
Она пожимает плечами.
– В зависимости от выбранного бога.
– Даже если бы это был Деймос?
Мероэ кивает и бормочет «он не самый уродливый». Начинаю нервничать, хотя сделала все возможное, чтобы этого избежать!
– Деймос говорил о своих намерениях?
– Нет.
Даже не знаю, испытывает ли Деймос ко мне физическое влечение. Сова Афины пару раз была недовольна, но разве это надежное доказательство? Он сказал, что считает меня «красивой», но, вспоминая об этом, думаю, что он, как обычно, демонстрировал грубую вежливость. Похоже, он очень серьезно относится к союзу. В этом сомневаюсь гораздо меньше.
О, Геката, завтра ночью он собирается заставить меня переспать с ним…
– Элла?
Я наверняка заметно побледнела, потому что Мероэ, забеспокоившись, берет меня за руку.
– Главное, чтобы Деймос оказался убежден, что брачная ночь состоялась, – говорит Цирцея, скрестив руки.
Мероэ распахивает глаза.
– Да!
Они подмигивают друг другу.
– О чем вы?
– Не волнуйся, Тыковка. Мы обо всем позаботимся.
Начинаю копаться в косметике на основе лаванды, надеясь, что ее успокаивающие свойства помогут. Я настолько поглощена приятными запахами, что не замечаю, как сестры окружили меня. Они добавляют продукты в корзину. Кажется, они решили поддержать меня на протяжении всего пути. Не говоря ни слова, мы пробуем кремы для рук и другие эфирные масла. Благодаря успокаивающему эффекту лаванды и поддержке сестер решаюсь вступить на путь уверенности в себе.
– Вы когда-нибудь… светились?
Наблюдаю за их реакцией: они удивлены.
– Что значит «светились»?
– Моя кожа излучала свет.
К удивлению добавляется недоумение.
– Что ты делала, когда начала светиться?
Нюхаю пакетик сухой лаванды, прежде чем ответить. Нужно тщательно подбирать слова, иначе вернусь в возбужденное горячим мускулистым торсом состояние.
– Скажем так, в тот момент я была физически близка к Деймосу.
Губы сестер растягиваются в улыбке.
– Ты была близка к нему и начала светиться, как интересно!
– Я светилась в прямом смысле, – уточняю, все больше смущаясь.
– Ооо, Тыковка светилась рядом с суженым, – смеется Мероэ.
– Ты так и не рассказала, что физически чувствуешь по отношению к нему.
 
Ворчу, думая, что все-таки это был глупый вопрос. В какой-то степени сестры все же на него ответили: кажется, они не сильно взволнованы. Возможно, у меня были галлюцинации. Сестры пихают меня локтем под ребра.
– Расскажи нам, Тыковка!
Хватаю столько саше с лавандой, сколько могу, и быстро отступаю к кассе. Сестры быстро догоняют меня и настаивают на том, чтобы за все заплатить. Выхожу из магазина, досадуя на себя. Какой же я была дурой, раз у меня помутился разум из-за холодного, ужасного бога!
Хожу кругами по тротуару, когда раздается гудок, испугавший меня. Спрингфолл – тихий городок, в котором нет проблем с движением. Люди удивляются, услышав необычный звук. Все взгляды обращаются на машину, которая поворачивает, чтобы пропустить двух странных пешеходов. Кажется, они не слишком обеспокоены тем, что едва не попали под колеса автомобиля.
– Что происходит? – спрашивает Мероэ, выходя из магазина.
– Не знаю, но тебе не кажется, что они странно себя ведут?
Кажется, это пара: очень высокий и бледный мужчина с надменным лицом, серебристыми волосами, собранными в пучок, одетый в длинное черное пальто. Он подает руку женщине, почти такой же высокой, как он, закутанной в изумрудный шерстяной плащ, в перчатках из белого атласа, с волосами впечатляющего объема каштанового цвета, усыпанными мелкими цветами, которые каскадом ниспадают по спине до щиколоток. Ошеломленная их необычным видом, наконец замечаю поводок в руке мужчины. Большая черная собака с тремя головами. От вида животного прохожие прикрывают руками рты.
– Они похожи на…
– Аида и Персефону, – подтверждает Цирцея, присоединяясь к нам.
Она поднимает руку и наставляет указательный палец.
– Прохожие видят обычную собаку.
– Но ведь это не обычная собака.
– Для тебя нет, для людей – да.
Пусть так. Но неужели только я беспокоюсь, что хозяин подземного мира и богиня весны разгуливают посреди Спрингфолла?!
– Может, стоит попросить Аида и Персефону быть осмотрительнее?
– Очень плохая идея.
Мужской голос застает нас врасплох. Мы поворачиваемся и видим молодого человека с фиолетовыми глазами. Невероятный цвет создает сильный контраст с загорелой кожей и иссиня-черными волосами, в золотистых листьях плюща. Трудно сказать, являются листья частью тела или украшением. Тонкое юношеское лицо прекрасно. На нем длинная индийская туника, жилет без рукавов, выцветшие джинсы, ботинки и наушники на шее. Он выглядит как хипстер, но не кажется таковым.
Поскольку мы молчим, он продолжает:
– Аид и Персефона всегда жили не обращая внимания на мнение других. Если они хотят идти посередине дороги, то они идут посередине дороги. И поверьте, никто не захочет переходить Аиду дорогу. Персефона может повлиять на супруга, но очень его любит и будет поддерживать, несмотря ни на что.
Я все еще жду объяснений, а сестры, кажется, поняли, кто перед нами, но не осмеливаются поверить в это.
– Дионис?
– Во плоти, – говорит он с улыбкой.
В памяти всплывают университетские лекции. Дионис, бог вечной молодости, «тот, кто родился дважды», долгое время жил на Земле, спасаясь от ревности Геры, поскольку он один из незаконнорожденных сыновей Зевса. Бог Востока, подстрекатель и провокатор. Ему приписывают роль отца Александра Македонского.
– Мы думали, что ты изгнан навсегда, – говорит Мероэ.
– Так и было. Но союз обнулил счета. Кроме того, жизнь в Дубае была не так уж плоха. Конечно, сто лет назад на его месте ничего не было. Но небольшая помощь творит чудеса.
Он завершает предложение очаровательной улыбкой.
– Я собирался выпить кофе, не возражаете, если приглашу присоединиться?
Цирцея и Мероэ с радостью соглашаются, похоже, они под действием чар. Отправляемся в путь, оставив Аида и Персефону продолжать прогулку.