Неравная игра

Первая затяжка вызывает неописуемые ощущения. Я всецело признаю, что курение — ужасная привычка, и все же не думаю отказываться от нее, поскольку сократила ежедневные десять сигарет до четырех-пяти в месяц.
Какое-то время мы молча курим. Возобновлять разговор приходится мне.
— Деньги, разумеется, пополам.
— Деньги?
— Истории вроде этой могут принести целое состояние.
— Пупсик, я же сказал тебе, деньги меня не интересуют.
— Да бросьте. Деньги нужны всем.
— Мне только и нужно, чтобы хватало на выпивку, сигареты и еду.
— А ипотека?
— Я зарабатываю вполне достаточно, чтобы снимать себе хату.
— Ах, у вас нет собственного жилья?
— Не-а. Никогда не было и не будет.
— Но ведь это крайне недальновидно. Осмелюсь предположить, пособие вам не полагается, на что же вы собираетесь жить, когда выйдете на пенсию?
— Я вышел на пенсию уже давным-давно.
— Что? Вы же сказали, что работаете решалой. Это ведь постоянная работа, разве нет?
— Не, это скорее… Как же называется… Призвание, вот.
— Поэтому вы и не хотите получить с меня плату?
Великан глубоко затягивается и отвечает:
— Скажем так, мои жизненные цели отличаются от общепринятых, и деньги среди них не значатся.
— Принято, но если вы вдруг передумаете, предложение остается в силе. Так, с чего начнем?
— Ты меня спрашиваешь? Как-никак, это твоя затея.
Замечание грубоватое, но вполне справедливое, если учесть, что сама я пока о планах и не задумывалась.
— Мне нужно поссать, — добавляет Клемент. — А тебе лучше пораскинуть мозгами, пока этого не сделали другие.
Он бросает окурок и оставляет меня наедине со своими мыслями.
Без воодушевляющего ощущения «звоночка» меня охватывает суровое осознание, что соблазнительные зацепки или очевидные ниточки для расследования у меня напрочь отсутствуют. Помимо рассказанного Клементом, известно мне всего ничего, что определенно не тянет на фундамент для развития сюжета.
Аллан Тим явно не вариант для начала расследования, поскольку о нем ничего не известно. Единственным источником вдохновения остается блокнот.
С ходу напрашивается вопрос: как он оказался в кармане пиджака Денниса Хогана?
Я вспоминаю об Эрике и задумываюсь, как бы он поступил в данной ситуации. Загадки подобного рода как раз и доставляли наибольшее удовольствие моему наставнику, вот только он отличался аналитическим умом, а я всегда больше полагалась на чутье. И сейчас чутье подсказывает, что ответы мне придется искать в том месте, куда я надеялась больше не возвращаться.
Тушу сигарету и направляюсь обратно в паб.
Клемент уже вернулся за столик.
— Повторим?
— Тогда твой черед заказывать, пупсик.
— Эмма.
— Эмма?
— Так меня зовут. Просто у меня сложилось ощущение, что вы забыли мое имя, раз постоянно называете пупсиком.
— Такая уж у меня манера. Тебя это напрягает?
Несколько недель назад в своем супермаркете я стала свидетельницей разговора между покупательницей и администратором. Женщина жаловалась, что мужчина-кассир по меньшей мере дважды назвал ее «милочкой», видимо, вразрез с ее феминистскими принципами. Помню, про себя я пожалела беднягу, единственное преступление которого заключалось в проявлении дружелюбия. Что же до покупательницы, о ней мнение у меня сложилось предельно простое: зловредная коза.
Я одариваю Клемента улыбкой:
— Нет, не напрягает.
Когда я уже возвращаюсь с выпивкой, меня запоздало озаряет:
— Клемент, когда вы сказали, что я должна постоянно оставаться у вас на виду, что именно вы имели в виду?
— Можешь не волноваться, в туалет с тобой не пойду.
— Что ж, это обнадеживает, но что насчет всего остального времени?
— У тебя диван есть?
— Хм, есть.
— Теперь он мой. Во всяком случае, пока все это не закончится.
Пожалуй, мне слишком не терпелось заручиться поддержкой Клемента, и я не истолковала первое условие как отмашку на его переезд ко мне.
— По правде говоря, мне это не очень-то по душе.
— Думаешь, мне по душе?
— Просто… Я уже много лет живу одна, а своего последнего парня все-таки знала чуть дольше суток.
 
— Тебе решать, пупсик, только помни, что на тебя всего полчаса назад напали в переулке. В следующий раз это может произойти в твоей спальне, и тобой займется кто-нибудь посерьезнее.
Я лихорадочно соображаю, как бы поделикатнее дать задний ход, и в этот момент в сумочке звякает телефон. Радуясь возможности отвлечься от мыслей о совместном проживании с Клементом, роюсь в сумочке.
Эсэмэска со скрытого номера гласит:
 
Оставь блокнот на столе и уходи. Это твой последний шанс легко отделаться.
 
  
14
 
Порой людям не нравится, что ты пишешь. Имейлы, письма, сообщения через социальные сети — вне зависимости от носителя, я получала практически все виды угроз, какие только способно породить больное воображение. Такая у меня работа, и я давно уже к этому привыкла.
Но эта угроза звучит иначе. Реальнее.
Медленно поворачиваю голову и осматриваю зал. Захудалый дешевый паб в четверг вечером, и никто из двух десятков посетителей не выглядит инородным телом: жилистые старики с прокуренными пальцами, лысые мужики с пивными животами и топорными татуировками, парочка квохчущих мегер-блондинок — крашеных, естественно. Все до одного погружены в собственный унылый мир.
Пододвигаю телефон Клементу, чтобы он прочитал полученное послание. Пробежав текст, великан следует моему примеру и окидывает взглядом помещение.
— Вот он, пупсик, шанс свалить и позабыть о «Клоуторне».
Мне следовало бы испугаться, однако путь страху преграждает эмоция совсем иного рода.
— Клемент, вы любите парки аттракционов?
Судя по непонимающему взгляду, нет.
— А я люблю. На самых высоких и быстрых американских горках я прямо как рыба в воде.
— К чему это ты?
— Этим сообщением меня хотели запугать, но добились обратного эффекта. Предостережение лишь подтверждает, что я напала на нечто значительное, и это меня заводит.
— Значит, кайфуешь от угроз?
— Да нет же! Я взволнована, потому что именно этого ждала всю свою журналистскую карьеру. Такая возможность выпадает лишь раз в жизни!
— Которая вот-вот может трагически оборваться, если ты не оставишь чертов блокнот на столе.
Вполне возможно, мне действительно следовало бы прислушаться к совету Клемента и бросить это дело. Так же, как и Нилу Армстронгу следовало прислушаться к предупреждениям об опасностях на пути к Луне и остаться дома. Без риска ничего стоящего не достичь, и чем больше награда, тем выше риск.
А я всего лишь получила сообщение с угрозами и вовсе не собираюсь отправиться в космос на огненном столбе выгорающего ракетного топлива.
— Я не могу бросить это, Клемент. Просто не могу.
Он качает головой.
— Надеюсь, диван у тебя удобный.
Недавнее беспокойство о совместном проживании с едва знакомым мужчиной теперь представляется не столь существенным. Я принимаюсь за расследование, чего бы мне это ни стоило.
— Есть вариант получше дивана. У меня в квартире гостевая спальня, и она в полном вашем распоряжении.
Сомневаюсь, что перспектива спать на бугорчатом диване-кровати служит для Клемента решающим доводом, однако следует покорный вздох. Пускай вид у великана и хмурый, но он определенно в деле.
— Значит, так, — объявляет он приказным тоном. — Ты будешь меня слушаться и делать, что я говорю. Понятно?
— Понятно.
— Прямо сейчас мы встаем и уходим. На улице ни на шаг от меня, пока не поймаем такси. Ясно?
Клемент определенно наслаждается своей ролью телохранителя. При всей трогательности его поведения, весьма сомневаюсь, что оно уместно. Но почему бы ему не подыграть?
— Ясно.
Он поднимается и кивком велит следовать за ним. Я подчиняюсь.
Выйдя из паба, великан внимательно осматривает улицу на предмет потенциальных угроз. Сочтя уровень риска незначительным, он велит держаться рядом, и мы двигаемся в направлении станции подземки «Паддингтон».