Ее святой (ЛП)

— Я так и сделаю. Как только у меня будут доказательства.
— Послушай меня: ты получишь доказательства, но тебе нужно оформить документы.
— Я сообщу об этом после занятий, — обещаю я.
— Хорошо. — Он искренне испытывает облегчение. — Итак, что ты уже выяснила о нем?
— На самом деле, ничего. Я знаю его имя и школу-интернат, в которой он учился. О нем нет никакой информации после того, как он окончил школу. Никаких социальных сетей, ничего.
— Может быть, я смогу поговорить с кем-нибудь из моих приятелей в участке. Посмотрим, смогут ли они проверить прошлое этого парня для тебя.
— У тебя есть друзья-полицейские?
— Да, я был одним из них.
Для меня это новость, но не совсем удивительная. Тревор относится к своей работе гораздо серьезнее, чем любой другой охранник в кампусе.
— Почему ты больше не полицейский?
Он пожимает плечами.
— Устал от этого. Захотелось чего-нибудь более скромного.
— Ты определенно пришел в нужное место. Здесь никогда ничего не происходит. — Я указываю на раскинувшийся кампус, окутанный осенней красотой. — Ну, за исключением тех случаев, когда меня преследуют.
Брови Тревора хмурятся.
— Он следил за тобой до кампуса?
— Он студент.
Он проводит обеими руками по лицу.
— Господи. — Когда он, наконец, опускает руки, он смотрит мне в глаза умоляющим щенячьим взглядом. — Он кажется опасным?
— Эм. Я почти уверена, что каждый сталкер по своей сути опасен.
Тревор не смеется над моей жалкой попыткой отвлечь внимание юмором.
— Я имею в виду, ты думаешь, он способен на что-то худшее, чем ходить за тобой по кампусу?
Я киваю и шепчу:
— Да.
Намного, намного хуже.
— Черт, — шипит Тревор, качая головой, прежде чем успокаивающе положить руку мне на плечо. — Вот что мы собираемся сделать: всякий раз, когда он будет рядом, ты звонишь или пишешь мне. Я приду, как только смогу.
Мне удается выдавить слабую улыбку, но я отстраняюсь от него.
— Спасибо, но я не хочу подвергать тебя риску. Если он увидит тебя рядом со мной, особенно если он увидит, что ты прикасаешься ко мне, у тебя на спине тоже будет мишень.
Тревор встает, сердито глядя на меня.
— Я справлюсь с этим придурком.
Я почти хочу сказать ему, что Сейнт буквально уже убил кого-то, но прикусываю язык. Тревор пытается помочь мне, заставить меня чувствовать себя лучше. Но даже если Тревор патрулирует кампус, даже если он предлагает появляться всякий раз, когда я позову, это не значит, что он доберется до меня, когда я буду в нем нуждаться.
После того, как мой отец изменил моей матери, и мы обнаружили, что за эти годы у него было множество романов с десятками женщин, я поняла, что нельзя полагаться ни на одного мужчину.
Мне самой нужно остановить Сэйнта.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
СЭЙНТ
Браяр думает, что, избегая ее дома, насколько это возможно, она отпугнет меня. Даже после Остина она все еще понятия не имеет, на что я готов ради нее пойти.
Она — единственный посетитель библиотеки Обернского университета, и до закрытия заведения остается час. Мешки под ее глазами, когда она листает толстый том, лежащий перед ней, заставляют мой позвоночник напрячься. Единственная причина, по которой она не должна спать, это потому, что она всю ночь кончает на мой член, а не потому, что страх не дает ей уснуть.
Скоро она поймет, что ей нечего бояться.
Я сажусь на сиденье напротив нее, и она вскидывает голову, отбрасывая волосы, упавшие на ее нежное круглое лицо. Ее кристально-голубые глаза прищуриваются, когда она смотрит на меня, и она собирается встать, пока я не хватаю ее за руку.
Она застыла, не зная, драться ей или бежать.
— Я нашел твой список желаний.
— Какой список желаний? — требует она, вырывая свою руку из моей хватки, но оставаясь на своем месте. Победа.
— Список желаний из твоей книги. — Я ухмыляюсь, когда ее глаза расширяются. — Не делай вид, что удивлена. Это общедоступная информация.
 
— Значит, ты купил мне новую книгу? — Сарказм сквозит в каждом ее слове.
Я одариваю ее озорной усмешкой.
— Я купил тебе все книги.
Она несколько раз моргает, обрабатывая информацию и пытаясь точно вспомнить, сколько книг было в этом списке.
— Тебе следует ожидать их в ближайшее время. Я выбрал самый быстрый из доступных вариантов доставки.
— Я.… — она вглядывается в мое лицо, словно ждет подвоха. — Я не знаю, в какую игру ты играешь…
— Никаких игр, муза. Признаюсь, я начал читать одну. — Я наклоняюсь ближе, ставлю локти на стол. — Не думал, что на первой странице будет откровенная сцена публичного секса. Рад, что наконец узнал, чем ты увлекаешься.
Она откидывается назад, закатывая глаза, хотя я уверен, что ее сердце бешено колотится.
— Это всего лишь выдумка. Они ничего не говорят обо мне.
— Они говорят о тебе все. Все, что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал, написано прямо здесь черным по белому.
Ее глаза вспыхивают.
— Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне. На самом деле, даже не смотри на меня.
— Героиня тоже отрицала то, чего хотела. Но мы оба знаем, что ты уже взмокла при мысли о том, что я буду лизать твою киску прямо здесь, на виду у всех. Конечно, в библиотеке нас только двое, но в любой момент может войти кто угодно.
Она наклоняется вперед, бросая мне вызов.
— Ты отвратителен. Скажи мне, кого еще ты убил?
— Ты хочешь знать?
Она моргает, пораженная моей уступкой.
— Да.
— Мужчину, который пытался ко мне приставать.
Выражение ее лица меняется. Пылающие голубые глаза смягчаются, брови приподнимаются, идеальные губы слегка приоткрываются.
— Что случилось?
— Моя мать была работницей секс-бизнеса. Она работала в нашей маленькой квартирке, но делала все возможное, чтобы я не видел и не слышал худшего из этого. Все, что я знал, это то, что у моей матери было много друзей, которые приходили и уходили, с некоторыми мы виделись часто, а с другими встречались один раз и больше никогда. Один из них, — я сглатываю, образы этого монстра преследуют меня даже годы спустя. — Один из них использовал ее, чтобы добраться до меня.
Браяр напрягается, ловя каждое мое слово. Но она не перебивает и не настаивает на дополнительной информации, прежде чем я буду готов ее предоставить.
Он был невысоким, тощим и лысеющим. Тип мужчин, которых обычно обслуживала моя мать. Замкнутый и почти не разговаривал ни в спальне, ни за ее пределами. Он был постоянным клиентом, возвращался каждую неделю, но в конце концов его визиты перестали включать походы в спальню моей матери. Он приносил нам еду или игрушку для меня. Моя мать начала улыбаться, когда он появлялся.
Он убедил нас доверять ему. Убедил нас, что он человек другого типа. Безопасный.
Пока однажды он не постучал в дверь, когда моей матери не было дома. Пока она ходила за продуктами, он наконец воспользовался случаем, чтобы остаться со мной наедине.
У некоторых мозг стирает травму из памяти, заменяя ее ничем иным, как тьмой.
Я помню каждую секунду того дня.
Никогда не открывай дверь никому, кроме меня, Сейнт. Но я сделал исключение, когда увидел его в глазок, зная, что моя мать не будет возражать. Он был безопасен. Он наблюдал, как я играю на полу со своей новой игрушкой — гоночной машинкой, на которой я проехал по нашему тонкому потертому ковру и по кофейному столику с шаткой ножкой.
Он сказал, что я должен поиграть со своей игрушкой в детской. Я кивнул и сел на пол, единственная комната в нашей квартире, на которой настаивала моя мать, была полностью и единолично моей. В которую даже она не стала бы вторгаться, если бы не почувствовала запах гниющей еды. Женщина, которая давно отказалась от личной жизни и автономии, хотела дать мне столько, сколько могла дать.
Пока я играл с машинкой в узком пространстве между кроватью и окном, дверь со скрипом отворилась. Звук, который все еще преследует меня в снах, крадущаяся тень его долговязого тела, вторгающаяся в мое пространство.