Скверна. Шаг первый

Я понимал, что если не сделаю хоть что-нибудь, то буду обречен на существование, что хуже смерти. Люди отца должны быть рядом. Я вспомнил о единственном быстром способе передать информацию и нащупал телефон в кармане. Кое-как выудив его из штанов, я щелкнул задвижкой, отвечающей за бесшумный режим, и направил камеру на свои ноги.
Спорное решение, но что мне остается? Я включил стрим.
Тут же набежало приличное количество людей. Я боковым зрением заметил, что чат под стримом заметно оживился; разумеется, читать его сейчас было не лучшей идеей.
Ноги мерзко волочились по плитке, подскакивая на неровностях почвы. Мне начало казаться, что я теряю сознание, но этого так и не произошло. Я снимал как попало, то свои ноги, то местность, то просто землю. Выглядело это, должно быть, крипово.
Вся оставшаяся сила воли уходила на способность держать телефон хоть сколько-нибудь ровно и не выронить его. По понятным причинам путь к склепу мне показался куда более долгим, чем на самом деле. Однако вскоре дорожка сделала поворот, и через считанные секунды меня проволокли мимо Риты, прикрывшей рот рукой, но уже не спорящей с мужем. Что же, чудесного спасения не произошло. Стрим тоже не помог. Я еще не смирился с предстоящими вечными муками, но осознал неизбежность грядущего и всю нелепость своих попыток остановить этот кошмар. Одним движением пальца я выключил прямую трансляцию и отпустил телефон. Тот упал мне на бедро, скатился по нему и стукнулся о землю.
Меня протащили через дыру в заборе, которую выламывал Родион, и вскоре серое небо над головой сменил каменный потолок бывшей церкви. Внутри было совершенно пусто, на месте скамеек и исповедальни был лишь холодный серый пол. Родион дотащил меня до стенки и, облокотив на нее, отпустил мой воротник.
Он наклонился ко мне, виновато посмотрел прямо в лицо и похлопал по плечу, после чего отошел к тому месту, где в церквях обычно располагается алтарь.
Теперь же вместо него на пьедестале, немного под углом, вертикально стоял широкий каменный саркофаг. В таком легко уместились бы двое. Я изобразил некое подобие ухмылки. Ну, конечно.
Старик встал над саркофагом и, положив на него свою руку, о чем-то задумался. Он покачал головой и опустил вторую руку на крышку.
Руки Родиона загорелись фиолетовым свечением, которое стремительно перекинулось на весь саркофаг. Он отошел на пару шагов назад и окинул каменный ящик взглядом. Медленно кивнув, старик развернулся и зашагал ко мне.
Я попытался поднять руки, но он словно не заметил этого и уже привычным движением потащил меня по полу. Спустя мгновение меня бросили у подножия саркофага, как будто я был мешком с картошкой, а еще через секунду на землю с жутким грохотом упала толстенная каменная плита – крышка саркофага.
Внутри были два тела, окутанных белой тканью с ног до шеи. Было сложно разобрать, где мертвец, а где сын Родиона, запечатанный для сдерживания силы первого. Оба выглядели как не до конца высохшие мумии, однако во лбу одного из них, иссохшего длинноволосого блондина, виднелось четкое круглое отверстие, словно от пули, которое, видимо, и стало причиной смерти.
Родион коснулся голов обоих мужчин, и знакомое фиолетовое свечение потекло по его рукам. Вскоре глаза у обитателей склепа загорелись таким же фиолетовым огнем. Родион скривил болезненную гримасу и упал на колено, но вскоре с трудом поднялся и надавил на их черепа еще сильнее.
Внезапно что-то изменилось в самой атмосфере вокруг этого места. Искаженная энергия была распечатана и вырвалась на волю, сотрясая церковь и другие здания в округе. Сначала все выглядело как простое землетрясение: с потолка церкви посыпались обильные тучи пыли, тела в склепе начали дрожать, а стоящему на одном колене Родиону приходилось, вдобавок к работе по высвобождению энергии из свое го сына, удерживать равновесие.
Однако на дрожи в земле энергия не успокоилась. Серое небо, просвечивавшее через церковные ставни, вдруг сменилось тьмой, но не такой, как та, что повисает ночью. Небо окрасилось в куда более темный, даже черный цвет. Смерть в такой обстановке была практически осязаемым понятием. Я стиснул зубы и снова глянул на алтарь.
 
Правое тело начало шевелиться, и свечение пропало из его глаз. Парень очнулся и, дрожа, начал хватать воздух ртом. Старик аккуратно взял его на руки, поднял и осторожно положил на крышку склепа.
– Подожди-подожди, еще немного осталось… ну-ну… – он принялся успокаивать не осознающего реальность парня. Тот никак не реагировал на отца и лишь резко дергался, словно кукла.
Родион встал и резко подошел ко мне. Он поднял меня на руки и уложил туда, где много лет мучился его сын. Я с ужасом наблюдал, как фиолетовый цвет поднимается от его предплечий к ладоням, одна из которых теперь держала меня за голову. Когда же искаженная энергия, передатчиком которой между мной и трупом этого Пробужденного служил Родион, добралась до моего лба, каждую клеточку моего тела словно ударило током.
Во мне циркулировала сила, однако я твердо ощущал, что она не принадлежала мне в полной мере. Словно крыса в горящем подвале, она пыталась выбраться из меня, рвалась на волю, пробивая себе дорогу через каменные стены, которыми служило мое тело.
Мучения, которые испытывает запечатанный, нельзя сравнить ни с каким иным видом боли ровно в той же мере, в какой нельзя сравнить теплое с мягким. Ощущения от поломанных костей, ссадин и порезов нельзя отнести к приятным, однако искаженная энергия… Она выворачивает наизнанку, крошит и терзает не тело. Она беснуется внутри, оскверняя душу и искажая все то живое, что в ней осталось.
Искаженная энергия, которая сейчас пыталась разорвать меня изнутри, столкнулась с определенными сложностями. Вначале я чувствовал, как она постепенно вливается и овладевает моим искореженным телом одним непрерывным потоком. Однако в какой-то момент что-то изменилось.
Родион вновь упал на колено, но в этот раз не смог подняться так быстро. Весь процесс приносил ему заметные страдания: лицо старика скривилось в жуткой гримасе, руки дрожали, а из ушей потекла кровь. Здание принялось дрожать еще пуще прежнего, и вкупе с полнейшей тьмой, опустившейся на все вокруг, происходящее можно было принять за конец света, развернувшийся прямо у нас под ногами.
Стабильный поток Скверны, вгрызающейся в новый сосуд в виде меня, теперь стал резким и несколько дерганым. Новые порции энергии словно не могли ужиться с теми, что уже успели влиться, и теперь безум но сталкивались друг с другом. Энергия словно… пожирала саму себя? Мои руки начали переливаться всеми возможными цветами, все известные мне ауры активировались и деактивировались практически одновременно, узоры накладывались друг на друга, но самое важное – боль ушла.
Здание перестало дрожать, а тьма, что секунду назад так плотно затянула церковные окна, вдруг сменилась привычным серым небом.
Я ощутил себя так, будто у меня открылось второе дыхание, но оно было словно чужим и неправильным. Многочисленные цвета от примененных аур сменились одним – фиолетовым. Но если энергия в руках старика была скорее сиреневой, мой оттенок был куда темнее, практически сливовым.
– Так не должно быть… – на лице старика читалось смятение. Он оглянулся по сторонам и убедился в том, что выброс искаженной энергии прекратился. – Ты…
Он хотел что-то сказать мне, но в эту секунду за спиной Родиона засопел его сын, к которому тот сразу и поспешил. Парень был явно не в себе: он тяжело дышал, его костлявые конечности стучали по полу, а гортань издавала животные звуки.
Старик склонился над ним и, всхлипывая, принялся лечить. В этот момент в здание вбежала Рита, которая до сих пор была снаружи. Она прошла через высокий главный вход и оглянулась по сторонам. Женщина выглядела так, будто постарела лет на 10, а покрасневшие глаза давали понять, что все произошедшее далось ей очень непросто.
Спустя мгновение она заметила Родиона с сыном и поспешила подняться к алтарю. Окинув меня виноватым взглядом, Рита обошла своего мужа и бросилась на колени к своему чаду. Она целовала и гладила его по голове, говорила, что все позади и мама рядом. Но парню было все равно.