Влюбленная герцогиня

Маркиз бросил на Эсму уничтожающий взгляд, но почел за лучшее промолчать, а Джина встала, решив заставить своего жениха нарушить еще несколько святых установок.
— О Боже, я думаю, вы правы, — сладким голосом произнесла она. — Я позволила себе выпить немного больше, чем следовало, и хочу на воздух. Здесь слишком душно!
Боннингтон поднялся вместе с ней, и она, поймав взгляд Эсмы, улыбнулась.
— Продолжайте без нас, — сказала Джина. — Не знаю, когда мы вернемся. Меня страшно угнетает… духота!
Карола подавила улыбку, Эсма расхохоталась, а Берни в замешательстве оглянулся и спросил:
— Что? Что такое?
Они спустились по лестнице в большую гостиную, оттуда вышли через открытые французские двери в сад. И едва достигли выложенной дорожки, Боннингтон сразу остановился, но Джина потянула его за руку.
— Давай погуляем, Себастьян, — нежно предложила она.
Маркиз высвободил руку и взглянул на спутницу. Джина испугалась, увидев, что его рот превратился в сжатую линию. Это все из-за Эсмы, которая довела Себастьяна до белого каления своими ехидными высказываниями.
— Не знаю, чего ты добиваешься, — холодно произнес он, — но я очень не люблю быть объектом насмешек.
— Мы не смеялись над тобой, — запротестовала Джина.
— Нет смеялись! И ты, и леди Перуинкл, и эта проститутка Эсма Роулингс!
— Не смей так ее называть!
— Разговор начистоту иногда бывает полезным, Джина. Твои подруги хуже самых отъявленных кокеток, каких можно встретить среди знати.
Джина закусила губу.
— Себастьян, а тебе не кажется, что ты не в меру суров?
— Ты хочешь сказать мелочен? Ты, очевидно, жаловалась им на мой педантизм! Но смею тебе заметить, что в обществе людей с хорошими манерами я не считаюсь педантом. Только разумным человеком в противоположность распутникам.
— Я не жаловалась на тебя, — ответила Джина, подавив угрызения совести. — Просто мои подруги обладают прекрасным чувством юмора, вот и все.
— Прекрасным или развязным? Знаешь, многие люди вообще не желают признавать Эсму Роулингс.
— Что несправедливо, ведь так? — рассердилась она. — Это люди, которые раболепствуют перед ее ужасным мужем, а Эсму представляют лишь в черном свете, много хуже, чем она есть на самом деле.
— Посмотри мне в глаза и скажи, что у нее с Берни Бардеттом нет интимных отношений.
— У нее с Бардеттом нет интимных отношений! — закричала Джина.
— Возможно, пока нет, — скривил губы Боннингтон. — Но он никуда не денется.
— Нет, Себастьян, не говори так об Эсме! Ты говоришь вещи…
— Какие? Которые ты не желаешь слышать?
— Да. Которые я не желаю слышать.
— Так все говорят, — решительно заявил маркиз. — Она — проститутка, ты сама это знаешь.
Побелев, Джина пристально посмотрела на жениха.
— Значит, я тоже проститутка! — выпалила она. — Потому что мой муж сбежал и бросил меня, как поступил с Эсмой и ее супруг. Я флиртую с тобой, как и Эсма с Бардеттом.
— Совершенно разные вещи, — поморщился Боннингтон. — Она соединяется с друзьями в постели, а ты, моя дорогая, невинна.
— Она этого не делает, — вспыхнула Джина.
— Ну, возможно, не в постели, тогда в саду.
— Эсма не позволит мужчине…
— Красивые сказки, — с презрением ответил Себастьян.
— Ты когда-нибудь слышал, чтобы кто-то говорил, что он ее любовник?
— Джентльмены не болтают о женщине, с которой спят!
— Прекрати! Немедленно прекрати. Ты не имеешь права говорить подобные вещи.
Глубоко вздохнув, Боннингтон огляделся, но, к счастью, никто не последовал за ними на террасу.
— Может, вернемся в дом, ваша светлость? — Он подал ей руку.
Однако Джина медлила.
— Я не люблю злиться на тебя.
И что он должен был ей ответить на это? Она подошла ближе.
— Я бы хотела немного прогуляться.
— Знаешь, после вчерашнего я поклялся не совершать с тобой никаких прогулок.
Джина молча протянула руку, зеленые глаза блестели в лунном свете.
— Ты колдунья, — вздохнул маркиз.
Они дошли до маленькой рощицы и остановились. Ее руки легли ему на жилет, потом без обиняков скользнули по груди вверх к его шее.
— Не делай этого! — резко произнес Боннингтон. — Мы не должны выходить за рамки на этой стадии наших взаимоотношений.
— Поцелуй меня, — прошептала она. — Пожалуйста.
Он наклонил голову, теплые губы коснулись ее рта, но руки не обняли ее, и когда Себастьян отстранился, Джина поймала его взгляд — спокойный, без малейшего намека на желание.
— Что случилось?
— Ты совершенно забыла о приличиях? Я не хочу целоваться с тобой в роще. Ты моя будущая жена, а не моя проститутка. Все эти тайные обжимания в темноте оставь своим распущенным подругам!
В ней опять начала подниматься злость, но Джина подавила ее.
— Когда ты ведешь себя подобным образом, Себастьян, — медленно сказала она, — возникает ощущение, как будто ты хочешь не меня, Джину, а лишь хочешь жениться на ее светлости герцогине Гертон.
— Конечно, я хочу жениться на тебе, Джина! Но ты мне слишком дорога, чтобы обращаться с тобой как с легкомысленной женщиной.
— Поцелуй меня, — продолжала уговаривать она. — Никто еще не терял невинность от поцелуя.
В очередной раз вздохнув, Боннингтон исполнил ее желание. Сначала их поцелуй был только соприкосновением губ, но затем, когда его тело пробудилось от ощущения прижавшегося к нему женского тела, поцелуй стал настоящим. Маркиз крепко обнимал ее, а пальцы Джины нежно гладили его лицо.
— Этого достаточно? — спросил он, убрав руки.
— Конечно, — согласилась она. — Вернемся в дом? Боннингтон мило улыбнулся и ответил:
— Да!
Ответил, по мнению Джины, с излишней готовностью. Ладно, он заслужил возвращение. Когда они поженятся, все станет по-другому. Она не будет чувствовать себя охотником, преследующим оленя. Когда они поженятся, он будет свободен в проявлении своей любви к ней… даже если ограничится только их спальней.
Они уже подходили к дому, когда Боннингтон вдруг остановился.
— Надеюсь, ты знаешь, что я хочу жениться на тебе, — повторил он.
— Я знаю.
Маркиз прикоснулся к ее щеке.
— Я действительно хочу, чтобы ты стала моей женой. Я только не хочу губить твою репутацию, вот и все.
— Я понимаю, Себастьян, — улыбнулась она.
Они вошли в зал к началу контрданса и сразу заняли свое место рядом со смеющейся, раскрасневшейся Каролой. Всякий раз, когда фигура танца возвращала Джину к жениху, она так соблазнительно улыбалась, что у Себастьяна запылали уши.
— Джина! — яростно прошипел он.
— Что означает… любить? — невинно продолжала она. А как она смотрела на него! По мнению Боннингтона, в ее глазах была откровенная страсть.
— Джина, вдруг тебя кто-нибудь увидит?
Она хихикнула, и Себастьян впервые осознал, что его невеста действительно выпила слишком много шампанского. Тут он передал ее следующему партнеру, а когда снова взял за руки, Джина откинула голову, и рыжие волосы упали на ее обнаженные плечи.
— Почему ты должна выглядеть настолько… настолько соблазнительной? — Отчего-то вся ее манера поведения взбесила его.
Она взглянула на свое платье из тонкого шелка с темно-розовой отделкой.
— Слишком глубокий вырез, не так ли? — признала она.
— Да! — воскликнул Себастьян.
— Я чувствую, в последнее время ты постоянно сердишься на меня. Это платье не более смелое, чем туалеты других женщин.
Она была права.
— Извини. Все потому… потому, что ты станешь моей женой. И я бы хотел быть единственным, кто восхищается твоей грудью.
Последняя фигура контрданса опять соединила Джину с женихом.
— Глупый, конечно, ты будешь единственным, — нежно сказала она, касаясь пальцем его щеки, и с лукавой улыбкой прошептала: — Обещаю устраивать для тебя закрытые просмотры.
Камден Уильям Серрард, герцог Гертон, вошел в бальный зал и нетерпеливо огляделся, надеясь увидеть Джину, но ее нигде не было. Перед ним двигались танцующие пары, среди которых ему сразу бросилась в глаза великолепная молодая дама, смеющаяся над своим мужем. Когда она, будто цветок к солнцу, тянулась к мужчине, все ее тело выражало такую страсть, что Кэм почувствовал ожог в груди. Потом она вдруг откинула голову, рыжие волосы шелковым водопадом упали ей на плечи и заструились по спине. — Боже мой, кто эта прекрасная женщина? — поинтересовался он у стоявшего рядом Стивена.