Американец

В голове у него застряли слова Лангуста:
— Ты знаешь, сынок, глупо будет, если ты попадешься со всем этим добром на таможне. Я лучше переведу деньги на твой счет в Нью-Йорке, пошлю распоряжение в Женеву…
Восемьдесят миллионов старыми… Да, это почти половина от тех двухсот, что лежат в доме! Хватит на счастливую спокойную жизнь в Калифорнии, о которой так мечтает Лилиан… На время придется отказаться от машины и постараться исчезнуть из виду, в Штатах сейчас, наверное, жарко для врагов и друзей покойного Батталиа.
Представив себе несметное богатство княгини, рассыпанное перед ним, Рокко взял лестницу. Повесив ее себе на плечо за среднюю перекладину, он, пригнувшись, под дождем быстро пересек лужайку и подошел к дому сзади. Мокрая трава пригибалась под его ногами.
Он остановился в нескольких метрах от двери на кухню и поднял голову… Да, через крышу будет проще всего. Мысленно повторил свой маршрут по дому. Засунув руку в карман, он проверил мастику, которую сейчас надо будет приклеить к стеклу форточки, чтобы осколки не посыпались на пол. Рокко развернул и поставил к стене дома сложенную лестницу. Она доставала до второго этажа. С легкостью обезьяны Рокко добрался до балкона второго этажа и стал подтягивать лестницу на себя. В какой-то момент, отпустив ее слишком далеко, он чуть было не потерял равновесие. Прогнувшись и зацепившись рукой за столб, ему удалось поймать падающую лестницу. Мышцы его напряглись, лицо перекосилось, но лестница благополучно попала на балкон.
Рокко перевел дух. Перекладины лестницы вели его к успеху. Он поднялся повыше, и вот уже перед ним появилось окно под скатом крыши.
Рокко достал из кармана свое снаряжение: алмаз и мастику, которую он сразу же размял ладонями. Вырезав стекло, он намазал его толстым слоем мастики. Раздался хруст и разбитое стекло осталось на мастике. Рокко аккуратно отделил его от мастики и положил в желоб водостока.
Просунув руку через проделанное отверстие в стекле, он поднял шпингалет и открыл окно. Пол чердака, по крайней мере, в трех метрах от потолка крыши. Рокко все так же спокойно обмотался веревкой, привязал другой конец к балке крыши и прыгнул вниз.
— Внутри бояться нечего, — говорил ему Лангуст, — но все наружные двери стоят на сигнализации. Путь есть только для такого специалиста, как ты. Там есть маленькое окошко над крышей, но скат очень крутой, не каждый решится лезть туда… Система выключения сигнализации находится в шкафчике уборщицы. На всякий случай, перед тем, как будешь открывать сейф, выключи рубильник.
Рокко действовал четко по плану. Подойдя к дверям кухни, он прислушался, замерев в оборонительной стойке для отражения внезапного нападения, затем медленно нажал на дверную ручку. Шкафчик уборщицы был открыт настежь, фонариком Рокко высветил пульт управления сигнализацией. Рубильник был внизу, в положении «Выключено», красная точка вверху означала положение «Сигнал».
— Смотри-ка, — подумал Рокко, — старуха забыла включить сигнализацию!
В задумчивости он вышел из комнаты и вернулся в холл. Подойдя к двери кабинета, он протянул руку, чтобы открыть ее. Дом замер в тишине. Он у цели! Ключ будет спрятан в табличке под выключателем. Шифр надо будет набрать, а потом сбросить. Остается только войти.
Рокко, затаив дыхание, нажал на дверную ручку. Никакая сила в мире на заставила бы его выпустить добычу.
  
ВТОРОЙ РАУНД
   
X
 
Я не верю в чудеса. Я в них никогда не верил, даже в детстве, когда шел с повязкой первого причастия и со свечкой в руке по скромной приходской церкви. Не так давно это было, и кажется, я еще ощущаю необычный запах этой церкви, такой же специфический, как запах чернил и мела в школе. Запах благовоний, дым от свечек, старые стены… И хотя в глубине души я сохранил уважение к религии, в чудеса не верю… И все потому, что заставив отложить все дела, Толстяк закинул меня в набожное Палермо. А вдруг из кратера Этны передо мною появятся святой Рокко Мессина или блаженная Лилиан Серизоль!
 
Я занимался холостяцким хозяйством в своем пустом доме, когда из телефонной трубки неожиданно раздался голос Толстяка:
— У меня новости. Мессина действительно в Палермо. Скорый на Рим отходит в девятнадцать часов. Ваше командировочное предписание заберете на Лионском вокзале. Я забронировал для вас номер в гостинице «Центральная», район Катро Ченти.
— Но…
— И не стоит пререкаться! Я уже сообщил Поджи в квестуру. Он найдет вас сам. Я скажу Бейкеру, что вы заболели. Несколько дней он обойдется и без вас в своих развлечениях. Он только для этого и приехал. Ну что, вы довольны? Сицилия — прекрасное место для отдыха…
Толстяк неисправим. Раз ты поехал куда-то на поезде, значит — в отпуск… А я чувствовал, что след остался где-то в Париже. Но, поскольку информация была важная, мне пришлось подчиниться. В полиции — как в армии. Приказ — это приказ. Даже, если потом последует распоряжение о его отмене… Но, увы… Пока я торопливо надевал свой фланелевый пиджак и натягивал мятые брюки, приказа об отмене не последовало.
Я еле успел к отходу римского экспресса. Крокбуа меня ждал у выхода на перрон. Он протянул мне документы с печатью министерства.
— Ты знаешь, Толстяк уверен в твоем успехе, — сказал он.
— Может, тебе повезет! Ну а я поставлю за тебя свечку.
— Чего чего, а уже свечей в Палермо хватает. Они всюду, самого разного цвета и формы. Белые, красные, синие, короткие, длинные и совсем крошечные, все они горят возле иконок, выставленных на всеобщее обозрение на улицах. В Италии страстно верят в Бога, а на Сицилии вера уже граничит с фанатизмом… Дети, готовясь к празднику Вознесения, бегом везут по узеньким улочкам тележки со статуэтками Святой Девы. Ее можно увидеть повсюду: на старых темных фасадах домов с зелеными ставнями, в нишах стен, над входными дверями. Она властвует над этими улицами с натянутыми между балконами веревками с разноцветным бельем, над нищими старыми кварталами.
Опершись руками о подоконник, я застыл в окне четвертого этажа «Альберто Чентале», выходящем на улицу Витторио Эммануэле, и смотрю на принаряженных молодых палермцев, гоняющих на мопедах возле церкви Сан Джузеппе дель Тестини. Наверно и Рокко Мессина тоже любил носиться по этой площади на своей «Веспе» или «Ламбретте», превращая это место уединения и отдохновения в шумную цирковую карусель.
Теперь я понимаю, почему портье улыбнулся, когда я попросил комнату с видом на улицу! Мне не будет здесь скучно, оглушительный треск мотоциклов, визг тормозов не оставят меня и во сне.
На вокзале я первым делом узнал адрес гостиницы. Служащий, весь в черном, с Гарибальдийской шапочкой на голове, показал мне в сторону центра города. С чемоданом в руке я пошел вслед за основным потоком пешеходов по виа Рома, выходящей прямо к фонтану Преториа, известному своими изображениями морских богов и чудищ. Без всякого труда я нашел гостиницу «Центральная». Стоящий за стойкой портье подал мне письмо. На конверте было написано просто «синьору Борнишу». Оказавшись в своем номере, я немедленно вскрыл письмо. Оно было от доктора Поджи. В Италии полицейские комиссары, как и все лица с большим или маленьким дипломом, носят титул «дот-торе» — «доктор». Доктор назначил мне встречу в полдень в ресторане «Чарльстон-Ла Терраца», по улице Регина Елена в Монделло. «Возьмите такси — советовал Поджи. — Это в десяти километрах от вашей гостиницы».
Шум от мотоциклов стал просто невыносим. Я закрыл окно и задернул шторы. В комнате сразу стало темно и душно… Я нашел кондиционер и нажал кнопку «холод». Раздавшийся грохот был ничем не лучше треска мотоциклов… Да, будет весело.
Я вдруг ощутил себя липким и потным. Было бы здорово принять холодный душ, подумал я, и вдруг резкий звонок телефона пробился сквозь шум от кондиционера. Тут можно жить, только заткнув себе уши ватой.
— Париж, сеньор…
— Спасибо…
В трубке только треск. Я отставил трубку от уха. Весь этот шум в сочетании с плохим сном вызвал у меня сильную головную боль, которая с каждой секундой становилась все сильнее и сильнее. Издалека раздался олимпийски спокойный голос Вьешена: