Калгари 88. Том 2 (СИ)

— Эмм… Можно?
Хмельницкая! Причём сначала постучала, сразу же открыла дверь, сунула голову и только потом спросила, можно или нет войти. Красота! И укорить нечем, что стучаться надо — ведь стучала же!
— Люда, чего тебе? — недовольно спросил Левковцев, устало вставая с кресла и пряча бутылку с рюмкой обратно в сейф. Арина внимательно наблюдала за этими нехитрыми манипуляциями.
— Ты что домой не едешь? Тебе отдыхать надо! — с внушением сказал тренер.
— Я хотела бы потренироваться! — напористо заявила Арина, не обращая внимания, что нарушила уединение наставника. — Прямо сейчас!
— Люда, я понимаю, ты сейчас звезда местного масштаба, и в связи с этим в голове гуляет некая эйфория, однако скажи: какие тренировки? — с недоумением спросил тренер. — Все тренировки закончены! Сейчас гораздо важнее не потерять то, что есть. Например, не свалиться и не сломать ногу.
— Вы видели мой стартовый номер? — всё так же напористо спросила Арина, встав перед Левковцевым в позе «руки в боки». — Я проиграю старт! Судьи меня притопят сразу же! И Марине достаточно откатать без ошибок, хоть как криво, чтоб выиграть!
— А тебя это расстроит? — устало спросил Левковцев, начиная расхаживать по кабинету, глядя то на Арину, то в пол.
— Да, меня это расстроит! — решительно заявила Арина. — Моя цель окажется отодвинута ещё на год. И результат этого года тоже неочевиден. Я хочу решить проблему здесь и сейчас.
— Но я не могу повлиять на судей… Что ты от меня хочешь? Тренировки? Какие тренировки могут помочь тебе?
— Я хочу прыгнуть тройной лутц! — заявила Арина. — И я его прыгну! Тогда я обойду Соколовскую в технической части!
Левковцев изумлённо посмотрел на Арину, думая, шутит она или нет. По виду нет. Выглядит решительно.
— Ты хочешь научиться самому сложному тройному прыжку за пару часов? Я правильно понял? — раздражённо спросил Левковцев. — Мне любопытно было бы посмотреть, как ты это будешь делать, если я сам не знаю такого способа. Вернее, я знаю, но только один — месяцы и годы тренировок. Тебя, к слову, в больницу недавно увозили после такого эксперимента.
— Это была ошибка! — соврала Арина. — Неверное использование природных данных. Сейчас всё будет нормально, вот увидите! Владислав Сергеич! Ну пожалуйста!
— Хорошо, — подумав, согласился Левковцев. — У тебя три попытки на удочке. После трёх неудач сворачиваем тренировку. Готовься. Иди на лёд.
Арина в раздевалке осмотрела лезвия коньков. Тройной прыжок — это уже серьезно, и заточка требовалась получше. Но вроде и сейчас ребра нормальные. При исполнении фигур никаких неточностей не ощущалось. Надев коньки, тщательно завязала шнурки и сунула концы под язычок ботинка.
В коридоре уже никого не было, и Арина в гордом одиночестве отправилась на каток. Блестящая, как зеркало, поверхность льда так и манила оставить на ней росчерки своих следов. Положив чехлы на бортик, Арина ступила в калитку. Тренировка последней надежды. Хихикнула от пафосности этого выражения и пошла на разгон. Разогрелась, сделав несколько одинарных прыжков. Потом перешла на двойные. Сальхов, тулуп, риттбергер, и вот наконец-то двойной лутц. Получился идеально. Теперь осталось только скрутить ещё один оборот и сделать тройной. Правда, был один нюанс. Разница между двойным и тройным прыжком примерно такая же, как между «Жигулями» и «Мерседесом». И в стоимости, и в сложности исполнения.
… Бронгауз неспеша прокатывается на коньках туда-сюда перед стоящей у бортика Ариной, только-только перешедшей к нему. Проводит нечто вроде импровизированной лекции.
— Во время тройного прыжка скорость вращения фигуриста — пять оборотов в секунду. Триста оборотов в минуту. Это скорость вращения некоторых механизмов. Перегрузки, которые испытывает тело спортсмена во время вращения, сравнимы с теми, что испытывают космонавты при выводе космического корабля на орбиту. Фотографы очень любят эффектные кадры, сделанные с суперкороткой выдержкой во время вращений. Страшные безумные лица, на которых мягкие ткани лица визуально отходят от костей черепа. Да ты, наверное, и сама эти снимки видела. У тебя такое же лицо во время прыжка, не переживай. Сила удара твоей ноги о лёд равна силе, передающейся телу после прыжка со второго этажа. Суставы, кости, хрящи испытывают громадные ударные нагрузки, после которых в 18–20 лет приходится заканчивать карьеру. Иногда — инвалидом на всю оставшуюся жизнь, с шурупами в позвоночнике или коленях. Интересно?
 
— А… Четверной прыжок? — робко спросила Арина, водя головой туда-сюда и наблюдая за тренером. Он не сказал её ничего нового. Она всё это и так знала. Спорт высших достижений — не про здоровье.
— С четверным ещё хуже! — заявил Бронгауз. — Скорость вращения тела растёт на двадцать пять процентов. За это же время тебе нужно скрутить ещё один оборот. Как? Энергия не берётся из пустоты. Придать своему телу дополнительный импульс ты можешь только за счёт более высокой скорости перед отталкиванием. Тебе нужно разогнаться быстрее на 30 процентов, Арина. И отдать больше силы при отталкивании. Таким образом, ты сможешь задать своему телу более высокую скорость вращения. Правда, есть один нюанс… Ты должна полностью контролировать весь процесс от альфы до омеги. Но с твоими данными в координации, я думаю, это не составит особого труда.
…«Координация, координация, где же она…» — думала Арина, заходя ещё на один двойной лутц. Сделала и его. Надо приступать к тройным. Но сначала подождать тренера. Можно было попробовать разогнаться до более высокой скорости, чем обычно, чтобы проверить, до каких пределов она вообще может разгоняться, но… Скорость надо чем-то гасить. В прокате она уходит в прыжок. Без него просто так затормозить не удастся, разве что головой о борт…
— Уже тренируешься? — на лёд выходил Левковцев с удочкой на плече. — Ты точно хочешь это сделать? Для тройного прыжка нужен разгон минимум на треть быстрее, чем у тебя был. Сможешь?
— Да! Пробуем! Цепляйте лонжу! — решительно заявила Арина, и подъехала к тренеру.
Левковцев привязал Арину к лонже, продев ремни под мышками и похлопал по плечу.
— Слушай внимательно план действий. Начинаем разгон с середины, влево, в сторону, противоположную прыжку. Резко, подсечками. Доходим до левого борта, перебежками разворачиваемся, проходим пять метров по развороту, потом моухоком разворачиваемся вперёд, делаем три серии передних кросс-роллов на предельной скорости, разворачиваемся в чоктау и встаём на внешнее ребро. Заход на ребро делай коротким, два-три метра, не более. На большее у тебя не останется времени. Если ты не выдержишь верный тайминг… Люда…
Арина посмотрела в лицо тренера. Оно было грустным.
— Если ты не выдержишь верный тайминг, мы свалимся оба на борт. А это больно!
— Выдержу! — заверила Арина, но голос сорвался на писк, в котором сквозила неуверенность.
— Заход на лутц будешь делать отсюда, с середины влево. Пошла! — скомандовал Левковцев и Арина почувствовала, как ремни плотно обхватили её под мышками. Пора! Быстрыми подсечками начала разгон к левому короткому борту.
— Разворот! Перебежки! — скомандовал Левковцев. — Держи рёбра! Быстрее!
Арина развернулась и задним ходом набрала скорость. Левковцев не отставал ни на сантиметр.
— Разворот! Моухок вперёд-наружу! Живо! Не думай!
Арина сделала моухок и развернулась на передний ход. Скорость при развороте и беге вдоль короткого борта не растеряла. Но и не прибавила.
— Три кросс-ролла! Быстрее! — громко командовал тренер, держа Арину на лонже. — Быстрее иди! Чоктау! Вставай на ребро! Толчок! Прыгай!
Арина мощно оттолкнулась от льда левой ногой, одновременно вытянутой правой ударив в него зубцом лезвия. Всё вокруг слилось в калейдоскопе…
Во время вращения ничего уже не сделать. Летишь как вращающийся снаряд. Вся корректировка делается во время захода и отталкивания. Чуточку можно исправить при касании льда лезвием, например, выровнять приземление и побороться за прыжок, если ось вращения получилась неидеальной, а под наклоном, что грозило падением. Во время приземления есть доля секунды, чтобы отреагировать на плохую координацию. И Арина её использовала, когда почувствовала, что недокрутила четверть оборота.