Безумная погоня

При чем здесь его ошибка? И разве она должна ухаживать за ним? Почему он сам не пытается соблазнить ее?
И тут ей отчаянно захотелось его поцеловать. Вернее, ей хотелось, чтобы он поцеловал ее, и, похоже, такой шанс у нее еще имелся, пока Эсме не утащила его за собой. К несчастью, Беата никак не могла заставить себя послать ему хотя бы один из своих обольстительных взглядов из-за окончательно парализовавшего ее смущения.
Они, наверное, так и стояли бы перед жующим козлом вечно, если бы Беата неожиданно не услышала свой голос.
— Я подумаю на эту тему, — кое-как пролепетала она.
— Что-то я не совсем понял, что вы сказали…
— Ну, то есть я сегодня решу, стоит вас добиваться или нет, — с трудом выдавила она.
— Вот и отлично.
Каков наглец! Фэрфакс-Лейси вел себя так, словно они обсуждали поездку на пикник. Беата не могла придумать, что еще они могли сказать другу друг, поэтому быстро распрощалась и, ткнув зонтиком в камень, имевший несчастье оказаться на ее пути, направилась к дому.
Сегодня она час потратит на купание, два — на одевание и все остальное время — на макияж. Так или иначе, она все равно соблазнит этого мужчину. Бог видит, соблазнит, если, конечно, он вообще поддается соблазну.
 
Глава 26
ОПЫТ, КОТОРЫЙ ОТДЕЛЯЕТ ЛЕДИ ОТ ПРОСТО ЖЕНЩИН
Эсме неподвижно смотрела в окно гостиной на поздний весенний снег. В хлопьях белых снежинок желтые крокусы, что росли у дома, выглядели бледными и заброшенными. А может, это ей только казалось, оттого что ее саму бросили? Или бросила она? Вот уж правда, теперь сам черт не разберет!
Комедия ошибок, составившая сюжет этого собрания аристократов в загородном доме, невольно будоражила ее воображение. В глазах всех она и мистер Фэрфакс-Лейси собирались пожениться, но точно так же все знали, что Хелен крутит роман все с тем же мистером Фэрфаксом-Лейси, хотя мужа Хелен это, похоже, ничуть не взволновало. На следующее утро граф собирался уезжать, и, насколько Эсме могла судить, он с удовольствием ругал Хелен по поводу переложения Бетховена и не обращал никакого внимания на Фэрфакса-Лейси, щедро осыпавшего его жену комплиментами.
Сегодня боль в пояснице донимала Эсме пуще прежнего, так что она едва могла стоять, и поэтому даже не оглянулась, когда дверь за ее спиной отворилась.
— Привет, — только и сказала она, в очередной раз удивляясь тому, как тонко настраивался ее слух на звук его шагов, которые она различала среди шумов, производимых еще двумя дюжинами людей, обитавших в доме.
Себастьян остановился за ее спиной и, ни слова не говоря, прижал пальцы к чувствительным точкам на болевшей пояснице, отчего боль сразу же отступила.
— Не шевелись, — ласково произнес он. — Скажи только, как там поживает наш малыш?
— Я получила письмо от матери, — негромко сказала Эсме и, обернувшись, встретилась с ним взглядом. — Фанни обещает, что приедет погостить. Как это мне ни противно, но я вынуждена выразить маркизе Боннингтон благодарность — ведь это все ее работа. Себастьян прищурился. Неужели Эсме не понимает, зачем его матери понадобилось совершать этот акт благотворительности?
— Моя мать сделала это не из добросердечных побуждений, — уверенно произнес он.
— Да знаю я, знаю. — На ее лице появилась улыбка. — И все равно я рада, что мама приедет…
— Чтобы убедиться в одном: что ты действительно выходишь замуж за мистера Фэрфакса-Лейси. А если ты снова ее разочаруешь, она отшвырнет тебя, словно горячую картофелину.
— Что ж, возможно, я ее не разочарую, — заметила Эсме ледяным тоном.
Себастьян фыркнул:
— Твоя мать относится к числу женщин, которые найдут к чему придраться, даже если ты станешь монашкой.
— Но я хочу быть благопристойной и буду такой, — упрямо сказала Эсме. На этот раз ее душа не лежала к спору, и к тому же у нее слишком сильно болела спина.
— Ты только притворяешься, что не любишь меня. Какая же ты лицемерка, Эсме. Но знай, ты совершаешь страшную ошибку.
— Просто я плохо себя чувствую, — пролепетала Эсме. Она сказала это не только потому, что не желала думать об оскорбительном комментарии Себастьяна; от нестерпимой боли в спине ей казалось, что она слышит его голос сквозь туман или вату. — Думаю, мне лучше пойти к себе.
В этот момент дверь открылась, и в комнату ввалилась толпа веселых, шумных гостей дома.
Взглянув на Эсме, леди Боннингтон громко объявила:
— Я склонна думать, что леди Ролингс готовится произвести ребенка на свет прямо сейчас!
Арабеллу охватила легкая паника.
— Ну так скажи скорее бедной девочке, что ей делать!
— Не прикидывайся большей идиоткой, чем тебя сделала природа! — прикрикнула леди Боннингтон. — В первую очередь ей нужно удалиться к себе в комнату.
В следующую секунду Себастьян оттеснил Арабеллу в сторону.
— Ступай наверх, — приказал он голосом, каким мог говорить лишь очень близкий человек. Прежде чем Эсме успела возразить, он поднял ее на руки и направился к лестнице, всем своим видом демонстрируя, что отлично знает, куда идти.
— О! — Эсме вцепилась в его руку, и ее тело сотрясла яростная дрожь.
— Скорее зовите акушерку! — рявкнул Себастьян через плечо, направляясь в одну из свободных спален, где Эсме ждала постель, специально подготовленная для такого случая.
— Постой! — воскликнула она, когда он собирался уложить ее на кровать. — Постой, черт подери!
По ее телу прокатилась вторая волна дрожи. В комнату ворвались Арабелла, Хелен, маркиза Боннингтон и сразу три горничные.
— Вот и хорошо, Боннингтон, — важно сказала Арабелла. — Поскорее уложите мою племянницу на постель, а дальше мы и сами справимся. Акушерка с минуты на минуту будет на месте. А ты, Эсме, постарайся придержать ребенка до ее прибытия.
— Не будь гусыней! — Леди Боннингтон придвинулась ближе к кровати. — Пройдут часы, прежде чем ребенок родится.
— Господи, я надеюсь, все произойдет куда быстрее! — застонала Эсме.
— Что ж, посмотрим. — В голосе маркизы послышались нотки сочувствия.
Наконец Эсме позволила опустить себя на кровать и только после этого отпустила руку Себастьяна. Склонившись над ней, Себастьян поцеловал ее в лоб, а когда он ушел, ей сразу захотелось плакать, и только новый приступ боли, потрясший Эсме с головы до ног, отвлек ее внимание.
— Вот проклятие! — выкрикнула она и схватила руку Арабеллы.
Когда боль отступила, Эсме бессильно откинулась на подушки.
— Богохульство никогда еще не помогало облегчить страдания, — заметила леди Боннингтон. — Еще моя матушка говорила, что разница между леди и простолюдинкой заключается в том, что леди принимает боль без упреков.
Но Эсме словно не слышала ее.
— Сколько еще будет таких приступов? — спросила она у акушерки, как только та вошла в комнату.
Миссис Плак была дамой неохватной комплекции и, конечно же, все знала о «естественном ходе вещей», как она выражалась.
— Понимаю, вам сейчас нелегко, — сказала она, суетясь вокруг с ворохом полотенец. — Но ваши бедра позволяют надеяться, что все пройдет достаточно гладко. — Она хмыкнула и, прищурившись, осмотрела роженицу. — Мы не должны мешать естественному ходу вещей — это все, что я могу вам сказать.
— Моя племянница отлично справится с этим, не сомневайтесь, — объявила Арабелла. — Принеси мне мокрую салфетку! — гаркнула она одной из горничных. — Эсме, дорогая, ты раскраснелась, как свекла, дай я протру твой лоб.
— В свое время у меня это заняло шесть часов, — пробасила леди Боннингтон.
Эсме немедленно решила, что непременно родит ребенка менее чем за шесть часов, поскольку столь длительной пытки она точно не переживет.
— О, — простонала она, — это снова приближается.
Арабелла торопливо отбросила мокрую салфетку в сторону, и Эсме впилась ей в руку. Подкатившая волна подхватила ее и закрутила в стремительном водовороте, заставляя ловить ртом воздух.
— Что-то мне это не нравится, — прохрипела Эсме, улучив момент.