14-я колония (ЛП)

Прошло шесть месяцев с момента ее разговора с президентом Рейганом. Она уже четыре раза была в Риме, встречалась с папой, устанавливала взаимопонимание, строила отношения. Она и Иоанн Павел II нашли общий язык, обсуждая оперу и классическую музыку, которые им обоим нравились. Рейган, казалось, тоже был их постоянным объектом. Папе было интересно узнать об американском президенте, он задавал много вопросов и демонстрировал знания, которые ее удивили. Она сообщила обо всем этом президенту, так как он тоже был очарован, узнав больше о римском понтифике.
Два месяца назад президент и папа встретились в Ватикане наедине. Она заложила основу для этих переговоров, рада, что сделка была заключена. Ее не было в июне. Вместо этого она ждала в соседнем отеле, пока президент и его свита не ушли. Затем она тихо поработала со своими римскими коллегами, чтобы окончательно согласовать детали того, что обе стороны будут делать в ближайшие месяцы. В Восточной Европе многое происходило, мир менялся день ото дня, и она была рада быть частью этого.
Сегодня вечером ее пригласили на прием в Госдепартаменте. Приглашение стало неожиданностью. Конверт на свой стол, когда она вернулась с обеда просил ее присутствие в доме Андерсона, около Dupont Circle, в 6:00 p.m. Вызов вызвал немедленную проблему с гардеробом, решенную быстрой остановкой в ​​местном бутике. Она задавалась вопросом о приглашении, так как немногие из присутствующих были знакомы. Но одно она знала. Джордж Шульц. Сам госсекретарь.
Он занял этот пост всего месяц назад, после того, как Эла Хейга тихо выгнали. Существовали разногласия относительно того, как должна проводиться внешняя политика администрации. Секретарю Хейгу понравился один путь, но Белый дом хотел другого.
«Я вижу, вы получили мое приглашение», — сказал ей Шульц, подходя к ней.
Ее босс был экономистом и академиком, сделавшим себе имя в частном секторе. Ему также удалось проработать три поста на уровне кабинета министров для Никсона, теперь он занимает четвертое место с Рейганом в качестве госсекретаря. Он был одет в элегантный черный смокинг, который плотно сидел на его плотной фигуре.
«Я не знала, что приглашение исходило от вас», — сказала она.
Шесть месяцев назад все в этом сценарии было бы устрашающим. Но ее вербовка в президенты и тайные миссии в Италию укрепили ее доверие. Теперь она была игроком в большой игре. К сожалению, об этом знали только Александр Хейг и президент.
«Пойдем в зимний сад», — сказал он, жестом показывая ей, чтобы она указывала дорогу.
Французские двери обрамляли одну стену длинного бального зала и позволяли людям естественным образом выходить в то, что когда-то было оранжереей, выходившей на террасированный задний двор, украшенный скульптурами и отражающим прудом. Узкая прямоугольная галерея была украшена садовыми фресками, позолоченными решетками и мраморными колоннами. Пол был из полированного мрамора, гладкого, как стекло, потолок был выкрашен искусственно, как небо. Он кивнул, и они вошли в маленькую комнату в одном конце, где стояли обеденный стол и стулья.
«Я хочу, чтобы вы знали, что Форвард Пасс будет продолжаться», — сказал он низким голосом. «Фактически, теперь ситуация будет обостряться».
Очевидно, ее новый босс был проинформирован.
Всего несколько дней назад Шульц публично заявил, что важнейшей задачей Госдепартамента будет советская и европейская дипломатия. Перед отъездом Хейг вызвал некоторую тревогу, открыто предположив, что ядерный предупредительный выстрел в Европе может быть хорошим способом сдержать Советский Союз. Такая откровенность противоречила всему, чего хотел добиться президент. Рональд Рейган ненавидел ядерное оружие. Хотя публика, возможно, не осознавала этого факта, его близкие определенно осознавали. За последние несколько месяцев отношения обострились не только между Вашингтоном и Москвой, но и между Вашингтоном и ключевыми иностранными столицами. В ответ на военное положение в Польше Соединенные Штаты запретили американским компаниям и их европейским дочерним компаниям участвовать в строительстве газопровода из Сибири в Западную Германию. Европейские лидеры решительно протестовали против этих санкций, поскольку они затрагивали их собственные финансовые интересы. Хейг мало что сделал, чтобы ослабить это напряжение. Поэтому она предположила, что теперь решать эту проблему должен мужчина, стоящий рядом с ней.
 
«Президент сам рассказал мне о вашем особом задании, — сказал Шульц. «У него есть грандиозный план, не так ли?»
Хейг только раз говорил с ней о Форвард Пасс, выуживая за информацией. Она вежливо уклонилась от его вопросов, что создало между ними напряжение.
«Президент ищет помощи, — сказал Шульц. «Ему нужны партнеры. Он не просит дискуссии о том, как действовать дальше, а только о том, чтобы мы следовали его примеру. Я собираюсь это сделать. Я хочу, чтобы вы знали, что я ожидаю, что вы поступите так же».
«Вы знаете цель?»
Он кивнул. «И я думаю, мы сможем туда добраться. Должен сказать, что до того, как меня выбрали на эту работу, я не обязательно был поклонником Рональда Рейгана. Я считал его, как и многих других, неквалифицированным для этой работы. Ради бога, он был актером. Но я был неправ. Этот человек проницателен и умен. Он знает, чего хочет, и намерен это получить. Мне нравится, что. Это освежает. Он сказал мне, что он сам будет принимать все основные внешнеполитические решения, но детали этих решений, сама дипломатия будут зависеть от меня». Шульц замолчал. «Особенно в отношении паса вперед. У нас с тобой впереди тяжелая работа».
«И я могу вам доложить?»
Она не хотела плохо начинать с этим мужчиной. Судя по всему, что она читала и слышала, он знал, как вести политическую игру. Как еще он мог занимать четыре должности в кабинете министров?
Он покачал головой. «Зачем мне втискивать тебя в эти тиски? Выполняйте свою работу и включайте меня, когда это необходимо или необходимо. Мы оба работаем на президента США. Он босс. Вот почему я пригласил вас сюда сегодня вечером. Я хотел, чтобы вы слышали это лично от меня. Он наклонился ближе и прошептал: «И я подумал, что будет лучше, чтобы нас не видели в Госдепартаменте, разговаривая вместе».
Она усмехнулась его улыбке и заговорщицкому тону.
«Я полагаю, — заметил он, — следующие несколько лет, безусловно, должны быть интересными».
И они были.
Папа и президент не встречались лицом к лицу снова до 1984 года. За это время она стала основным каналом передачи информации между Вашингтоном и Римом. Она путешествовала по миру, пройдя десятки тысяч миль. Она с легкостью приходила и уходила из Ватикана и Белого дома, все время помогая координировать разрушение Советского Союза.
Теперь она вернулась в Дом Андерсона впервые с того летнего вечера 1982 года.
После того, как она поговорила с Шульцем, он отвел ее обратно внутрь, где столы, увешанные цветами, ожидали посетителей. Все они наслаждались прекрасным ужином, банкетный зал был наполнен музыкой, болтовней и звоном прекрасного фарфора. Забавные анекдоты вертелись взад и вперед. Все в той ночи казалось обнадеживающим — ее гармоничные звуки надежно укрылись в ее памяти. Где-то у нее все еще было меню с золотыми краями, подписанное Шульцем, на память о тех временах, когда ее лично нанял президент Соединенных Штатов, а госсекретарь был ее конфиденциальным союзником.
Так непохоже на то, что сейчас — где она больше не считалась нужной.
Она провела Люка к дому через арочный портал, его открытые железные ворота обеспечивали доступ к укромному двору для экипажей, затененному от утреннего солнца портиком с колоннами. По бокам примыкала пара двухъярусных многоэтажных крыльев. С того вечера здесь прошло почти тридцать пять лет. Джордж Шульц ушел. Рейган и Джон Пол оба мертвы. Она осталась одна, превратившись в офицера разведки мирового класса, которого некоторые считают одним из лучших в своем деле. К сожалению, все это не имело значения для нового президента или следующего генерального прокурора. Вскоре она останется без работы. Но что-то не давало ей покоя с тех пор, как она ехала на машине в Вирджинию, пока она слушала, как Николай Осин рассказывал ей о пропавших без вести ядерных бомбах и многом другом о коммунистическом фанатике по имени Зорин.