Древний свет

В тридцати милях мерцающее море. Поразительно: эта земля, несомненно, расположенная внутри «суши», с такой высоты кажется прибрежной. Каналы кажутся узкими лентами, каждый изгиб которых отчетлив, как контуры карты. Не видно никакого города, но я знаю, как легко потерять его при обзоре посредством антенн.
Я закрепила на себе крест-накрест аварийные ремни безопасности, повернулась, чтобы обратиться к Дугу. «Челнок» входил в схему посадки, описывая левые виражи. Длинный и постепенный, сжимающийся вираж…
Я не закричала. Условности сдерживают даже в данных обстоятельствах, возможно потому, что такие обстоятельства нелегко осознать, когда они возникают. Я бросила взгляд на Ишиду, на землю под нами, снова на девушку; но «челнок» не замедлял движение, он ускорялся.
Ее пальцы проворно мелькали по органам управления.
— Мы идем слишком быстро, — предупредила я как можно более спокойно; сейчас нельзя было отвлекать ее внимание, а мне хотелось закричать: «Выводи из пикирования! Вытащи нас отсюда!»
Медленный разворот, вжимающий меня в кресло, настойчивое давление, выбрасывающее меня с траектории виража. Почему я думала, прежде чем когда-то полететь, что не почувствую этой силы, тянущей вниз? Ничего между мной и землей. Пустой воздух. Большую часть человеческого тела составляет вода: когда «челнок» выполнял вираж, я почувствовала ее, реагирующую на силу притяжения, поднимающуюся, как прилив.
Онемев, я думала: «Остановите эту проклятую штуку…»
«Челнок» круто спускался, все еще по кривой, и изображение на головизоре внезапно пропало. Быстро, быстрее. Ускорение толкнуло меня обратно в кресло, в моей голове распухал бросающий в жар страх, было такое ощущение, словно под моей кожей заключалось некое безграничное давление. В одно и то же время я думала: «Мы терпим аварию, вот оно», «Я всегда знала, что это случится» и «Но я не испугалась по-настоящему — почему же?» Сила тяжести вдавила назад, пригвоздила меня. «Челнок» становился на дыбы и грохотал под ногами, слышался ужасный скрежещущий звук, у меня перехватило дыхание.
Скольжение, это неуправляемое погружение…
Что-то ударило снизу в пол. Кабину сильно встряхнуло. Я услышала треск, ощутила скольжение в сторону — обеими руками вцепилась в кресло — и сильное торможение бросило меня вперед, затем назад. А затем — скрежет и остановка.
— Боже! — произнес Дуглас Клиффорд.
Словно по сигналу все задвигались и заговорили. Я с силой сдернула ремни безопасности, восстановила координацию движений и встала. Раскрылась ирисовая диафрагма выхода. Я вышла, спотыкаясь, наружу следом за Дэвидом Осакой.
— …да…
— …мы сели, мы…
— О, Боже!
Все замолчали, затем, осознав происшедшее, вновь обрели дар речи.
Горячий ветер ударил мне в лицо, я спотыкалась на глинистом сланце под ногами, скользком, сухом и коварном. Открытое пространство, небо над ним. У меня дрожали руки, но лишь слегка. Белый дельфинообразный корпус летательного аппарата…
— Вы не можете себе представить, что за штуку мы выкинули! — пораженно и ликуя воскликнул Дэвид. — Вы не можете себе представить…
— Что…
Находясь в безопасности, я могу смотреть, спрашивать: где мы пересекли этот важный барьер между безопасностью и опасностью? Когда обычный день стал необычным?
Вот то место, где мы ударились, перескочив через склон, образованный сланцевой глиной, изборожденный и изрезанный расщелинами (если бы мы ударились здесь ), и через скалистую вершину (неужели мы прошли так близко к ней?) , а там — «челнок», по-пьяному повернувшийся у подножия небольшой возвышенности.
Дэвид и Прамила крепко прильнули друг к другу, хлопая один другого по спине, на их лицах нельзя было различить панику и восторг. Дуг опять сказал:
— Что?..
Большой паники, какая могла ожидаться, не было. Я чувствовала небольшую дрожь, которая вскоре прекратилась, и пришло ощущение какой-то легкости, сменившееся затем сильной тошнотой.
Они влюбились в эту сияющую тень, Смерть…
Кассирур, мы можем понять их лучше, чем когда-либо вы.
Это длилось лишь мгновение, затем вновь заявил о себе естественный человеческий страх. И потрясение: мне не следовало испытывать такое чужеродное чувство.
Сопереживание не есть высоко ценимый дар.
— Линн!
— Ага…
— Все навигационные системы отключились! — сказала Прамила Ишида, освободившись, наконец, из объятий Дэвида. — Внезапное полное прекращение радиоприема — несколько последних секунд мы летели вслепую .
Она улыбалась, все почтительное отношение и спокойствие исчезли. Ее желтоватое лицо блестело от пота. Она не пыталась оправдываться, будучи очень уверена в себе. В таких ситуациях даже невиновные заявляют о своей невиновности.
Горячее безмолвие, ничего кроме солнца, пылающего на земле. Мои глаза болели, свет чужого солнца был слишком жесток для незащищенных человеческих глаз. Сквозь слезы я видела наши четыре черные тени на сланцевой поверхности. Бурый сланец в оранжевых пятнах, галечник призматической формы, плоские слои горной породы… ее резкие контуры. Изнемогая от пота под этим раскаленным небесным куполом, с пересохшим горлом, испытывая голод, я почувствовала изменение: Орте на мгновение стала лишь Карриком V . Разобщение, измена.
— О Боже! — с мрачным лицом повторил Дуг.
Эта секунда, когда «челнок» проваливался подо мной, это долгое пикирование, похожее на падение ястреба, суть ощущения, запечатлевшиеся на клеточном уровне, но не в сознательной памяти. Я помнила, как это произошло, но было ощущение, близкое к удовлетворению: «Это худшее, что только может случиться, и оно случается; ничего хуже со мной уже не будет». И, как ни парадоксально, я знала , что не умру.
С одежды, с волос стекало, искрясь, статическое электричество. По всему горизонту непрерывно вспыхивали зарницы. Я повернулась к Дугу, чтобы поговорить с ним, и не смогла; мышцы горла сковал паралич, язык во рту распух. Это знание — лишь отказ от чего-то живого, чтобы поверить, что оно может умереть.
А как мы попадем отсюда в Махерву — или куда-нибудь? Этот «челнок» не сможет подняться.
Пребывая между страхом и жалостью к себе, я подумала: «Мы намеревались сделать это так просто. Подлететь на „челноке“ к ближайшему от Кель Харантиша соединению каналов, совершить визит в поселение, задать вопросы…»
Теперь мы остановились, еще не начав.
Невозможно стоять снаружи незащищенным от жары, но кабина «челнока» вызывала клаустрофобию. Я отпила маленькими глотками безвкусной жидкости из баллона с водой и прислонилась к раме открытого выходного люка. Прошло несколько часов. Казалось, должна была быть полночь, однако Звезда Каррика клонилась лишь к позднему полудню, и свет ее все еще обжигал. Я провела пальцем под щитками для глаз, чтобы стереть пыль, и выглянула на ландшафт, окрашенный в тона сепии.
Земля была золотой. Ничто не двигалось на широкой равнине: ни животное, ни насекомое. Это была невозделываемая земля. Ничего, кроме сухой земли. Только на северо-западе, вокруг Касабаарде, есть ящерицы с гребнеобразными спинами, вьючные животные, называемые бренниор , и поля арниака и дел'ри .
— Вот, возьмите, — произнес Дуг, передавая мне поясную кобуру. Я застегнула ее у себя на талии и вынула акустический парализатор СУЗ-IV — один из немногих видов ручного оружия, который выглядит внушительно в дотехнических мирах. И, приведенный в соответствие с биологическими параметрами для случаев его применения, он иногда представляет собой обоюдоострый меч.
— Орбитальная станция уже установила наше местонахождение?
Он пожал плечами.
— Еще нет. Прамила говорит, что может пробиваться к ним в течение тридцати процентов времени.
Я положила руку на приклад СУЗ-IV — Согласованный Усиленный Звук имел оригинальную конструкцию и был устройством связи, но не оружием. Технология изменчива.