Нежнее шелка

— Я не причиню ему вреда.
Сунскоку слегка улыбнулась:
— Он с тобой быстро расправится, вздумай ты угрожать. Даже с помощью твоего же вакидзаси [8].
Тама сузила глаза:
— Пусть только попробует.
— Вызывающее, надо сказать, поведение со стороны крестьянина, которому меч-то даже носить не положено, — заметила Сунскоку с насмешкой.
— Мир быстро меняется, — отрезала Тама.
Хотя в голове у Сунскоку помимо намерений матримониальных имелись и другие планы, она призадумалась. Очевидно, молодая особа с произношением, присущим образованным северянам, считает, что подходит Хью-сама, знатоку бусидо [9].
— Если ты намерен выяснить, какие пороки свойственны капитану, — заметила она небрежно, — то знай — он предпочитает женщин, а не мальчиков. — Хотя даже в тусклом свете внутреннего фонаря ясно, что перед ней отнюдь не мальчик.
— Какая удача!
— Должно быть, ты его не знаешь, иначе не сказал бы так.
Сунскоку снова заученно улыбнулась. Молодая особа, как видно, высокого рода, хоть и переоделась в простолюдина. Однако есть повод вникнуть в размышления, тем более если учесть акцент ее да и недавние бои на севере и присовокупить к тому интерес к капитану.
— Заниматься любовными делишками я предоставляю тебе.
— А это удача для меня! — промурлыкала Сунскоку. — Он такой могучий мужчина! Если ты, конечно, понимаешь, что я имею в виду, — добавила она с лукавой усмешкой. — Умеет дарить наслаждение! — Она подняла брови и закатила глаза. — От варвара трудно ожидать подобных подвигов и знания тонкостей в любовных играх.
Лицо Тама вспыхнуло.
— Бедный мальчик, я тебя смутила, пожалуй.
— Ничуть, — солгала Тама, выглядывая за шторку. Она предпочла не обсуждать интимные подробности.
— Не так уж ты молод для любовных игрищ. Насколько я понимаю, — прошептала Сунскоку, — деревенские обычаи… как бы это сказать… дики и грубы до крайности. Ты, конечно, вряд ли…
— Почему мы попали на Куробики? — резко перебила ее Тама, с тревогой заметив улицу, на которую их доставили.
— Здесь живет Хью-сама.
Тама удивилась, что американцу позволено входить во владения самураев и даймё.
— У него, наверное, хорошие связи и покровители, — сказала она, стараясь говорить спокойно, хотя пульс забился быстрее. Теперь, когда городские владения проигравших кланов были конфискованы императорскими войсками, в этих кварталах жили только ее враги.
— Конечно. Он полезный союзник. Друзья капитана, которые получают выгоду от его стараний, принадлежат к высшим кругам в новом правительстве.
Значит, во время войны он сотрудничал с обеими сторонами. Мысль эта насторожила ее, ведь она вознамерилась вручить ему свою жизнь.
Да можно ли доверять ему? И до какой степени? Может ли он выдать ее за вознаграждение? Не стоит ли предложить ему больше? Или лучше выскочить из паланкина, пока еще есть возможность?
Прикинув расстояние до шторки, она изготовилась к прыжку, как вдруг носильщики остановились перед освещенными факелами воротами. Мгновение — и дверь распахнулась, а Красная Борода преградил своей тушей всякую дорогу к спасению.
— Капитан ждет тебя! — проревел Пэдди Макдугал. Он не одобрял способа, которым Хью лечился от житейских неурядиц.
Капитан пил уже почти две недели, как это и случалось каждый раз в ноябре. И причина для тоски у него в общем-то была. Четыре года назад в этот месяц плантацию его захватил проходимец-северянин, а жена его сбежала с полковником-янки, корабль же его получил бортовой залп и чуть не был потоплен у Уилмингтона в Северной Каролине. Хотя Хью ведать не ведал о трагических переменах в своей жизни вплоть до того, как главнокомандующий армией южан сдался генералу Гранту в здании суда Аппоматокса в 1865 году. К тому времени новый владелец Индиго-Хилл оформил право собственности на плантацию Хью, а Люсинда расположилась в превосходном особняке в Бостоне, где и наслаждалась роскошной жизнью со своим богатым мужем.
Пэдди был с Хью, когда тот ворвался в дом своей бывшей жены в Бостоне, требуя объяснений, и был с ним, когда капитана вышвырнули на улицу десятеро дюжих молодцов, именующих себя лакеями.
— Он со мной, — спокойно пояснила Сунскоку Пэдди, который нахмурился, увидев, что вслед за гейшей выкарабкалась Тама. — Хью-сама не станет возражать.
На сей счет она была абсолютно права. Хью сейчас безразлично почти все, лишь бы не кончился любимый бурбон.
— Поступай как знаешь. — Пэдди кивнул в сторону ворот. — Он в доме.
 
Глава 3
Когда обеих женщин ввели в спальню Хью, он не шелохнулся и никак не показал, что заметил их появление. Пожав плечами, слуга вышел, задвинув за собой дверь и оставив гостей в холодной комнате, где в нос шибал густой запах виски.
Капитан стоял у раздвинутого окна, прищурив глаза от ветра, его халат и волосы развевал свежий ветер с залива Эдо. Недовольный, пьяный — или, пожалуй, не настолько пьяный, чтобы заглушить свое горе, — он спрашивал себя, что делает так далеко от дома. А ведь на самом-то деле у него и дома никакого нет, с горечью вспоминал он. Значит, нет причин не напиваться.
Залив окружен мглистыми горами, поросшими соснами, луна сияет в ореоле, городские огни образовали мерцающий ковер — восхитительное зрелище. Но недели пьянства и разлагающее чувство горечи и унижения ослабили в нем тонкие эмоции, и красота природы оставляла его равнодушным. Угрюмые воспоминания саднили его ум разочарованием, все прошлые и настоящие огорчения язвили душу едкой обидой. Так что ему не до великолепных пейзажей и серебряных лун.
Если бы груз пришел в Осаку вовремя, он теперь был бы далеко в открытом море, скорбно размышлял капитан. А если бы война в северных пределах так не затянулась и новое правительство не сеяло смуту, его, Хью, ежегодный пьяный угар не имел бы места и отупение от алкоголя испарилось бы в море, в уединении каюты. Но вот теперь он в проклятом чужом городе. Из-за торговцев шелком, войны и политических амбиций некоторых кланов пришлось менять планы, и вот пожалуйста — он пребывает в отвратительном настроении.
Честно говоря, он не уверен, что сегодня ночью ему понадобится женщина. В таком состоянии, считал он, никому нельзя себя доверить.
В соответствии с ритуалом Сунскоку должна стать на колени и склониться до пола, пока клиент не попросит ее подняться, но иностранцы против этого, поэтому гейша оставалась стоять, спрятав руки в рукава кимоно, а лицо ее застыло в любезной маске.
Ее услужливость покоробила Тама, благородную дочь даймё. Она окинула взглядом простую спальню и широкоплечую фигуру капитана, заметила рисунок хризантемы — ныне запретный для всех, кроме членов императорской семьи, — четко проступающий на спине его халата, и задалась вопросом: то ли не знает, то ли не желает знать, что нарушает императорский эдикт?
Гейша, стоявшая с ней рядом, являла собой воплощение бесконечного терпения, и не подстегни Тама собственные обстоятельства, она оценила бы утонченные манеры вышколенной особы. Жизнь ее, однако, в опасности, и Тама вежливо кашлянула. Никакой реакции. Переступив с ноги на ногу, она кашлянула погромче.
Сунскоку повернула голову, строгим взглядом призывая к молчанию.
Не зная, обижаться или признать правоту гейши, Тама предпочла взять инициативу в свои руки.
— Капитан Драммонд! — сказала она решительно. — Мне необходимо переговорить с вами о неком деле! Могли бы вы уделить мне время?
Услышав бодрый, четкий и безукоризненный английский, Хью круто развернулся, вероятно, вообразив после двух недель непрерывного поглощения бурбона, что протяжное южное произношение Люсинды изменилось после пребывания в Бостоне. Но вместо голубоглазой блондинки, которая представлялась ему в мечтах, встретился с прямым взглядом дочери правителя Отари. Даже во хмелю, даже в свете фонаря, даже в ее смешном нищенском одеянии он сразу же узнал красавицу принцессу, с которой познакомился в Ниигате прошлым летом.