Аленкин Астероид

Рвануло нас — и поволокло. И крутило, и швыряло, и мотало, и дергало, и подкидывало, и наизнанку выворачивало — словно в жутком космовороте А вместе с нами и мимо нас всякая всячина мчалась — от консервных банок до целых планет. Прокувыркалась Луна — серпик примерно недельной фазы. Острым рогом уцепила капсулу за бортовой фонарь, за собой потащила. Притянуло нас во впадинке между паровозом, бетонной трубой и связкой чайных ложечек. На капсулу насела солома, пыль, какие-то перья, лузга от семечек. А тут ещё приемник взревел дикими воплями — все радиоволны, пойманные Точкой, метались вокруг нас как сумасшедшие.
— Приехали! — Дядя Исмаил тяжело вздохнул. — Вылезай, прогуляемся Побрели мы, спотыкаясь и падая, под градом вновь притянутых вещей. Миновали перевернутый вверх тормашками маяк.
У наших ног шмякнулся детский самокат. Древняя безмоторная модель, на которой едут, отталкиваясь от земли ногой.
Дядя Исмаил поднял его, пинком проверил шины.
— Садись, Олененок. Обозрим окрестности.
Мы с трудом уместились на самокате. Дружно оттолкнулись. И, лавируя на неровной поверхности, покатили к горизонту. Но тут же налетели на ржавого робота, который валялся, уткнув антенны в грунт. Сначала я решила: какойнибудь незадействованиый, выключившийся из ума, брошенный хозяином автомат. Но робот выпрямился и по складам произнес:
— Тс-с! Ти-хо! О-ни и-дут!
Я приложилась ухом к почве. Далеко внизу что-то дребезжало и лязгало. Доносилась лихая киберячья песня:
Мы — раз! —
Разгрызаем
Планету изнутри
Мы — два! —
Давим стены,
Возводим пустыри!
Мы — три (Трень!) —
Тренируемся
От ночи до зари
Мы любим зло и беды,
Победы и обеды,
Зловреды-камнееды,
Кибер-дикари!
Мы — пять! —
Пятна плесени на Солнце разведем.
Мы — шесть! —
Жесть напялим
На каждый водоем
Мы — семь! —
Семафоры
Несчастья в тыщу ом!
Мы восемь раз по восемь
Вселенную сжуем!
Под такую дурацкую песню дружно грызли планету свирепые космики.
Грунт возле нас треснул, провалился. Из ямы строем вылезли жующие разбойники.
— Присоединим планету к изгрызенным ранее! — проскрежетал Кибер-Главный с рогатым серебряным черепом. И махнул манипуляторами в нашу сторону: — Вместе с пассажирами.
Он затрясся, заметив аплодирующего старичка-робота:
— Эт-то ещё что за рухлядь? Убрать!
И топнул гусеницей.
Бедного робота в мгновение ока разобрали по винтику, детали сложили ровной кучкой. Возле нас выставили охрану.
Дядя Исмаил кашлянул и строго сказал:
— Нас нельзя при-соединить. Нас можно при-мыслить.
Я наизнаменитейший военный советник Май Люто-Мудрый.
А они оба у меня ассистентами…
— Ассы-с-тентами? Разрядно! — Главный гулко постучал кулачищем по лбу. Указал манипулятором на охрану. — Убрать! — Повторил жест в сторону кучки деталей: — Собрать! Сложить! Доложить! Мне нужны военные специалисты И асы. С тентами.
Робота мигом сляпали, смазали, покрасили. Привязали за спину зонтик-тент.
— Спасибо! — обрадовался помолодевший робот.
— Молчать! — рявкнул Главный. — Отвечать! План военный покорения Вселенной! И чтоб мне без всяких эмоций!
— Вас мало для завоевания мира! — отрывисто бросил дядя Исмаил.
— Хо! Мало! Продуй локаторы! — Главный затрясся от возмущения. — Стройся!
Откуда ни возьмись, от горизонта до горизонта протянулись железные ряды киберов — одинаковые, рослые, вооруженные, с серийной улыбкой на чугунных губах. Они одновременно топнули гусеницами. Поверхность выеденной изнутри планеты не выдержала, вдавилась, образовала огромную чашу. Со склонов к центру, которым мы нечаянно стали, кувырком посыпались, сминаясь и разваливаясь на лету, лавины космиков.
Нас вмиг бы расплющило горой металла и пластика. Но Главный и пять телохранителей окружили нас шестигранным сводом, прикрыв от обломков киберов своими телами.
Я решила: теперь-то нас и прихлопнут. Но Главный расхохотался, тряся рогатым черепом:
— Хитрец, Люто-Мудрый! Никто ещё не наносил мне столько поражения. Беру тебя на службу, советником. Нельзя пропадать раз… нет, два… многорушительным задаткам…
Телохранители, прорезая металлический хлам, вознесли нас на вершину образовавшейся на дне чаши пирамиды.
— Какое обещающее имя — Люто-Мудрый! А у меня, кроме серийного номера, никаких отличий. Неразрядно!
Дядя Исмаил пожал плечами:
— Беда поправимая. Хочешь быть Пыньче? Нарекаю тебя Пыньче Безаварийный!
— Пыньче? Что означает?
— То ли «тупица», например по-испански. То ли бессмыслица на любом другом языке. Откуда мне знать?
— Бессмыслица — это хорошо, это разрядно — Пусть будет Пыньче. Рассаживайтесь. Провожу военный совет.
Мы с роботом присели, прикрылись тентом от падающих с неба предметов. Дядя Исмаил докладывал свой план стоя:
— Вам всем надо вырастить по трое киберяток. Маленьких таких беспомощных киберяток, которых надо любить и защищать.
— Любить? — взревел Пыньче.
— Да-да, любить и защищать. Для успешного боя надо всегда иметь что любить и защищать.
— Восемнадцать плюс шесть — не мало ли? — усомнился Пыньче.
— Это только начало. Каждый из них тоже воспроизведет себя трижды.
— Ага. Значит, в третьем поколении нас будет четыреста восемьдесят шесть?
— Плюс шесть! — поправил дядя Исмаил.
— А в пятом — четыре тысячи триста семьдесят четыре?
— Плюс шесть! — упрямо поправил дядя Исмаил, точно это имело особенное значение. — Я предлагаю не тянуть. Раньше начнешь — быстрее кончишь!
Оценив недоступную космикам дядину иронию, я поспешно достала из кармана коробок тополевых чурочек:
— А вместо сердца киберяткам счетные палочки!
— Органика? Бр-р! — Пыньче поморщился. — Впрочем, счетные, говоришь. Ладно, давай. Уважаю счетные!
— И от меня, от меня подарочек! — стесняясь, предложил робот. Он похлопал себя по животу, по бокам. Огорчился, не найдя ничего лишнего. Отвинтил от корпуса горсть гаек. — Возьмите… Сердца им привинчивать…
— А ты сам как же? — пожалел его дядя Исмаил.
— Пустяки, перебьюсь! — ответил глупый робот, поддерживая ослабевший корпус манипуляторами.
Работа закипела. Телохранители штамповали киберят, монтировали электронику. Мы, поплевав на тополевую чурочку, приворачивали её гайкой внутри железного живота. Скоро восемнадцать сорванцов гарцевали на шеях киберов, ухитряясь одновременно визжать, прыгать и драться.
— Ах, какие милые детки! — воскликнул Пыньче, следя за шалостями киберят.
Уже и нашему роботу перепало несколько крепких затрещин. А от одного удачного пинка он чуть не уронил корпус.
— Такие шустренькие! Такие жестокенькие! — умилились телохранители.
И от умиления размягчились. И начали таять. По капельке стекали в грунт, позабыв, что автоматам противопоказаны эмоции. Тем более военным автоматам. Тем более положительные эмоции.
Одни киберята резвились как угорелые. Но, видно, гайки, которыми крепились сердца, попались неполноценные, с лирическим дефектом. То один, то другой киберенок неожиданно останавливался посреди игры и задумывался. А едва он останавливался, тополевая чурочка начинала прорастать, выкидывать гибкие побеги. Вот сразу у двоих киберят сквозь расколотые головы проклюнулись зеленые ростки. Третий махал ветками вместо манипуляторов. У четвертого над плечом вытянулось целое деревце. Под шумящей листвой скрылся рогатый череп пятого… Вскоре рощица веселых топольков играла возле нас в пятнашки.