Шиша. Тринадцатая кукла
Если бы Кэст знал в тот момент, насколько верным окажется его предположение насчет последнего раза, он держался бы от Инги как можно дальше – по крайней мере, так близко уж точно бы ее к себе не подпустил, избежав тем самым серьезных проблем, свалившихся на него с наступлением рассвета. Но, конечно, ничего такого он знать не мог: до момента, после которого уже нельзя было ничего изменить, оставалось несколько часов.
Инга вдруг поморщилась, заворочалась и принялась раскапывать сено рядом с собой.
– Что-то тут колется… ветка, кажется. Надо же, не вытаскивается!
– Передвинься на другое место, – посоветовал Кэст, наблюдая за ее возней.
– Тут еще что-то есть! – Проигнорировав его совет, Инга начала рыться в сене с азартом голодной кошки, почуявшей мышь. Ее белые джинсы прямо на глазах приобретали серый оттенок, но это, судя по всему, ее больше не заботило. Казалось, в нее что-то вселилось – настолько разительной была перемена в ее поведении.
– Что там может быть интересного? – Кэст приподнялся, заглядывая Инге через плечо. Она тянула к себе рукав какой-то одежды, терявшейся в глубине стога. От этой картины по спине Кэста пробежал холодок: еще не хватало только откопать здесь труп!
Но это оказалось всего лишь пугало. Большое огородное пугало, сделанное из пучка сена, перемотанного бечевкой и закутанного в рваный плащ. Из рукавов торчали корявые ветки, крепко сидевшие в соломенном теле.
Пока Инга выкорчевала из стога свою находку, все остальные, заинтересовавшись ее действиями, подошли и столпились рядом.
– Что там такое? – спросила Ума, вставая на цыпочки и вытягивая тонкую шею.
– Наверное, клад! Вон как старается! – раскатисто хохотнул Лещ.
– Черт, Инга! Посмотри на свои джинсы! – с упреком воскликнула Лея и покосилась на Кэста. – Что это с ней?
Кэст только плечами пожал, он и сам не понимал, что нашло на эту манерную красотку.
– Как будто дьявол вселился, – пошутил он, старательно пряча беспокойство, охватившее его в тот миг, когда светлые глаза Инги потемнели, напомнив ему мартовские проталины, освободившиеся от ледяной корки.
– Может, фонарем посветить? – участливо поинтересовался Лещ.
– Я принесу! – вызвался Хома.
Когда яркий луч света большим желтым пятном лег на стог сена, все увидели пугало в руках Инги. Ума испуганно пискнула, Лея охнула, а Лещ презрительно фыркнул и сплюнул сквозь стиснутые зубы.
– И стоило мараться из-за этого?
– Я думала, там есть кто-то живой. – Инга тряхнула головой, словно хотела избавиться от наваждения.
– Где, в стогу? – Лещ высоко вскинул белесые брови.
– Мне показалось, что я слышала голос… как будто шепот… – растерянно произнесла она, с неприязнью разглядывая свою находку.
– Звучит жутко. – Ума поежилась и бросила быстрый взгляд в темноту за стогом. – Может быть, там, с обратной стороны, кто-то притаился? Вдруг это деревенские решили нас попугать?
– Или ограбить, – мрачно добавила Лея.
Лещ нахмурился, пошарил в карманах куртки, выудил кастет, надел на правую руку, следом достал газовый баллончик и, держа его наготове в левой руке, кивнул Хоме:
– Пойдем-ка, проверим!
– Ой, нет, не ходите никуда, пожалуйста! – вскрикнула Ума, заламывая руки, а Инга вдруг, словно опомнившись, брезгливо отбросила от себя пугало и поспешно выбралась из стога. Вслед за ней на землю скатилось что-то темное и круглое. Поддев ногой этот предмет, Лея подняла его и, покрутив в руках, сообщила:
– Похоже, эта ветошь когда-то была шляпой!
Она встряхнула тряпичный ком, и тот, расправившись, действительно оказался мужской шляпой из черного фетра, с полей которой свисал какой-то лоскут. Лея подцепила его двумя пальцами, собираясь сбросить на землю, но ее рука застыла в воздухе, а в глазах вспыхнул интерес:
– Вы только посмотрите, какой прикольный был у пугала прикид!
При ближайшем рассмотрении лоскут оказался пиратской повязкой. Лея присела на корточки рядом с валявшимся на земле пугалом, натянула повязку на его безлицую голову, отделенную от тела несколькими витками веревки, сверху нахлобучила шляпу, и, подняв пугало вверх, продемонстрировала всем то, что получилось: – Гляньте, разве не красавчик?
Она рассмеялась, и кончик ее носа при этом задорно приподнялся. От ее смеха напряжение, витавшее в воздухе, растворилось без остатка.
– Хорош! – Ума заулыбалась, и ее раскосые глаза превратились в узкие щелочки, в глубине которых плясали красноватые искорки – отблески догоравшего костра.
Даже Инга растянула губы в широкой красивой улыбке, безупречные зубы тускло блеснули в свете луны.
– Заба-авно… – протянула она, откидывая назад длинные волосы, покрывалом свесившиеся на лицо, и Кэст отметил, что глаза у нее стали обычными, светлыми.
Вернулись Лещ с Хомой, обходившие вокруг стога, объявили, что поблизости нет ни души. Лещ взглянул на Лею, прижимавшую к себе пугало, и с хмурым видом двинулся к ней.
– А ну, дай-ка сюда! Оно, может, мышами и крысами обгажено, не хватало еще заразу какую-нибудь подцепить!
Отобрав у нее соломенную игрушку, он отошел к кострищу и швырнул ее на тлеющие угли.
– Эй, ну зачем так?! – разочарованно вскрикнула Лея. – Можно было прикольные фотки сделать!
Над пугалом поднялся серый столб густого вонючего дыма, а следом с протяжным гулом взметнулись ввысь языки яркого пламени. Необычайно длинные, они торжествующе затрепетали в ночи, осыпая все вокруг фейерверком огненных искр. Даже сухие березовые ветки, собранные в лесу, не горели с такой силой. Кэсту, наблюдавшему за всем происходящим с вершины стога, почудилось в этом что-то противоестественное, даже мистическое: ведь сено, которое раньше бросали в костер, не только не горело, а, наоборот, тушило пламя. Зато ветхое пугало в старой одежде полыхало прямо-таки адским огнем, вызывая в душе Кэста тяжелое предчувствие надвигающейся беды.
Ему вдруг вспомнилась поговорка: «Пришла беда – отворяй ворота». В тот же миг безумный вопль Леща пронзил пространство и разнесся над полем, вспугивая прикорнувших в густой траве рябчиков. Следом послышалась такая отчаянная брань, что Кэст понял: случилось что-то серьезное. Схватившись за лицо и дико завывая, Лещ закружил по поляне, налетел на Хому, отпихнул бросившуюся к нему Лею, рявкнув при этом: «Уйди, дура! Из-за тебя все!», и с размаху наступил в пылающий костер. Не удержавшись на ногах, он рухнул прямо на горящее пугало и, заорав благим матом, выкатился из огня. Его одежда дымилась, он корчился на земле и хлопал себя руками, продолжая орать. Хома подлетел к Лещу с пятилитровой бутылью воды и, перевернув ее вверх дном, начал отчаянно трясти, выплескивая воду на Леща. Тот высоко вскинул ногу и выбил бутыль у Хомы из рук со словами:
– Отвали, пожарник чертов!
– Обгоришь ведь! – обиженно ответил Хома, отступая в сторону. – Как лучше хотел…
– Его раздеть надо, помогите! – Перепуганная Лея суетилась вокруг Леща, пытаясь оценить, насколько серьезно тот пострадал.
– Конечно, в первую очередь надо снять одежду! – поддержала ее Ума. – Я здесь подорожник видела, его листья прикладывают к ожогам! Пойду поищу. – Она встала на четвереньки и принялась ползать в траве в поисках подорожника, чтобы внести свой вклад в оказание помощи пострадавшему.
– Вот только подорожника мне не хватало! Осталось еще заразу занести! – Лещ поднялся на ноги и оглядел поляну одним глазом, второй глаз он прикрывал ладонью. Его взгляд остановился на Кэсте, который, покинув свой насиженный стог, теперь стоял рядом, растерянно переминаясь с ноги на ногу. – Все из-за вашего чертова пугала! Ч-черт, как жжет, зар-раза! Черт, черт, черт!
Кэст молчал, виновато глядя на Леща, хотя и был уверен, что его вины в случившемся не было, он к этому пугалу вообще не прикасался.
– У меня гель от ожогов есть. – Подсвечивая телефоном, Инга принялась рыться в своем крошечном розовом рюкзачке, лежавшем в туристическом кресле. – Точно помню, что «Фенистил» с собой брала, он и от укусов насекомых помогает.