Пробоина: Гвардеец (СИ)

Я даже кивнул осторожно, чтоб не вытряхнуть из мозгов с трудом удерживаемую информацию.
— Досылаешь первый патрон на линию заряжания… Куда ты смотришь? Внутри эта линия заряжания, безлунь! Значит, эту рукоять наверх, затем полоборота против часовой стрелки… То есть, налево, луну твою налево! — и Контуженный довернул рукоять, отчего раздался характерный лязг механизма, а лента дернулась в сторону.
Первый патрон скрылся в глубине короба. Я мысленно складывал пальцы, пытаясь запомнить очерёдность.
— Теперь, значит, обратно… то есть, по часовой, и по-о-олный оборот. Все, Центров, пулемет приведен к бою.
Я медленно выдохнул. Ну, все, так все…
Контуженный рубанул ладонью, показывая вперёд:
— У вас сейчас прямая галерея метров триста. Смотри, Сапронов. Сядь как тебе удобнее, но, хе-хе, советую на задницу… Ноги согни в коленях, та-ак, корпус чуть назад, а ноги… Да упри ты их в стойки, сильнее! Эту дуру трясёт, как твоего Вертуна при уходе Луны. Все, давай, огонь по готовности.
Макс, следуя указаниям, уселся поудобнее, напрягся, готовясь гасить колебания, и вдавил спуск. Грохнул выстрел, потонувший в шуме пальбы со стороны полосы стрелков.
Однако, продолжения не было…
Гильза вылетела, лишь когда Контуженный с лицом заправского фокусника сделал еще один оборот ручки по часовой стрелке. Сапронов, не убравший пальцы с гашетки, дернулся от нового неожиданного выстрела и тут же отдёрнул руки, в шоке глядя на орудие.
— Ну что, прочувствовали? — усмехнулся Грозный.
Мы с Максом растерянно переглянулись. Вот это магострел так магострел… Интересно, и как же быстро можно крутить эту ручку?
— А теперь, Центров, давай к станку. Достреливайте ленту, и посмотрим, как вы поладите друг с другом. Вам нужно научиться четко понимать движения друг друга…
Как оказалось, заряжающий обязан был улавливать малейшие колебания стрелка, чтобы, когда тот начал поворачивать орудие для переноса огня по флангу… Короче, мне нельзя было провтыкать этот момент. В случае, если пулеметчику требуется стрелять в другую сторону, а заряжающий косячит, то сбивается темп стрельбы.
— Все, стреляем, бесожопые. Сегодня вы у меня пирусом насквозь провоняете.
То и дело поглядывая на сержанта, я уселся к пулемету, прокрутив рукоять, чтобы вторая гильза вылетела куда-то вперед. Как оказалось, перед стволом было отверстие для выброса стреляных гильз.
— Ну че, Макс… Давай, жми, — усмехнувшись, сказал я, крутанул дальше и уткнулся в клин.
Всё это происходило под ухмылку Контуженного. Такое впечатление, он уже заранее выучил все наши косяки…
Оказывается, пока не произойдет выстрел, в холостую прокрутить не получится. И теперь до меня окончательно дошло, почему Контуженный вдалбливал нам о «полном взаимопонимании между номерами расчета».
Это если затупить, то вся скорострельность орудия спадает на нет. А вот если приловчиться, то можно ленту-пятидесятку отстрелять за секунд пятнадцать, наверное, если не быстрее.
За это время с винтовки ты, хорошо, если три раза выстрелишь.
Ох, и грозная же дура мне досталась. Нам… И слава Незримой, не я её таскаю, а Макс. Мне то что? Патроны расстрелял и идешь себе налегке, а вот ему теперь всегда с этой штангой таскаться.
Как работают ребята во взводном расчете с крупнокалиберным пулеметом, мне даже представить было страшно. Не приведи Луна, попасть к ним…
  
Глава 9
 
Десятки
 
'Противник посчитал, что список жертв среди
гражданского населения слишком короткий,
поэтому подтащил на рубежи еще один пулемет.
Список вырос в геометрической прогрессии.'
[Командующий Вторым Батальоном
Гвардии Майор Добрынин]
Четвертый день Белой Луны. 11:20
Стрельбище близь Белого Карлика.
Крутить рукоятку, при этом второй рукой подавая ленту так, чтоб ее не зажевало, было весьма непривычно. Я ощущал себя ребенком… Пять минут назад лепил куличики, а тут мне поставили задачу слепить целый замок.
 
Приходилось одновременно выдерживать частоту оборотов, чтобы не падала скорострельность, следить за протяжкой звеньев ленты… Придерживать ее, чтобы в пулемет не попала грязь, так как сама лента елозила по земле.
Контуженный сказал, что, конечно, у нас будут короба с лентами, но это все придурь, якобы мы тогда «зажиреем и привыкнем к хорошему». Поэтому все учебные стрельбы у нас с земли, в самой настоящей грязи, и без лотка.
— Вообще, вам ещё следует изучать баллистику, — спокойно вещал инструктор, сидя рядом с пулеметом, в то время как нас с Максом во всю трясло от вибрации и грохота.
По телу Сапронова, упирающегося ногами, так вообще плавали волны, словно он скакал на жеребце, обожравшемся пируса. Уши у нас закладывало до противного писка — возникало ощущение, словно в них попала вода, а ты никак не можешь ее вытряхнуть.
А Контуженному было вполне нормально, он даже свой философский умный голос повысил только ради того, чтобы мы услышали. Еще и ухмылялся так, словно все вокруг в порядке вещей, и просто это мы с Сапроновым какие-то дерганные.
Мы отстреляли уже три ленты, я только-только зарядил новую на сто патронов, а Грозный даже не подавал виду, когда же все это закончится. Мол, крутите хоть до рассвета, красногорская пирусная промышленность вас обеспечит.
— … и если снайпер изучает баллистику, чтоб каждый его выстрел был точным, то вот вам, друзья мои хорошие, надо корректировать огонь за счет понимания, как летит снаряд…
По факту, пулемет — это тот же автоматический магострел, ведущий огонь теми же боеприпасами, что и остальные магострелы в подразделении. Вот только делал он это со скорострельностью до десяти выстрелов в секунду.
Контуженный похлопал по вибрирующему от стрельбы кожуху ствола, глядя на меня:
— Но это он для тебя магострел, Центров!
Я в лёгком недоумении покосился на сержанта, стараясь при этом не сбиться. Для меня сейчас существовала только эта грёбанная ручка.
— Ты, Центров, должен смотреть, направлять товарища… Корректировать его огонь, если по-умному. А для Сапронова пулемет — это что?
— Что? — чуть не прикусив язык от тряски, выкрикнул тот.
— А для Сапронова же пулемёт — это тяжеленная железная коробка. Эта сука толкает его отдачей десять раз в секунду, пытается вырваться у него из рук… А если он перестанет упираться в станок, то вообще она опрокинется на него сверху.
Контуженный так и похлопывал по кожуху время от времени, даря орудию ласковый, немного даже озабоченный взгляд.
— Этот пулемет считается единым. То есть, это что?
Не дождавшись от нас ответа, он только покачал головой. Ну что с нас взять? Бесожопые же.
— А значит это, что ставится он и на станок, с которого вы сейчас и работаете… А ещё на сошку, на окно, и даже на плечо товарища, да, Центров?
Я как представил, что эта грохочущая дура будет лежать у меня на плече. И что потом этим ухом, наверное, слышать начну хорошо если через неделю.
— Пулемету насрать, откуда ему стрелять. Да даже с рук, как пехотное оружие в атаке, Сапронов, если снять со станка. Но за раскаленный ствол руками не хвататься! И, кстати, чтобы снять орудие со станины, нам нужно что?
Я, чувствуя подвох, замедлил обороты, сбив скорострельность. Как оказалось не зря.
— Правильно, надо лишь скинуть флажки фиксации, выкрутить два болта. И легким движением руки пулемет превращается…
Макс, так же почуявший неладное, успел вовремя подхватить тело пулемета за рукоять переноски. Завалив металлическую тушу себе на бедро, он откинулся назад, удерживая оружие чисто за счет крепости рук и спины.
— Дорабатываем очередь, демоны! — весело заорал Контуженный, с азартом глядя на то, как первый номер расчета скалится от напряжения.
Но резкое повышение нагрузки Сапрон выдержал с честью, хотя я прекрасно видел, как резко проступил рельеф мышц на его предплечьях. Вот же дура здоровенная… Что Макс, что пулемет.