Кость в горле 2. Первая невеста (СИ)

Мы также стали свидетелями возвращения двоих из "изолятора": они едва стояли на ногах, их руки и плечи были исцарапаны, и они упали на песок от усталости, но были подняты приказами и угрозами наказания через ошейник. Кочевник, который поднял их, указал рукой на низкую смотровую башню, соединённую с основным зданием, где в окнах был виден силуэт человека. Возможно, именно там находился тот, кто отдавал приказы о наших наказаниях и, возможно, даже исполнял их.
Каждый раз, когда я такое видела, меня трясло от несправедливости. Ошейники были основным средством контроля: мы не могли ни убежать, ни сопротивляться. Так как они управлялись дистанционно, очевидно, через радиоволны, значит где-то должно быть что-то вроде устройства, которое посылает сигнал. Возможно, оно находилось в этой башне?
"Лучшая команда" получала не только лучшие условия проживания, но и другой вид работы – без контакта с форсадитом, без необходимости отравлять себя. Наша задача заключалась в подготовке материалов для основной группы заключённых. Здесь также было очень жарко, и я впервые за все время сняла верхнюю рубашку, оставшись только в лёгкой нижней, заработав недовольный взгляд Феликса этими действиями.
Вечером, будучи чистыми и сытыми, мы наслаждались "верхними казармами" – теми самыми комнатами с коврами и удобными кроватями, которые я видела ранее. Здесь было тепло и комфортно. Феликсу полагалась отдельная комната, но он обменялся с Живчиком, так что мы продолжали спать на соседних кроватях.
Я не видела способа избавиться от ошейников, и это существование могло тянуться бесконечно. После трёх дней в "верхних казармах" нас возвращали на обычную работу, но только на день или два, так как мы моментально становились лучшими и вновь награждались за наши усилия. Иногда, очень редко, мы производили дефектные детали, и в такие моменты наказание падало на того несчастного, кто принёс эту деталь к проверяющему артефакту. Это относилось ко всем, кроме меня. Феликс всегда брал на себя моё наказание и потом просил обработать его раны. Казалось, он даже не замечал боли.
Каждый раз, когда мы оказывались в холодных "средних казармах", Феликс тянул меня на свою кровать, согревая. Сначала я использовала эти моменты, чтобы поделиться с ним своими мыслями и идеями о других государствах, ошейниках, улучшении процесса сборки деталей и даже о моих догадках о том, кто мог подставить его. Я не верила, что его похищение было случайным; кто-то устроил для нас ловушку в пустоши. Феликс внимательно слушал, не перебивая, редко говоря сам, лишь смотря на меня своими серыми, почти стальными глазами и изредка улыбаясь, задавая уточняющие вопросы.
Я привыкла к этим моментам, ждала их и подспудно боялась. Я поняла, что нравлюсь Феликсу как женщина, и это осознание вызывало во мне не отторжение, а непонятную радость. В моей груди теплело, я чувствовала смущение и огромное волнение. Что-то незнакомое происходило со мной; я привыкала к его защите, его опеке, его рукам. Я не хотела его отталкивать.
Иногда я притворялась, что сразу засыпаю, чтобы избежать смущения. В такие моменты я чувствовала, как его руки сжимаются вокруг меня, как его губы "случайно" касаются моей шеи, как он вдыхает запах моих волос, прячет в них свое лицо, прижимается ко мне со спины всем телом, настолько близко, насколько возможно, вдавливая меня в себя. Как он мог не слышать безумный стук моего сердца? А может, он слышал, но, как и я, делал вид, что ничего не происходит? Ведь так было проще, чем пытаться всё обсудить. Если бы мы попытались разобраться в происходящем между нами, нам пришлось бы говорить о том, что он король, а я ему не подхожу, что я формально обручена с другим, что между нами не может быть никакого флирта. Феликс не мог не понимать, что подобное ненормально, мы были мужчиной и женщиной благородных кровей, такое поведение считалось скандальным и компрометирующим. И хотя здесь, в средних казармах, все считали нас братом и сестрой и никого не удивляло то, что мы спали близко в холодной комнате, мы-то знали правду.
 
Я не знаю, сколько ещё мы бы прожили так, если бы не случай, который случился с нами на третьей неделе. Дни протекали один за другим, превращаясь в недели, на фоне ужаса, на который большая часть присутствующих закрывала глаза, боясь выйти из системы, которая, хоть и была ужасной, но позволяла им на что-то надеяться. Мы видели, как на руках некоторых узников росли наросты, как многие уже не могли ходить из-за болезней, которые их разъедали, как такие люди исчезали. Кочевники говорили, что их "отпускали", отправляли домой, но вряд ли кто-то верил в это. Я видела, как они обращались даже со своими ранеными, и подозревала, что то же самое происходит и с несчастными узниками этого места.
В тот день мы продолжали нашу обычную работу, хотя я была рассеянной, отвлекаясь на Бровастого, чьё состояние ухудшалось с каждым днём. Я опасалась, что скоро мы все увидим, как его "отпустят на волю". В этот момент к нам заглянул незнакомый кочевник в золотом одеянии, которого я никогда до этого не видела. Мужчина искал того, кто нас проверял, но вместо этого его взгляд сразу же задержался на мне.
Я сразу же почувствовала себя неуютно: здесь было очень жарко, на мне была только нижняя рубашка, как и на всех в нашей команде, кроме того, мой платок сполз с головы, демонстрируя всем мои чистые кудрявые волосы. Несмотря на тяжёлое ощущение от его взгляда, я продолжала работать, стараясь не обращать внимания. Феликс также заметил незнакомого кочевника и постарался встать между мной и мужчиной в золотом.
Позднее вечером в комнату заглянул другой кочевник, одетый уже попроще, и что-то сказал нашему проверяющему. После этого он подошёл ко мне и Феликсу и обратился к "брату". Феликс сразу же ответил ему на аракийском, я же не смогла понять ничего, кроме слова "нет".
— Что происходит? — вскоре спросила я, устав от того, что меня обсуждали, как будто меня здесь нет, но Феликс бросил на меня раздражённый взгляд, не желая делиться со мной информацией.
— Вы… идти за мной, — неловко произнёс вошедший на валледском языке, я же с волнением и вопросом уставилась на Феликса, надеясь, что он понял больше.
— Как насчёт моей работы? — спросила я кочевника, и тот, очевидно, потребовал у Феликса перевести мой вопрос, но "Брат" не торопился переводить мне его ответ.
— Дамиан! — с возмущением уставилась я на короля, но тот смотрел хмуро, челюсти сжаты, в глазах непреклонность. — Что он ответил?
— Сказал, что вернёт тебя через двадцать минут. Квоту для нас уменьшат, — сквозь зубы прошипел Феликс, и я кивнула.
— Тогда я пойду, — сказала я. Понимаю, что он волнуется за меня, но он не должен просто скрывать от меня информацию. Нужно работать сообща, оценивать риск и реагировать по ситуации. На мой взгляд, привлекать всеобщее внимание и затевать скандал сейчас было глупо. — За двадцать минут мне ничего не сделают. Узнаем, что они хотят.
Феликс попытался буквально запретить мне идти и даже перекрыл путь, но двое кочевников увели его от меня под взволнованными взглядами нашей команды.
Проводив меня длинными коридорами, кочевник привел нас к небольшой лестнице, ведущей наверх, с одной единственной дверью в конце. Я вопросительно обернулась на мужчину, но тот указал рукой на лестницу, явно не собираясь следовать за мной.