Санта-Лючия (сборник)

Из глубины темной комнаты послышался вздох облегчения, и голос с иностранным акцентом произнес:
– Ах, это ты, Ларри! Зачем же ты стучал? Я так испугалась. Зажги свет, дорогой. Ну, входи же!
Ища в полной темноте выключатель, Кит почувствовал, как к нему прижалось теплое полуодетое тело и чьи-то руки обвили его шею. Но в тот же миг женщина отпрянула, и Кит услышал полный ужаса, задыхающийся шепот:
– Кто это?
По спине у Кита пробежала холодная дрожь.
– Не пугайтесь! Я друг Лоренса.
Стало так тихо, что он слышал тиканье часов и движение своей руки, нащупывающей на стене выключатель. Наконец зажегся свет, и у темной занавески, очевидно отделявшей спальню, Кит увидел девушку: она стояла, придерживая у самого подбородка рукой длинное черное пальто, и оттого ее голова с копной коротко остриженных, вьющихся каштановых волос казалась отделенной от туловища. Лицо девушки было так бледно, что испуганные, широко раскрытые глаза – темно-синие или карие – и приоткрытые бледно-розовые губы напоминали мазки акварели на гипсовой маске. Лицо ее поражало той удивительной тонкостью, правдивостью и одухотворенностью, какие придает только страдание. Даже невосприимчивый к красоте Кит почувствовал волнение.
– Не бойтесь, я не причиню вам зла, – мягко сказал он, – скорее напротив. Разрешите сесть и поговорить с вами? – Показывая ей ключи, он добавил: – Если бы Ларри не доверял мне, он не дал бы мне это, правда?
Девушка не шевелилась, и Киту почудилось, что перед ним дух, покинувший тело. И в то мгновение эта дикая мысль не показалась ему хоть сколько-нибудь странной. Он огляделся: безвкусно убранная, но чистенькая комната, зеркало в тусклой золоченой оправе, столик с мраморной доской у стены, плюшевый диван. Больше двадцати лет он не посещал подобных мест.
– Сядьте, прошу вас, – сказал он. – И простите, что я вас напугал.
Девушка прошептала, не двигаясь:
– Кто же вы?
Испуг в ее голосе тронул Кита, и, забыв осторожность, он ответил:
– Я брат Ларри.
Она вздохнула с облегчением, и этот вздох дошел до сердца Кита. Все так же придерживая пальто у подбородка, она подошла к дивану и села. Кит заметил, что ее ноги в ночных туфлях голы. Короткие волосы и наивные испуганные глаза делали ее похожей на высокую девочку. Кит придвинул себе стул и сказал, садясь:
– Извините меня за столь позднее посещение. Но дело в том, что он все рассказал мне.
Он ожидал, что она вздрогнет или ахнет. Но она крепко сжала руки, лежавшие на коленях, и спросила:
– Да?
Тревога и раздражение снова овладели Китом.
– Ужасное дело!
Ее шепот был как эхо:
– Да! Ужасное, ужасное!
У Кита внезапно мелькнула мысль, что тот человек, наверное, упал мертвым как раз здесь, где сидит он. И он замолк, глядя в пол.
– Да, – прошептала девушка, – здесь. Я все время вижу, как он падает!
Как это было сказано! С каким непонятным и трогательным отчаянием! Что в этой женщине, которая вела дурную жизнь и принесла им такую большую беду, вызывало у него невольное сострадание?
– У вас такой юный вид, – проговорил он.
– Мне двадцать лет.
– Вы… любите моего брата?
– Ради него я пойду на смерть.
Нет, нельзя было сомневаться в искренности ее голоса, в искренности этих глубоких глаз славянки, темно-карих, а не синих, как ему показалось вначале. Либо жизнь этой женщины еще не успела наложить на нее свой отпечаток, либо страдания последних часов и, может быть, привязанность к Ларри стерли следы прошлого, – но лицо ее было прекрасно. И сидя перед этим двадцатилетним ребенком, Кит, сорокалетний, многоопытный мужчина, в силу своей профессии знакомый со всеми сторонами человеческой натуры, чувствовал себя неуверенно. Немного запинаясь, он сказал:
– Я пришел выяснить, что вы можете сделать, чтобы спасти его. Слушайте и отвечайте на мои вопросы.
Она сжала руки и тихо сказала:
– Хорошо! Я отвечу на все ваши вопросы.
– Этот… ваш… муж был дурной человек?
– Ужасный!
– Сколько времени вы не видели его до того, как он вчера пришел к вам?
– Полтора года.
 
– Где вы жили с ним?
– В Пимлико.
– А кто-либо здесь знает вас как миссис Уолен?
– Нет. Я приехала сюда после смерти моей девочки. С тех пор вела плохую жизнь. Я живу одна. У меня нет знакомых.
– Если его опознают, то полиция станет разыскивать его жену?
– Не знаю. Он никому не говорил, что мы женаты. Я была слишком молода. Он, наверное, со многими поступал так, как со мной.
– Как вы думаете, известен он полиции?
Она покачала головой:
– Он был очень хитрый.
– Какое имя вы теперь носите?
– Ванда Ливинска.
– Так вас звали до замужества?
– Ванда – мое настоящее имя. А фамилию Ливинска… я себе придумала.
– С тех пор, как вы переехали сюда?
– Да.
– Ларри до вчерашнего вечера когда-нибудь видел этого Уолена?
– Ни разу.
– Но вы рассказали Ларри, как он обращался с вами?
– Да. И кроме того, Уолен первый кинулся на Ларри.
– Да. Я заметил у Ларри ссадину. Кто-нибудь видел, как Ларри пришел к вам?
– Не знаю. Ларри говорит, что нет.
– А как вы думаете, видели его, когда он нес… это?
– Я смотрела в окно. На улице никого не было.
– А когда он возвращался?
– Никого.
– Может быть, видели, как он уходил утром?
– Вряд ли.
– А вам кто-нибудь прислуживает?
– Каждое утро в девять часов приходит уборщица. Она бывает здесь не больше часа.
– Она знает Ларри?
– Нет.
– У вас есть друзья, знакомые?
– Нет, никого. Я люблю быть одна. А с тех пор как встретилась с Ларри, и вовсе никого не вижу. Ко мне давно уже, кроме него, никто не приходит.
– Сколько времени?
– Вот уже пять месяцев.
– Вы сегодня выходили из дому?
– Нет.
– Что же вы делали?
– Плакала, – с пугающей простотой ответила она и, сжав руки, продолжала: – Из-за меня он в опасности. Я так боюсь за него.
Успокоив ее жестом, Кит сказал:
– Посмотрите на меня!
Она устремила на него свои темные глаза. Накинутое на плечи пальто распахнулось, и Кит увидел, как от волнения дергалось ее горло.
– Если случится худшее и поиски преступника приведут полицию сюда, вы уверены, что не выдадите Ларри?
Глаза ее заблестели. Она встала и подошла к камину:
– Посмотрите сюда! Я сожгла все, что он мне подарил, даже его фотографию. У меня не осталось ничего.
Кит поднялся.
– Очень хорошо! И еще один вопрос: вы… известны полиции как… ну, из-за вашего образа жизни?..
Она отрицательно покачала головой, пристально глядя на него своими печальными правдивыми глазами. Киту стало стыдно.
– Я был вынужден спросить это. Вы знаете, где живет Ларри?
– Да.
– Вам не следует больше бывать у него, а он не должен приходить к вам.
Губы у нее задрожали, но она покорно кивнула головой. Потом подошла вплотную к Киту и заговорила почти шепотом:
– Пожалуйста, не отнимайте его у меня совсем. Я буду очень осторожна. Я не сделаю ничего, что может повредить ему. Но я должна видеть его хоть изредка, иначе я умру. Прошу вас, не отнимайте у меня Ларри! – Она схватила его руку обеими руками и сжала ее. Кит ответил не сразу:
– Можете на меня положиться. Я повидаю брата и что-нибудь придумаю. Но я все сделаю сам, понятно?
– Вы пожалеете меня, не правда ли?
Она поцеловала ему руку, и прикосновение ее мягких, влажных губ вызвало у него странное чувство, покровительственное и вместе с тем недоброе, с оттенком чувственности. Он отдернул руку. Как бы получив предупреждение не быть такой настойчивой, Ванда робко отступила. И вдруг насторожилась и застыла на месте, чуть слышно прошептав:
– Тише! Там кто-то есть!
Она бросилась к двери и погасила свет.
Почти одновременно раздался стук в дверь. Кит почти физически ощутил страх Ванды. Ему тоже стало страшно. Кто же это? Она сказала, что, кроме Ларри, никто не бывает здесь. Но тогда кто же это? Стук повторился, на этот раз громче! Кит почувствовал у щеки ее дыхание: «А если это Ларри! Я открою!» Отступив к стене, он слышал, как она отперла дверь и тихо сказала: «Кто там? Входите!»