Если нам судьба…
Ну, вот и все, Павел Андреевич, всего делов-то. Не захотели мне помочь, так я и сама справилась. Правильно, что я со списком, который в архиве составила, связываться не стала, не было в нем никаких Печерских. Сейчас мне Коля перезвонит, съезжу я по их новому адресу, все проверю, и можно перед клиентом отчитываться. Мать, как я поняла, живет вместе с Матвеем в его загородном доме, а вот парни вполне могут быть в городе.
Я лениво курила в ожидании Колькиного звонка, не особенно прислушиваясь к тому, о чем говорили в «Красном уголке» — вряд ли там могло обнаружиться что-то новое. Волновал меня только Чаров. Если мне сейчас придется срочно уезжать, то он останется здесь один, а это нежелательно. Я его в это дело втравила, значит, нужно проследить, чтобы он отсюда убрался живым и здоровым. Оставлять его без присмотра я не хотела.
Наконец, Артист, как будто почувствовав, что я начинаю злиться, стал прощаться, клятвенно заверяя своих новых друзей, что обязательно придет снова и даже не один раз. Слава Богу, одной заботой меньше. Проследив за нетвердой походкой Владимира Сергеевича и убедившись, что он на верном пути домой, я поехала в «Бистро», чтобы чего-нибудь перехватить. Егоров позвонил, когда я уже допивала кофе.
— Слышь, подруга, у тебя в следующий раз задания попроще не найдется, ну, там, иголку в стоге сена найти или жар-птицу поймать?
— Мыкола, не нарывайся на комплимент, ты же у нас специалист по невозможному. Ты главное скажи, нашел или нет. А то ты что-то долго разбегаешься, прыгай, наконец.
— Да нашел, нашел. Записывай. По указанному тобой адресу в квартире 26 проживали Печерская Людмила Алексеевна, 1930 года рождения, и Печерская Лидия Сергеевна, 1955-го года рождения, обе родились в Баратове. А вот Печерские Александр и Алексей, оба Александровичи, родились 20 августа 1974 года в Москве. Записала?
— Николенька, ты помнишь, что я насчет коньяка намекала?
— Помню, помню. И мысль сия премного меня согревает, — охотно отозвался Егоров.
— Ну, так остынь. Если ты не перестанешь дурить мне голову, то не получишь ни капли. Их место рождения сейчас уже никакого значения не имеет. Ты мне адрес скажи, где они сейчас обитают.
— Да я бы с удовольствием. Только парней в Баратове нет, совсем. Ни по какому адресу такие не значатся. Мать с бабкой прописаны по 2-й Парковой, 37, квартира 14, вдвоем, поняла? Вот и все.
— А мальчишки куда делись?
— Не знаю. И вообще, своим сомнением в моем дружеском к тебе расположении ты нарушила мое хрупкое душевное равновесие и теперь… — горестно начал Мыкола.
— Николенька, дорогой, тормози. Поняла, раскаиваюсь, искуплю. Что посоветуешь?
— А чего тут думать, трясти надо. Езжай и проверяй на месте. Если что, то я до восьми на работе.
Рано я обрадовалась. Ладушки, поедем проверять.
Нужный мне дом я нашла быстро, хотя находился он на другом конце города, и район этот я знала плохо. Четырехэтажный, старой постройки, он стоял в глубине двора, спрятавшись за новым панельным гигантом. Четырнадцатая квартира оказалась на третьем этаже во втором подъезде. На мой звонок, как я и ожидала, никто не отозвался. Теперь предстояло пообщаться с соседями из тринадцатой, где, судя по звукам, кто-то был.
Я позвонила и приготовилась к продолжительным убеждениям через замочную скважину в том, что не представляю никакой опасности — в наше человеколюбивое время открывать дверь незнакомым людям перестали даже идиоты с подтвержденным медицинским диагнозом — но дверь распахнулась. Не успела я удивиться такой доверчивости, как увидела рядом с хозяйкой квартиры, лет сорока на вид, огромную кавказскую овчарку, смотревшую на меня с нехорошим корыстным интересом.
— Извините, что не приглашаю войти, но у нашей девочки щенки, и она каждого незнакомого человека подозревает в покушении на ее малышей, вот и нервничает. Правда, мое солнышко? — женщина погладила собаку по голове.
«Солнышко» смотрело на меня взглядом, под которым хотелось замереть по стойке «смирно» и ни в коем случае не повышать голос, а лучше всего, вообще, разговаривать шепотом.
— Здравствуйте. Простите, вы давно живете в этой квартире? — спросила я хозяйку.
— Здравствуйте. С рождения, а почему это вас интересует?
— Да в соседнюю квартиру в 84-м Печерские въехали, я их ищу, точнее Александра с Алексеем. Вы не подскажете, где их найти?
— Знаете, я вам вряд ли смогу помочь. Они довольно замкнуто жили, мы почти не общались. Знаю только, что мальчики где-то в другом городе учились и сюда только летом приезжали. Здесь девочки жили.
— Какие девочки? — Ни о каких девочках я и слыхом не слыхала. Что за новости?
— А две сестренки. Лидия Сергеевна у них опекуном была. Они где-то осенью 92-го появились, а летом 96-го, как раз, когда мы сердцем выбирали и довыбирались, — хмыкнула она, — вышли замуж за Сашу с Лешей и уехали. А Лидия Сергеевна с мамой тоже попозже переехали куда-то. Они даже не все вещи перевезли, потому что я не видела, чтобы мебель выносили, так, коробки всякие, книги в основном. С тех пор квартира закрытая стоит. Никто там не живет.
— Скажите, а они никакого адреса или телефона не оставили. Мало ли что? Ну, трубу прорвет или еще что-то…
— Конечно оставили. У Павла же в приемной круглосуточное дежурство. Вот они и предупредили, что если что-то случится, нужно звонить туда, и сразу же кто-нибудь приедет.
— Так вы и Павла Андреевича знаете?
— А как же! Он сюда в 88-м приехал. Всем бы таких сыновей. Красавец, умница, вы бы слышали, как он играет на гитаре. Голос необыкновенный… Он для матери часто ее любимую песню пел. Ну эту… Эдит Пиаф… «Я ни о чем не жалею». А уж заботливый, кажется, ковриком матери под ноги лег бы, все к ней «мамуля, мамуля», как маленький. Для Саши с Лешей первый авторитет, бывало, только посмотрит, им и этого хватало…
Казалось, что этим дифирамбам конца не будет.
— Спасибо. Попробую поискать их по-другому, — я поспешила проститься.
Я приехала домой совершенно обессиленная. День выдался настолько тяжелый, что не хотелось ни есть, ни пить, ни спать. Наскоро покормив животинку, я рухнула на диван. От обилия информации голова просто распухла. Я решила последовать примеру Скарлетт О’Хара: «Я подумаю об этом завтра», и выпила снотворное.
ГЛАВА 4
Поднялась я на следующий день совершенно разбитая. Выспаться-то я выспалась, но голова у меня после того, как я снотворное выпью, по утрам совершенно дурная. Василис, чувствуя мое состояние, вел себя скромно и почтительно — не выставлял нахальных требований вроде завтрака и ритуального почесывания за ухом, а тихонечко сидел в кресле на кухне и ждал, когда до него дойдет очередь. А я полезла под контрастный душ. Я, конечно, верю в его живительную силу, но к такому издевательству над собой прибегаю крайне редко, только в силу острой необходимости. Уже на кухне, заваривая себе кофе, я посмотрела на календарь и от души чертыхнулась — Васька тут же оторвал голову от своей миски и с интересом на меня уставился — «Чего это ты?»
— А того, кошкин сын, — ответила я на его немой вопрос, — что хозяйка твоя окончательно заработалась! Сегодня же воскресенье, так что могла бы и не мучиться с утра пораньше, а позволить себе вполне заслуженный отдых. Например, на природу выбраться. Купаться, конечно, еще рано, — услышав это знакомое до отвращения слово, Васька, которому периодические стирки были явно против шерсти, съежился, втянул голову и стал быстро-быстро поглощать свой завтрак, чтобы поскорее куда-нибудь забиться. — Да не о тебе я, успокойся! — и, словно поняв меня, кот облегченно вздохнул. — А позагорать вполне можно было бы. Но я вчера узнала столько нового, что лучше всего по горячим следам сесть и все осмыслить. Да и микрофон у Чарова забрать надо, ну, да это дело недолгое.
Ну, что ж, Елена Васильевна, давай разбираться, что ты имеешь на сегодняшний день, предложила я самой себе, устроившись с кофе и сигаретой в своем любимом кресле и наблюдая за котом, который облопался до того (я нечаянно сыпанула ему в миску явно лишку), что умывался лежа, но даже и так языком по лапе не всегда попадал, потому что и глаза слипались, и голова сонно падала набок.