Запретный плод

Теперь в лице ее появилась краска, и много. От гнева.
– Она пойдет в полицию, – сказала я.
– Вам выбирать.
– Извини, Кэтрин, но лучше будет, если ты ничего из этого помнить не будешь.
– Договорились! Мы уходим. – Она потянула меня за руку, и я не сопротивлялась.
Обри шевельнулся у нее за спиной.
– Посмотри на меня, Кэтрин.
Она застыла. Ее пальцы впились мне в руку, мышцы задрожали от неимоверного напряжения. Она боролась. Господи, помоги ей. Но у нее не было ни магии, ни распятия. А силы воли одной мало – по крайней мере против такого, как Обри.
Рука ее упала, пальцы обмякли. Воздух вырвался из ее груди долгим прерывистым выдохом. Она смотрела куда-то чуть выше моей головы, на что-то, чего я не видела.
– Прости меня, Кэтрин, – шепнула я.
– Обри может стереть у нее память об этой ночи. Она просто будет думать, что слишком много выпила. Но это не исправит сделанного.
– Я знаю. Единственное, что может разрушить власть Обри над ней, – это его смерть.
– Раньше она обратится в прах в своей могиле!
Я уставилась на него, на кровавое пятно на груди. И улыбнулась очень продуманной улыбкой.
– Эта царапина – везение, и больше ничего. Не становись слишком самоуверенной, – сказал Обри.
Самоуверенной. Хорошо сказано. Я еле удержалась от смеха.
– Я поняла угрозу, Жан-Клод. Либо я делаю то, что вы хотите, либо Обри закончит с Кэтрин то, что начал.
– Вы очень верно схватили ситуацию, ma petite.
– Перестаньте меня так называть! Что вы конкретно хотите?
– Я думаю, Вилли Мак-Кой вам сказал, чего мы хотим.
– Вы хотите, чтобы я расследовала убийства вампиров?
– Совершенно точно.
– Это, – я махнула рукой в сторону пустого лица Кэтрин, – вряд ли было необходимо. Вы могли меня пытать, угрожать моей жизни, предложить больше денег. Вы много чего могли сделать вместо этого.
Он улыбнулся, не разжимая губ.
– И на это ушло бы время. И позвольте мне быть откровенным: после всего вы бы все равно отказались.
– Может быть.
– А так у вас нет выбора.
В его словах был смысл.
– О’кей, я займусь этим делом. Вы довольны?
– Вполне, – сказал Жан-Клод. – Что будем делать с вашей подругой?
– Отправьте ее домой в такси. И мне нужны гарантии, что этот длинный клык ее не убьет в любом случае.
Обри рассмеялся – густой звук, оборвавшийся истерическим шипением. Он согнулся пополам от хохота.
– Длинный клык. Мне нравится.
Жан-Клод глянул на хохочущего вампира и заявил:
– Я даю вам слово, что она не пострадает, если вы нам поможете.
– Не обижайтесь, но этого недостаточно.
– Вы сомневаетесь в моем слове?
Голос его заворчал низко и жарко от гнева.
– Нет, но поводок Обри не у вас в руках. Если он не отвечает перед вами, вы его поведение гарантировать не можете.
Смех Обри затих в отрывистом хихиканье. Никогда не слышала, как вампир хихикает. Не самый приятный звук. Смех затих, и Обри выпрямился.
– Мой поводок никто не держит, девушка. Я сам – мастер.
– Ну, не надо преувеличивать. Тебе больше пятисот лет, и если бы ты был мастером, на сцене ты бы со мной разобрался сразу. Поскольку вышло, – я повернула руки ладонями вверх, – что ты этого не сделал, это значит, что ты очень стар, но ты не мастер и потому себе не хозяин.
Он зарычал горловым звуком, лицо его потемнело от гнева.
– Да как ты смеешь?
– Подумай, Обри, она оценила твой возраст с точностью до пятидесяти лет. Ты не мастер вампиров, и она это знала. Она нам нужна.
– Ее надо научить скромности.
Он шагнул ко мне, напрягаясь от гнева, и кулаки его сжимались и разжимались в пустом воздухе.
Жан-Клод встал между нами.
– Николаос ожидает, что мы привезем ее в целости и сохранности.
Обри остановился, зарычал, челюсти его щелкнули в воздухе. Зубы лязгнули с глухим злобным звуком.
Они глядели друг другу в глаза. Их воли вились в воздухе далеким ветром. От него покалывало затылок и вставали дыбом волосы. Первым отвернулся Обри, сердито моргнув.
– Я не буду предаваться гневу, мой мастер.
Он подчеркнул слово «мой», давая понять, что Жан-Клод не «его» мастер.
Я дважды сглотнула слюну, и этот звук показался мне громким. Если они просто хотели меня напугать, то работу проделали отлично.
– Кто это – Николаос?
Жан-Клод повернулся ко мне, и лицо его было спокойно и красиво.
– Не нам отвечать на этот вопрос.
– Что это должно значить?
Он улыбнулся, тщательно изгибая губы так, чтобы не показать клыки.
– Давайте посадим вашу подругу в такси подальше от греха.
– А что с Моникой?
Здесь он улыбнулся, показав клыки. Мои слова его искренне позабавили.
– Вы волнуетесь за ее безопасность?
Тут мне стукнуло – этот неожиданный девичник, на котором были только мы трое.
– Она должна была заманить сюда меня и Кэтрин!
Он кивнул – опустил и поднял голову.
Я хотела пойти обратно и дать ей в морду. И чем больше я об этом думала, тем эта мысль мне больше нравилась. И тут как по волшебству она вошла в разрез занавеса. Я улыбнулась ей, и мне было хорошо.
Она застыла в нерешительности, глядя то на меня, то на Жан-Клода.
– Все идет по плану?
Я шагнула к ней, Жан-Клод схватил меня за руку.
– Не трогайте ее, Анита. Она под нашей защитой.
– Клянусь вам, сегодня я ее пальцем не трону. Я только хочу ей кое-что сказать.
Он отпустил мою руку – медленно, будто не знал, стоит ли это делать. Я подошла к Монике вплотную, чуть не касаясь ее, и прошептала прямо ей в лицо:
– Если что-нибудь случится с Кэтрин, я увижу твою смерть.
Она криво улыбнулась, уверенная в своих защитниках.
– Они вернут меня обратно как одну из них.
Я почувствовала, как качнулась моя голова – чуть влево, чуть вправо, медленным точным движением.
– Я вырежу тебе сердце. – Я все еще улыбалась, наверное, просто не могла остановиться. – Потом я его сожгу и выброшу пепел в реку. Ты меня поняла?
У нее дернулось горло вверх-вниз. Кварцевый загар приобрел слегка зеленый оттенок. Она кивнула, глядя на меня, как на страшилище.
Я думаю, она мне поверила. Правильно сделала. Терпеть не могу зря тратить хорошие угрозы.
 
8
Я смотрела, как такси Кэтрин сворачивает за угол. Она не повернулась, не помахала, ничего не сказала. Завтра она проснется со смутными воспоминаниями, как повеселилась с подружками.
Хотелось бы мне думать, что она вне опасности, но это был бы самообман. В воздухе густо пахло дождем. Уличные фонари блестели на тротуаре. Воздух так тяжел, что дышать, казалось, было невозможно. Лето в Сент-Луисе. Отличное время.
– Мы пойдем? – спросил Жан-Клод.
Он стоял, сверкая в темноте белоснежной сорочкой. Если сырость его беспокоила, он этого не показывал. Обри стоял в тени возле дверей. Единственный свет на него падал с багровой неоновой вывески клуба. Он улыбнулся мне окрашенным в алое лицом, а тело было скрыто в тени.
– Слишком наигранно, Обри, – сказала я.
Улыбка его дрогнула.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты похож на Дракулу из малобюджетного фильма.
Он слетел по ступеням с тем непринужденным совершенством, которое присуще только по-настоящему старым. Уличные фонари осветили перекошенное лицо, сжатые в кулаки руки.
Жан-Клод встал перед ним и заговорил тихим успокаивающим шепотом. Обри отвернулся, резко пожав плечами, и заскользил по улице. Жан-Клод повернулся ко мне.
– Если вы будете продолжать его дразнить, он дойдет до точки, откуда я не смогу его повернуть. И вы умрете.
– Я думала, вам поручено доставить меня к этому Николаосу.
Он нахмурился.
– Так и есть, но я не стану жертвовать жизнью, защищая вас. Вы это понимаете?
– Теперь да.
– Отлично. Пойдемте?
Он показал рукой вдоль улицы, куда удалился Обри.