Не ходи служить в пехоту! Книга 2. Война по законам мирного времени. Том 1

– Я всегда говорил, что наш комдив наимудрейший человек, – произнес Каверин.
– Миша, а тебе не стыдно, что тебе, взрослому человеку, все-таки офицеру, платят столько же, сколько кадровому? А? Но при этом кадровые пашут, а вы еще над ними посмеиваетесь? – спросил Виктор.
– Мне все безразлично, мягко говоря. Все абсолютно, и ты, Виктор, отлично это знаешь. И все мы, двухгодичники, отлично понимаем, что никто и ничего нам не сделает. Но вместе с тем ты, Виктор, также отлично знаешь, что, если ты или начальник штаба нашего батальона, или комбат, или любой другой уважаемый мною офицер, меня о чем-то попросит, я в лепешку расшибусь, но все сделаю. Поэтому совесть мою не тревожь. Другое дело, что нет у меня таких знаний, как надо бы иметь, нет и не будет уже.
Виктор молча согласно мотнул головой и переключился на Кашина. Выяснилось, что в парке он ничего не сделал, зампотеха батальона сегодня отправили дежурить по военной автомобильной инспекции (ВАИ) гарнизона, и Кашина никто не трогал. Выходило так, что двое механиков-водителей, которых командир роты ценой невероятных усилий уберег от разных задач, пробездельничали целый день. Командиру роты же он объяснял, с каким множеством проблем столкнулся.
Из этого же разговора я уловил, что наш зампотех батальона просто ненавидит всех двухгодичников и называет их в открытую «двухгадюшниками», однако Каверин для него – единственное исключение, и он его даже уважает, хотя и поругивает иногда. В свою очередь все, за исключением Каверина, офицеры-двухгодичники батальона, мягко говоря, сильно опасаются зампотеха, а Кашин его очень боится.
В конце своих объяснений Кашин явно напоказ состроил перед Виктором безобидное и непонимающее выражение лица.
– А ко мне почему не пришел? – отчаянно прокричал на Кашина Виктор.
– Ну, вы же стояли дежурным по полку! – невозмутимо ответил Кашин.
– Ну и что? – заорал Виктор.
– Как я пойду в штаб полка, если я грязный, в парке же я был. Меня же опять поймает начальник штаба полка, и крик будет стоять на весь полк, – невозмутимо спокойно ответил Кашин, Каверин при этом смотрел в пол.
– И чем ты там испачкался, в парке? – уже зловеще спокойно спросил Виктор.
– Ничем, мы ничего не делали, но я был в танковом комбезе, грязном.
– И что помешало тебе переодеться и прийти ко мне?
– Не додумался, извините, товарищ старший лейтенант, – уже с явной издевкой ответил Кашин.
– А на обед ты как пошел?
– Переоделся, конечно, – смотря прямо в глаза, и уже с вызовом ответил Кашин.
Я перехватил отведённый к окну взгляд Кашина. Это был умный и немного злой взгляд. Про себя я отметил, что Кашин явно неглуп, напротив, он, скорее всего, умён и даже очень.
– Признаю, что от бессилия и безвластия у меня одно желание – врезать, Саня, тебе по роже. Наслаждайся. Ведь ты довел меня, как, наверное, доводил учителей в школе. Наслаждайся моим бессилием, – с безысходностью в голосе произнес Виктор.
Кашин уже очень серьёзно и немного виновато посмотрел на Виктора и произнёс:
– Мне это не приносит удовольствие. Я бы помог, чем мог. И мне, кстати, стыдно. Но я сто раз говорил, что не могу я в вашей военной системе доставать и решать, и не могу я с солдатами. Понимаете? Не могу их заставить! Не могу я людей заставлять, особенно если они не хотят ничего делать. Бить их тоже не буду. Ставьте мне задачу, где я бы мог выполнять работу лично, и вы меня не узнаете.
– Но ты же офицер, командир взвода. Ты же должен учиться руководить, учиться командовать.
– Не хочу и не буду. Я сказал, используйте мои способности, какие есть. Тогда не подведу. Вот Миша хочет быть у себя в деревне директором совхоза, поэтому у него все получается. Я другой.
– Кто из вас сегодня ответственный по роте?
– Моя очередь, – ответил Михаил.
– Что у тебя сегодня сделано?
– Ту часть траншей на запасном командном пункте, что нам нарезали, всю восстановили. Но там еще много работы, очень много. Надо стараться как можно больше людей туда направлять. С туркменами опять пришлось повоевать, одному ввалил, как следует, теперь шипят за моей спиной.
 
– Я поговорю с Курбаном. Чувствую, навалять придется многим и этому Курбану тоже, надоело уже это гадство. Не сделаешь – получишь от комбата, наваляешь, чтобы заставить работать, – получишь от замполита полка, если узнает.
– Давно пора этого охреневшего Курбана на место поставить, – сказал Миша.
– Не все так просто. Но я понял. Сегодня займусь.
– Саша, ты хотел отдельную задачу. Получай. Плакатным пером писать умеешь?
– Умею, хорошо.
– Завтра, после развода, подойдешь к замполиту полка, он тебе поставит задачу по оформлению ленинской комнаты в пункте приема личного состава рядом с запасным командным пунктом полка на полигоне, чем-то обеспечит. Эту ленкомнату нарезали нашему батальону, ну а комбат мне. Задача понятна?
– Вот это другое дело. Все сделаю, – ответил Саша.
– Если вопросов нет, все свободны. Юра, останься.
Я сидел молча и с трудом переваривал состоявшийся разговор.
– Ну что, увидел вершину айсберга?
– Да.
– С личным составом еще хуже. Совсем от безнаказанности оборзели. Замполит их в задницу целует, а они совсем обнаглели.
– А ты какое училище закончил, где служил?
– Я Киевское ВОКУ закончил, потом взводным три года в Польше был. Золотые времена! Потом еще год здесь, тоже взводным в разведроте. После этого предложили мотострелковую роту, я согласился. Командую этой так называемой ротой уже полтора месяца, в следующем году капитана надо бы уже получать, поэтому ждать что-то в разведке не хотел.
Виктор посмотрел на часы, вышел из дверей канцелярии и громко крикнул:
– Дневальный! Скажи Курбану, пусть срочно ко мне зайдет.
Вернулся, сел за стол и произнес:
– Этот чурка, Курбан, он у них здесь авторитет. Я еле-ели терплю. Но, похоже, мое терпение закончилось. Я ведь все время служил в разведротах, там одни славяне, а здесь еще этот национальный фактор. Как говорят политработники, надо учитывать обычаи и традиции разных народов. Только я задолбался это делать.
В это время дверь канцелярии роты широко распахнулась, и в нее нагловато ввалился азиат. Крючок на воротнике не застегнут, как и верхние две пуговицы. Форма сильно ушита, бляха ремня изогнута подковой, а сам ремень ослаблен максимально возможно, сапоги обточены по последнему слову зоны, на голове огромная грива волос.
– Я здесь, что хотели? – произнес Курбан.
Лицо Виктора побледнело, и кожа приобрела зеленоватый оттенок. Полоска губ стала белого цвета. Тем не менее Виктор спокойно произнес:
– Проходи, Курбан, и прикрой за собой дверь, пожалуйста.
Курбан прошел и сразу размашисто уселся на стул у стола.
– Курбан, что там сегодня произошло?
– Так ничего такого. Этот летёха совсем обнаглел, избил моих земляков. Теперь отвечать будет.
– Как отвечать?
– Посмотрим. Он обидел настоящих мужчин.
– А почему они ему не подчинялись?
– А кто он такой, этот салабон?
– Курбан, мы же с тобой договорились обо всем. И ты мне обещал, что проблем не будет.
– Там надо было копать, это работа для русских, туркмен не должен делать такую работу. У вас что, русских или хохлов нет?
– Еще раз. Мы с тобой о чем договорились?
– Че? Я с тобой не договаривался, что туркмены будут делать работу русских. Понял? Пошел ты на….. старший лейтенант! Если рыпнешься, я тебя накажу. Всех порежем.
Курбан резко вскочил со стула, но выпрямить ноги не смог, в него уже врезался сапог Виктора. Курбан рухнул на пол на бок и выпустил какой-то звук, похожий на скрип. В это время Виктор нанес еще один удар ногой в район почек, потянул Курбана за шиворот в середину комнаты и тут же начал точечно, с прицелом методично наносить удары в туловище. По всему было видно, что Виктор серьезно чем-то занимался.
– Юра, закрой дверь на ключ, он в двери торчит, и возьми из шкафа вафельное полотенце.