Капитул Дюны

Ребекка подняла глаза и взглянула в лицо самой смерти. Каким неприметным должно быть лицо, чтобы на нем лежал отпечаток такой угрозы.
Такие… такие ничем не примечательные черты. Почти обыкновенные. Такая маленькая фигурка. Все это только усилило чувство опасности. Какими силами должна обладать маленькая женщина, чтобы править этими ужасными людьми.
— Ты знаешь, почему ты здесь? — потребовала Великая Чтимая Матре.
— Мне сказали, о Великая Чтимая Матре, что вы хотели, чтобы я подробно рассказала о профессии Ясновидения и других делах на Гамму, — как можно более униженно ответила Ребекка.
— Ты спала с ясновидящим! — это было обвинением.
— Он умер. Великая Чтимая Мать.
— Нет, Лонго! — это относилось к помощнице, которая со стимулятором в руке рванулась вперед. — Эта несчастная не знает наших обычаев. Ну, отойди же в сторону, Лонго, где меня бы не раздражала твоя пылкость.
— Ты будешь говорить со мной только отвечая на мои вопросы, или когда я прикажу тебе, несчастная! — выкрикнула Великая Чтимая Матре.
Ребекка съежилась от страха.
Это был почти Голос. Будь настороже — прошелестел в голове Ребекки шепот Глашатая.
— Знала ли ты когда-нибудь о тех, кто зовут себя Бене Джессерит? спросила Великая Чтимая Матре.
Ну вот, началось!
— Каждый сталкивался с ведьмами. Великая Чтимая Матре.
— Что ты знаешь о них?
Так вот зачем они меня сюда привезли.
— Только то, что я слышала. Великая Чтимая Матре.
— Они храбры?
— Говорят, они всегда стремятся избежать риска, Великая Чтимая Матре. Ты достойна нас, Ребекка. Таков порядок этих шлюх. Камешек бежит по склону в предназначенный ему канал. Они думают, что ты не любишь нас.
— Эти Бене Джессерит богаты? — вопрос Великой Чтимой Матре.
— Думаю, они бедны по сравнению с вами. Чтимая Матре.
— Почему ты так думаешь? Не говори просто, чтобы доставить мне удовольствие!
— Но, Чтимая Матре, могли бы ведьмы послать огромный корабль с Гамму сюда просто для того, чтобы отвезти меня? И где эти ведьмы теперь? Прячутся от вас.
— Ну, так где же они? — потребовала Чтимая Матре.
Ребекка пожала плечами.
— Ты была на Гамму, когда от нас бежал человек, которого они называли Ваша? — спросила Чтимая Матре.
Она знает, что ты была там.
— Я была там, Великая Чтимая Матре, и слышала разные истории. Я не верю в них.
— Ты будешь верить в то, во что я прикажу тебе верить, несчастная! Что за истории ты слышала?
— Что он двигался со скоростью, незаметной для глаза. Что он убил многих… людей голыми руками. Что он украл корабль и улетел в Рассеивание.
— Верь в то, что он улетел, несчастная.
Смотри, как она боится! Она не может сдержать дрожи!
— Расскажи о Ясновидении! — потребовала страшная женщина.
— Великая Чтимая Матре, я не пониманию Ясновидения. Я знаю лишь слова моего Шолема, моего мужа. Если пожелаете, я могу повторить эти слова. Чтимая Мать задумалась, обвела взглядом помощников и советников по обе стороны от возвышения, которые уже начали проявлять признаки скуки и нетерпения. Почему она просто не убьет эту падаль?
Ребекка, увидев оранжевый огонь насилия в уставившихся на нее сотнях глаз, внутренние сжалась. И теперь воспоминание о муже, которого она всегда мысленно звала ласкательным именем Шоель, и его словах придало ей сил. «Полный талант» проявился в нем еще в детстве. Некоторые называли его инстинктом, но Шоель никогда не употреблял этого слова.
— Доверяй ощущениям, идущим из нутра. Вот что всегда говорили мои учителя.
По его словам это выражение было настолько приземленным, что зачастую отталкивало тех, кто приходил искать «эзотерических тайн».
— В этом нет никакого секрета, — говорил Шоель. — Это тренировки и упорный труд, как и все остальное. Ты задействуешь то, что они называют «малым восприятием», способность отслеживать малейшие изменения реакций человека.
Те же мелкие признаки Ребекка могла теперь различить в тех, кто в упор смотрел на нее. Они хотят моей смерти. Почему?
Великая любит показывать свою власть надо всеми, — помог советом Глашатай. — Она делает не то, чего хотелось бы другим, а то, чего, по ее мнению, они не хотят.
— Великая Чтимая Матре, — рискнула Ребекка, — вы так богаты, так могущественны. Конечно, же у вас найдется какое-нибудь место среди низших слуг, где я могла бы вам Пригодиться.
— Так ты хочешь поступить ко мне на службу?
Что за звериная ухмылка!
— Это осчастливило бы меня. Великая Чтимая Матре.
— Я здесь не для того, чтобы делать тебя счастливой.
— Тогда осчастливь нас. Дама, — Лонго спустилась на ступеньку вниз. -Позволь нам поиграть с…
— Молчать!
Ах вот как. Ошибкой было назвать ее интимным именем здесь перед всеми.
Лонго отпрянула, едва не уронив стимулятор.
Великая Чтимая Матре сверлила оранжевым взглядом Ребекку.
— Ты вернешься к своему жалкому существованию на Гамму, несчастная. Я не убью тебя. Это было бы милосердием. Увидев то, что мы могли бы тебе дать, ты проживешь свою жизнь без этого.
— Великая Чтимая Матре! — запротестовала Лонго. — Мы подозреваем, что…
— У меня есть подозрения на твой счет, Лонго. Отошли ее назад и живой! Ты меня слышишь? Или ты думаешь, что мы неспособны отыскать ее, если она нам понадобится?
— Нет, Великая Чтимая Матре.
— Мы следим за тобой, несчастная.
Приманка! Она рассматривает тебя как приманку, на которую можно поймать более крупную дичь. Интересно. У нее все же есть голова на плечах, и, несмотря на свою жестокость, она знает, как ее использовать. Так вот как она пришла к власти.
Весь обратный путь на Гамму, скорчившись в вонючем трюме на когда-то принадлежавшем Гильдии корабле, Ребекка размышляла над затруднительным положением, в котором очутилась. Конечно, эти шлюхи не ожидали, что она ошибочно истолкует их намерения. Но… может и ожидали. Лизоблюдство, раболепие. Они купаются в подобных вещах.
Она знала, что это понимание в равной мере происходило как от Ясновидения ее дорогого Шоеля, так и от советчиков с Лампадас.
— Ты аккумулируешь множество мелких наблюдений, воспринятых чувствами, но никогда не вышедших на поверхность сознания, — говорил Шоель. — Слитые в единое целое они способны сказать тебе многое, но не языком, не тем, на котором между собой говорят люди. В языке нет необходимости.
Ей подумалось тогда, что это одна из самых странных вещей, какие она когда-либо слышала. Но это было до ее собственной Агонии. Ночью в постели, защищенные и умиротворенные ночной темнотой и прикосновением любящей плоти, они действовали без слов, но и, делили слова.
— Язык заслоняет от тебя мир, — продолжает Шоель. — Что нужно, так это научиться читать свои собственные реакции. Иногда удается найти слова, чтобы описать их… иногда… нет.
— Никаких слов? Даже, чтобы задать вопрос?
— Так ты хочешь слов? Каких? Доверие. Вера. Правда. Честность.
— Это добрые слова, Шоель.
— Они не попадают в цель. Не впадай в зависимость от них.
— А на что полагаешься ты?
— На мои собственные внутренние реакции. Я читаю самого себя, а не людей, что стоят передо мной. Я всегда узнаю ложь, потому что к лжецу мне хочется повернуться спиной.
— Так вот как ты это делаешь! — она стучит кулачком по мускулистой руке.
— Другие делают это иначе. Я слышала, как одна женщина говорила, что она распознает ложь, потому что ей хочется взять лжеца за руку и пройти несколько миль, успокаивая его. Можно считать это чушью, но это срабатывает.
— Я думаю, это очень мудро, Шоель.
В ней говорит любовь, она не очень-то понимает о чем он говорит.
— Драгоценная любовь моя, — он укачивает ее как ребенка, -Ясновидящие обладают Даром, который, раз проснувшись, работает всегда. Прошу, не говори мне, что я мудр, когда в тебе говорит только любовь.
— Прости, Шоель. Но мне хочется знать все, что знаешь ты.
Он чуть сдвинул ее голову, так чтобы ей было удобнее.