Паутина лжи (СИ)

– Я тебе не верю, – хриплю я.
– Конечно, легче же поверить в то, что ты там себе надумала. Меня обвинить во всём случившемся, так ведь легче, да Юль?
– Зачем ты мне всё это говоришь? – накрывает какой-то чёрной безысходностью.
– А затем, – добивает он. – Хочу, чтобы ты поняла, что не один я виноват. Это ты накрутила себя, не поверила мне, не разобралась…
– А как бы я разобралась, если тебя рядом не было? – кричу в отчаянии. – Ты был “на задании”, в кабаке каком-то. И телефон твой почему-то оказался в руках той самой бабы! А я тут была совсем одна…
– Юля, я с себя ответственности не снимаю, – устало вздыхает он. – Я виноват и мне с этим жить. Но не нужно из меня делать монстра и лжеца.
– А кто ты есть, если ты столько лет врал мне? Изменил и молчал? Какая разница, когда это случилось!
– Если для тебя разницы нет, то я умываю руки, – психует он.
– И что это теперь уже изменит? Что?
– Ты права, – сдувается он. – Изменить ничего нельзя. Но нужно решить, как нам жить дальше.
– А если я вообще жить не хочу? Совсем? Ты это понимаешь? – шепчу в отчаянии.
– Понимаю, Юль. И поэтому считаю, что тебе пока не нужно ребёнка. Не получится заменить потерю, понимаешь? Нам это всё нужно пережить, перестрадать, а потом уже думать, что дальше делать. Решим усыновить кого-то, значит, усыновим.
– Нет, ты не понимаешь, – хватаюсь за голову. – Мне не нужен другой ребёнок. Мне нужен этот. Ты же не видел её. Она такая маленькая, крошечная, я не могу её бросить. Я её уже полюбила, – начинаю рыдать.
– Юль, – кривится Данил.
Вижу, он меня совсем не понимает. Думает, что я не в себе. Может так и есть, но это моя единственная надежда.
– Даня, если мне её не отдадут, это как снова потерять ребёнка. Она же для меня уже стала родной.
Данил отворачивается. Я понимаю, что бесполезно. Ему не понять мои чувства, и я зря сейчас стараюсь.
Внутри меня растёт ледяной ком.
– Я поняла тебя, – застываю вдруг камнем. – Тебе не нужен чужой ребёнок. Хорошо, иди. Я что-то другое придумаю, – шепчу онемевшими губами.
– Юля, тебя выписывают через пару дней. Я узнавал. Давай ты приедешь домой и тогда мы решим, что делать.
– Я не поеду домой. Я там чокнусь. Там детские вещи, кроватка… Я из окна там выйду.
– Юль, не дури. Я всё уберу и рядом буду, – пытается взять меня за руку, но я выдёргиваю руку.
– Не смей ничего трогать! – смотрю на него с ненавистью. – Понял? Не смей прикасаться ни к чему! И тебя я видеть вообще не хочу. Уходи, – отворачиваюсь, накрываюсь одеялом с головой.
Через пару минут слышу удаляющиеся шаги и звук захлопнувшейся двери.
Глава 6.
Долго я рыдаю, пытаясь найти хоть какую-то точку опоры, выход из ситуации. Надо узнать, каковы шансы усыновить ребёнка самой.
Думаю, невысокие. Ведь одновременно работать и ухаживать за малышкой я никак не смогу, а другого источника дохода у меня нет.
Как уговорить Данила помочь мне? И что вообще делать с нашей семьёй? Если предположить, что он сказал правду, и измена эта действительно давняя, что это меняет?
А ничего. Даже если так, это не отменяет того факта, что измена была. И она разрушила наш брак, пусть и не сразу. Но самое страшное – она унесла жизнь нашей малышки.
Как это забыть? Невозможно! Мне теперь каждый взгляд на мужа напоминает о той ночи, когда мне так нужна была поддержка, защита, его плечо, а я была одна, пока он тягался непонятно где и с кем. Да неважно, что он, главное, рядом его не было! И простить этого я не смогу.
Да, в чём-то мы виноваты оба. Не так уж крепок оказался наш брак, и слишком болезненно это всё ударило по мне как раз потому, что душой я чувствовала неладное, не была на сто процентов уверена в муже.
Но теперь уже какой смысл искать виновных, исправить ведь ничего нельзя.
И самое разумное в нашей ситуации – просто разойтись и не топить друг друга во взаимных претензиях и обидах. Я бы так и поступила, если бы не та маленькая девочка, которая сейчас лежит совершенно одна, никому не нужная, брошенная, одинокая.
 
Вспоминаю мой последний визит к малышке. Когда я пришла, крошка громко плакала, и никто из персонала не мог её успокоить. А у меня получилось. Как будто она ждала именно меня. Как только я заговорила с ней, погладила, приласкала, крошка затихла, а потом открыла свои ясные глазки, и мне даже показалось, что она улыбнулась. Да, возможно, у меня крыша поехала на фоне горя, но мне кажется, что душа моей малышки переселилась в тельце этой крошки. Пусть похоже на бред, я такие мысли никому не озвучиваю, но как ещё объяснить нашу с ней невидимую связь?
Мне больше не снятся тревожные сны, я как будто нашла потерянное.
Только как её забрать?
Даня, что же ты такой толстокорый? Неужели ты не понял, как это важно для меня?
Злюсь на мужа, не знаю, как найти выход. Но ясно одно – я не сдамся!
Утром на обходе мой лечащий врач сообщает, что меня выписывают.
– Как? – застываю в шоке. – Вы же говорили, что последние анализы вам не нравятся и после курса лечения нужно пересдать.
– Да, так и есть, – кивает он. – Но курс лечения длительный, его вы можете проходить и дома. Процедуры, предусмотренные стационаром, вы прошли, далее можете лечиться амбулаторно.
– Но…
– Вы не хотите домой? – хмурится врач.
– Я не знаю, – сдуваюсь я.
– Юлия, – вздыхает он, – я понимаю, у вас непростая ситуация, вам нужно подумать о психологическом здоровье, оно сейчас важнее. Вы молодая сильная женщина, а дома и стены помогают. Муж у вас хороший, поддержит. И психолога я вам могу посоветовать.
– Муж, – цепляюсь за его фразу. – Это он попросил меня выписать, да? И психолога мне прописал? – спрашиваю зло.
– Юлия, вас уже правда пора выписывать. Вы и так задержались у нас дольше положенного.
– Может и так, но ведь ещё вчера вы не собирались меня выписывать.
– Не собирался, потому что места свободные были. А сейчас нам некуда положить вновь прибывших. Вы в коридоре им предлагаете рожать? – смотрит на меня с укором.
– Хорошо, – сдуваюсь я. – Я всё поняла.
Врачи уходят, а я сижу совершенно потерянная. Что я буду делать дома? Там же всё напоминает о несбывшемся.
На душе тяжело, но я должна что-то придумать. А сейчас мне нужно попрощаться с моей крошкой, сказать ей, что я не бросаю её и обязательно вернусь, чтобы забрать.
Иду в детское отделение. Мне нужно попрощаться с моей крошкой, сказать ей, что я не бросаю её и обязательно вернусь, чтобы забрать.
Пока поднимаюсь на лифте, думаю о том, что так и не придумала как назвать малышку. Для нашей дочери мы с Даней долго выбирали имя среди разных вариантов, спорили, препирались. В итоге остановились на простом – Анечка.
Анечка у нас не случилась. И сейчас я не знаю, имею ли я право даже мысленно давать имя пока ещё чужому ребёнку.
Конечно, это не самое важное. Главное - решить с документами, а имя потом придумаю.
Захожу в детское отделение. На посту новая медсестра.
– Вы кто? – спрашивает строго.
Немного теряюсь, потому что раньше меня пропускали без вопросов.
– Меня зовут Юлия. Я прихожу к брошенной девочке, которая у вас лежит.
– А, – спускает очки на нос медсестра, – Ермолова? – сканирует меня неприветливым взглядом.
– Да, – киваю настороженно.
– Главный врач велел вас больше не пускать. Идите в своё отделение, – заявляет категорично.
– Что? Но почему? – внутри всё обрывается.
– Потому. На каком, простите, основании? Вы кто ребёнку? – спрашивает агрессивно.
– Пока никто, но я хочу её удочерить.
– Это не ко мне. Вот как соберёте все документы, тогда пожалуйста, а так, до свидания! – показывает на дверь.
– Но её врач, Екатерина Сергеевна, она в курсе…
– Да. За что и получила выговор с занесением от главврача. Так что идите отсюда, дамочка, идите, не создавайте нам лишних проблем! – настойчиво выталкивает меня на лестницу, и дверь отделения за моей спиной закрывается.