Пантанал (СИ)

К протоколу прилагаются… .
Понятые…
Специалист-эксперт.
Иные участвующие лица.
Настоящий протокол составлен в соответствии со ст. 166 и 167 УПК РФ.
Следователь Мартынов В.И.
Комендатура. Париж, улица Фаберже-Сент-Оноре, 52.
— У меня только один вопрос! — заявил я, когда по моему требованию мне предоставили протокол, выделив крохотную каморку в комендатуре на 1 этаже. — Как можно было составить весь этот бред?
— Не люблю протоколы, — признался Деко. — Как в школе ЕГЭ сдавать, графы, обязательные к заполнению.
— Не в то дело, бро. Тут масса процессуальных нарушения, за одно за это, Мартынова можно в Сибирь упечь. Что значит, не установлена личность выпавшего из окна? В какой морг его увезли? А спецназ как умудрились расстрелять? Это в суперброне «Ратибор»! И самое главное. В группе захвата было 4 человека. Куда делся Сэм Зелепукин, я спрашиваю?
Кроме того, что следователь Мартынов Владимир Ильич не умел составлять протоколы, он оказался чрезвычайно занятым человеком. Телефон, который удалось заполучить с немалым трудом в канцелярии прокуратуры, да и то с применением угроз, оказался недоступен. СМС судя по всему он читать не умел. Устное сообщение, оставленное в той же канцелярии, и даже телефонограмма успеха не возымела.
— Ты не настоящий русский, — печально заявил Деко. — Никто с тобой говорить не хочет. Поселили тебя в отеле, где одни ваши таксисты ночуют. Настоящих русских селят в «Георге 5» или «Москва Плаза». Шлюхи включены в счет. Бордо 60-го года, крабовое мясо… Бро, ты точно следователь? Или ты что-то натворил?
Деко меня разозлил, но и раззадорил тоже. Работа никогда не давалась мне легко, но я привык, что у меня все в конце концов получалось. Временные трудности меня никогда не пугали. Их боялся только мой непосредственный начальник Бурдюков. Но для того он и трясется, что ему есть что терять.
И я сел писать запрос.
Управление МВД г.о. Парижа
От следователя СК Федерации
Майора Вершинина Е.П.
В производстве СК Федерации находится дело?…  по факту массового убийства сотрудников специального отдела СК по адресу…  Полученные данные свидетельствуют о причастности к преступлению лиц из Специального списка врагов Федерации под номером 1. В целях скорейшего и всестороннего рассмотрения дела прошу срочно доставить в качестве свидетеля следователя прокуратуры Мартынова В.И. в кабинет…
— Глянь, какой там номер? — попросил я Деко.
— Нет никакого. Написано-служебное помещение.
…  в специальное служебное помещение на 1 этаже комендатуры.
Результаты нашей совместной работы будут немедленно доложены в Главное управление СК Федерации.
Для солидности решил поставить печать в канцелярии. Не тут-то было.
— Мы ставим печать исключительно на подпись генерала Великанова или его зама, — с вызовом заявила тетка лет 30-ти стервозного вида.
— Вами никогда не занимались сотрудники службы собственной безопасности? — спросил я как бы, между прочим.
— Это за это? Только не надо меня пугать!
— Я пугаю? — удивился я. — Вы знаете, кто я. Я показывал вам удостоверение. Я следователь по особо важным делам. Прибыл сегодня из Федерации, чтобы ловить бандитов из расстрельных списков. Они убивают русских. Не лягушатников, ни бошей. Русских. Они и сейчас, в данную минуту их убивают. Вы же не захотите фигурировать в уголовном деле как лицо, препятствующее следствию. Я могу точно такой же запрос в СБ организовать!
— Легко! — подтвердил Деко.
Не вовремя влез. Дама аж взвилась.
— Ты вообще молчи! Ты точно не из Федерации!
— Вот-вот! И расовую нетерпимость тоже могу упомянуть, — добавил я почти ласково.
Бормоча под нос, она шмякнула злополучную печать.
— Ты как паук, Жак! — одобрительно заметил Деко. — Вцепился и давай кружева вокруг плести. Не вырваться. Я тоже так хочу. Где этому учат?
— В аду! — был ответ.
Отель ле Клери. Париж. Бульвар Бель Нувель,13.
 
Я в одно горло пил виски в убогом номере служебного отеля.
Сашка никогда не был в Париже.
В пустыне Эфиопии был. В Каире. Почти во всей Африке. Как же иначе? Молодой лейтенант ГРУ Александр Вершинин служил в африканском отделе.
Как я им гордился! Он выше меня ростом! Настоящий красавец, не то что отец. Да и дети должны быть лучше отцов, обязаны. Оксана предостерегала, сглазишь, не надо так его нахваливать. А сама тоже считала его лучшим.
И все равно он оставался сыном везде. Мы часто пересекались по службе. Я занимался Фалангой, он занимался Фалангой. В богом забытых отелях, раскиданных по миру, я покупал выпечку, сладости, вкусняшки, как будто ему было 10, а не 25.
Он приносил виски, текилу, ром. Папа, ты пробовал настоящий ром? Не гаванский, конечно, но австралийский! Мы пили из бокалов из толстого стекла, меня развозило, и я начинал учить его жизни. Он только слушал и улыбался, мой умница-сын, прошедший через африканский ад. Слушал меня, бумажного червя, и только улыбался, показывая мамины ямочки на розовых по-подростковому щеках.
Чему я мог его научить? Как запросами довести человека до безумия? Как раскрыть дело, не выходя из кабинета? Бумажки, принтеры, скрепки. Уже потом, после Багдада, окольными путями до меня дошли слухи, через что пришлось пройти молодому офицеру ГРУ.
Рассказывать и учить меня должен был он, а не наоборот. Я ничего этого не видел, не желал видеть. Передо мной была парадная картинка, молодой успешный офицер. И я бахвалился этим, раздавался словно мыльный пузырь, я был слеп. Не видел какими немыслимыми трудами даются ему его успехи на службе. Через какие пот и кровь идет по жизни мой единственный сын. Это я понял уже потом, в пустой квартире, из которой после Багдада ушла Оксана. Не смогла видеть меня, и я ее не винил, ведь я все время напоминал ей о Сашке. Была бы возможность, я бы сам от себя ушел. Но не смог этого сделать, пока Жуст оставался на белом свете. Жуст спас меня, убив перед этим в Багдаде.
Багдад…  Ресторан Садж Альриф. 62 стрит.
Это была очередная наша встреча там. Я был осторожен. Мне так казалось. И следствие потом придерживалось той же версии. Но плевать я хотел на следствие. Потный следователь. Бумажки, скрепки. Мне хотелось крикнуть, я знаю все про нашу дурацкую работу. Ты будешь заполнять графы, ставить даты, и все это понапрасну, потому что не может вернуть мне сына. Для этого нужно чудо. А какое чудо может сотворить потеющий клерк, перебирающий никчемные бесполезные бумажки?
Мы посидели недолго в ресторанчике Садж Альриф на 62 стрит. Пробовали халяльную еду. Сашка спешил, выскочил всего на полчаса. Думаю, спешка его и погубила. Ведь если не выследили меня, то значит следили за ним. Да и какая разница? На встречу вытащил его я, я всегда был инициатором, хвалился, не мог натешить свое самолюбие. Было еще одно. Мне всегда казалось, что он в большей безопасности, когда я рядом. Обычный отцовский эгоизм, за который я заплатил неподъемную цену.
Сашка уехал на такси. Я следом на двухэтажном городском автобусе. Я помню, как рухнула моя жизнь. Это случилось в ясный солнечный день в Багдаде. Расслабленный и счастливый я смотрел из окна на улицы, полные народа, на зазывающие вывески ресторанов и магазинов. И дурацкая улыбка еще была на лице, когда на перекрестке водитель замедлил ход и как ни в чем не бывало, как будто это приходилось делать ему каждый день стал объезжать перевернутую на бок «Волгу» с выломанными покореженными дверцами. Рядом на плавящемся от жары затоптанном заезженном грязном асфальте лежал мертвый Сашка. Он был в белых парусиновых брюках и белой майке, я еще подумал, ведь он запачкает их. Арабы гортанно выкрикивали, указывая на аварию, а я проехал мимо, даже не шелохнувшись, ничем себя не выдав, не завопил, хотя все внутри вопило на все лады, не тормознул этот нарядный красавец автобус, не выбежал. Потому что было нельзя.