Жестокая болезнь (ЛП)

Я не в его вкусе.
Ему нравится очевидная красота. Ту, что мужчина может заметить с первого взгляда. Длинные шелковистые локоны уложенных волос, выставленное напоказ декольте, широкая, яркая, манящая улыбка. Та красота, которая приглашает попробовать.
И он берет.
Не то чтобы я осуждаю. На самом деле у меня нет своего мнения о таких вещах. Женщина может носить все, что ей, черт возьми, захочется, и это не дает мужчинам права что-либо брать.
Убираю блокнот и вешаю сумку на плечо, ставлю нетронутый капучино на стойку над мусорным ведром, прежде чем влиться в поток деловых костюмов, цокающих каблуков и гудящих клаксонов. Весеннее утро прохладное несмотря на то, что солнце выглядывает из-за зданий. Я следую за ним три квартала до пятнадцатиэтажного здания, где у него угловой офис на тринадцатом этаже.
Здесь я оставляю его на весь день. Не могу войти внутрь, по крайней мере, скрытно. Может, он и не обращает на меня особого внимания, но не каждый мужчина такой же, как он.
Я — Вон. Лорали Блейкли Вон. Это так же претенциозно, как и звучит. У моей мамы среднее имя — Блейкли, и она настояла, чтобы у меня было такое же, ведь это так стильно. И еще она твердила, что иметь четыре имени — сплошная безвкусица. Поэтому я согласилась на среднее имя, если она разрешит к моему имени Лора добавить окончание Ли.
С того самого дня на детской площадке, после того как я сунула задиру мордой в кучу красных муравьев, решила, что могу сама принимать решения о том, кто я такая, в том числе и выбирать свое имя. Блейкли — я пользуюсь большую часть дня (уверена, есть психолог, который придал бы этому слишком большое значение; например, проблемы с матерью), но на самом деле все очень просто; я просто чувствую, что оно подходит мне больше всего.
Но сегодня я Люси Уитмор. У Люси есть удостоверение личности и все такое. Она увлекается фотографией как хобби, подрабатывает, отсюда и фотоаппарат с гигантским объективом, который она носит с собой повсюду. Она работает неполный рабочий день в компании, занимающейся публикацией данных, пока не сможет начать свой фотографический бизнес с нуля. И если кто-то когда-нибудь заподозрит неладное, я могу заставить Люси исчезнуть в мгновение ока.
Снимаю очки и сажусь на каменную скамью возле березы, достаю телефон. Открываю его профиль в социальных сетях и просматриваю последние посты. Ничего со вчерашнего вечера, конечно, нет. Все должно выглядеть так, будто ему пришлось работать всю ночь на фирме.
Нет, Эриксону Теодору Дейвернсу не нужно придумывать оправдания или извиняться за то, кто он есть, ни перед кем. Особенно перед своей зашуганной женой.
Я закрываю приложение и звоню Леноре. Она отвечает после второго гудка.
— Где он был?
Я слышу отчаяние в ее голосе, потребность подавить беспокойство, сводящую с ума подозрительность. Ленора уже узнала правду об измене своего мужа; она наняла меня не для этого. Я не частный детектив и не адвокат по бракоразводным процессам.
Я — возмездие по найму.
А большинство моих клиенток — униженные женщины.
Ох, мужчины. С незапамятных времен вас никогда не подводила предсказуемость.
Я сворачиваю звонок, открывая изображение Эриксона, входящего в «Плазу» прошлой ночью.
— Он был у Брюстера, — говорю я ей. Брюстер — подлый человек, который увлекается сомнительными занятиями в Нью-Йорке. Например, азартные игры, ставки на подпольные бои ММА, наркотики — много наркотиков — и секс-бизнес. Сам по себе он не сутенер, но, если одному из мужчин с карманами, набитыми зелеными бумажками, нужна непослушная школьница на ночь, Брюстер ее предоставляет. И делает он это из пентхауса отеля «Плаза», метко прозванного чердаком2.
Брюстер — один из главных клиентов Эриксона. Он помогает превратить незаконные деньги своего клиента в законные инвестиции. Мне пока не удалось это доказать, но я полагаю, что Эриксон снимает деньги со счетов других клиентов.
— Снова там? — спрашивает Ленора. — О, я получила фотку. Ты видела его с кем-нибудь?
 
Зажав телефон плечом, я роюсь в сумке и достаю блокнот. Переворачиваю страницу с подсчетами. Именно так я определяю, насколько тот или иной объект заслуживает мести. У меня есть система сдержек и противовесов.
Список называется: «Перечень придурка».
Умно, правда? Я сама себя развлекаю, потому что другие вряд ли смогут.
В списке Эриксона у меня есть: Имя (он получает галочку только за это). У него отдельная квартира, о которой его жена не знает. Более одной любовницы (он никогда не спит с одной и той же женщиной дважды, и я насчитала пять за последние три недели слежки). Затем, на прошлой неделе, когда я ждала возле его секретной квартиры, увидела одну из девушек по вызову, которая — за солидную плату — сказала мне, что он не пользуется защитой. Эриксон не беспокоится о том, что болезнь может передаться его жене, с которой он прожил более десяти лет.
Придурок высшего ранга.
Этого уже достаточно, но есть еще его девиантная натура, жадный задира внутри, который хочет контролировать и уничтожать. Это, конечно, причина, по которой он не проворачивает подобные делишки со своей женой. Он охотится на женщин, которые не пожалуются на него, женщин, которым нужны деньги. Поэтому он связался с таким человеком, как Брюстер, — человеком с сомнительными связями.
Я скрыла эту информацию от Леноры. Не потому, что боюсь причинить боль. Не хочу ее жалеть; я не испытываю никакого сочувствия к ее страданиям. Кроме того, у меня не бывает близких отношений с клиентами. Дело в том, что Ленора уже на взводе из-за своего мужа. Что бы она сделала, если бы узнала, за какого дьявола на самом деле вышла замуж?
Позвонит в полицию? Сообщит о нем?
По моему опыту, привлекать власти не очень хорошая идея. Как будто полиция может что-то сделать. Таких людей, как Эриксон, никогда не осуждают. Нет реального преступления, не так ли? Если мужчина нападет на секс-работницу и побьет ее, кого будут судить: мужчину или проститутку?
В патриархальном мире, я знаю, что подумало бы большинство людей, которые осуждают, не выходя из своего коттеджа, или занимая хорошую должность. Секс-работница сама напросилась, попав в опасную ситуацию. Об этом довольно легко судить из безопасного положения, когда у вас в желудке еда, а по венам текут лекарства, назначенные врачом. Черт возьми, я уверена, если бы некоторые лицемеры не могли купить «Старбакс», они бы сосали член в подворотне в поисках дозы кофеина.
Вздыхаю в трубку. Я потеряла ход своих мыслей.
— Я не видела его ни с кем прошлой ночью, — наконец подтверждаю я. — Но он не покидал «Плазу» до сегодняшнего утра.
— Может быть, он просто… — она замолкает. — Не бери в голову.
— Ленора, ты передумала? — в моем тоне слышится нотка сочувствия. Я практиковалась в этом, записывая свой голос на телефон, а затем сравнивая его с диалогами в фильмах. Актеры — великие учителя.
Нет, я никого не принуждаю. Они находят меня по сарафанному радио. Я не рекламирую свои услуги. После того, как они связываются со мной, я все проверяю. Тщательно. Даю им время, чтобы эмоции поутихли. В большинстве случаев люди отступают. Успокоившись, они обычно решают одно из двух: а) консультация по вопросам брака или б) развод. Затем я направляю их к первоклассному адвокату.
Это действует в обоих направлениях. Джеффри Ломакс также присылает ко мне своих избранных, непримиримых клиентов.
— Нет, — говорит Ленора неожиданно храбрым голосом. — У меня нет никаких задних мыслей. Просто минутная слабость. Я готова. Пусть глотнет своего собственного лекарства.
Молодец, девчонка. Я жду несколько секунд, жду, что она не передумает, затем говорю:
— Хорошо. Внеси на счет вторую половину суммы, и я приступлю к следующему этапу, — я завершаю звонок.
Открываю банковское приложение и обновляю экран несколько раз, прежде чем сумма увеличивается. Пять тысяч. Недостаточно, чтобы уйти на пенсию в Коста-Рике, но все равно не гроши.