Путь кинжалов
– Вы двое должны... – заговорила было Илэйн, потом закашлялась, заметив удивленно вскинутые брови Авиенды. Невозможно отослать Авиенду подальше от опасности и не навлечь тем самым на нее позора. – Я хочу, чтобы ты пошла с ними, – сказала она Бергитте. – И захвати Львицу. Мы с Авиендой по очереди поедем на ее мерине. Перед сном совсем неплохо пройтись.
– Если ты станешь обращаться с мужчиной и вполовину так же хорошо, как с лошадью, – с кривой ухмылкой заметила Бергитте, – он будет твой навеки. Лучше я посижу немного. И так уже сегодня верхом покаталась. Я у тебя не на побегушках. Мы можем ломать комедию на виду у сестер и перед другими Стражами, но нам-то с тобой лучше знать.
Несмотря на насмешливые слова, Илэйн чувствовала в них теплоту и симпатию. Нет, больше, чем симпатию. У Илэйн вдруг защипало глаза. Ее смерть поразит Бергитте в самое сердце – таковы узы Стража, – но осталась та не по обязанности, а по зову дружбы.
– Я очень рада, что у меня две такие подруги, – просто сказала Илэйн.
Бергитте ухмыльнулась, будто девушка сморозила какую-то глупость.
Но Авиенда, гневно вспыхнув, вперила взгляд в Бергитте, а потом поспешно перевела взор на колонну. Та еще не достигла первого холма, находившегося где-то в полумиле впереди.
– Лучше подождать, пока с глаз не скроются, – произнесла она, – но долго тянуть нельзя. Как только начинаешь расплетать, потоки как бы... скользкими становятся.... И торопиться нельзя. Выпустишь одну – все равно что плетение отпустить; оно сложится как ему угодно. Каждую нить нужно ослаблять до тех пор, пока она поддается. Чем больше распускается одна, тем легче увидеть другие, но всегда нужно браться за ту, которую лучше видно. – Тепло улыбнувшись, айилка прижала пальцы к щеке Илэйн. – У тебя все получится, если ты будешь осторожна.
Просто нужно быть осторожной. Это запросто! Куда труднее дождаться, пока за холмом исчезнет последняя из женщин – та стройная алтаранка со своим узлом. Солнце лишь чуть-чуть спустилось к горизонту, но казалось, будто минули часы. Что Авиенда имела в виду, говоря «скользкие»? Объяснить яснее не удавалось – нити тяжело удерживать, вот и все.
Едва начав действовать, Илэйн поняла, в чем дело. «Скользко» – этим словом Авиенда охарактеризовала живого угря, вымазанного в масле. Сцепив зубы, Илэйн взялась за первую нить, и вот та уже почти готова вырваться. Когда нить Воздуха наконец повисла свободно, Илэйн было облегченно вздохнула, но тут же вспомнила, что это только начало. Если нити станут еще более «скользкими», то она не сумеет с ними справиться. Авиенда не спускала с плетения глаз, но ни слова не говорила, лишь подбадривала подругу улыбкой. Бергитте Илэйн не видела – она не смела отвести взор от плетения, – но чувствовала ее, этакий узелок твердой уверенности в ней, Илэйн.
Капельки пота сползали по лицу, по спине, по животу, пока Илэйн и себя не ощутила «скользкой». Самой желанной сегодня для нее будет ванна. Нет, нельзя об этом думать – все внимание плетению. Работать с нитями становилось все сложнее, они дрожали, норовили ускользнуть, едва она к ним прикасалась, но все-таки высвобождались, и когда одна нить расплеталась, другая будто выскакивала из клубка саидар. Взору Илэйн врата представали какой-то чудовищной, уродливой придонной сторучницей, окруженной болтающимися щупальцами, каждое увешано густой бахромой нитей Силы, которые росли, выгибались, исчезали, тут же сменяясь другими. Видимые любому врата гнулись по краям, все время меняли очертания и даже размер. Ноги у Илэйн начали дрожать; пот щипал глаза. Она не знала, надолго ли ее еще хватит. Стиснув зубы, девушка продолжала борьбу. По одной нити за раз. По одной – за раз.
В тысяче миль отсюда и менее чем в сотне шагов от вздрагивающих врат десятки низкорослых солдат с арбалетами в руках окружали белые дома фермы. Солдаты были в коричневых кирасах и в раскрашенных шлемах, походивших на головы огромных насекомых. За ними появилась женщина в юбке с красными вставками, на которых серебрились молнии, на руке у нее был браслет, соединенный серебристой привязью с ошейником, обвившим горло женщины в сером, потом появилась еще одна сул’дам с дамани, а потом еще и еще. Одна из сул’дам указала на врата, и сияние саидар вдруг окутало дамани.
– Берегись! – крикнула Илэйн, отшатываясь в сторону, чтобы ее не было видно с той стороны, и серебристо-синяя молния с ревом, от которого заложило уши, пронеслась через врата, змеясь и выстреливая отростки. Волосы у Илэйн встали дыбом, а там, куда ударило одно из ответвлений молнии, с грохотом взметнулся фонтан земли. На девушку посыпались комья и мелкие камни.
Внезапно вернулся слух, и с той стороны переходных врат послышался мужской голос – тягучий, сглатывающий окончания слов. От этого голоса и от сказанных им слов по спине у Илэйн поползли мурашки.
– ...должны взять их живьем! Ясно, дуры этакие?
Вдруг один из солдат выскочил на луг прямо перед Илэйн. Стрела Бергитте пробила вытисненный на его кожаном панцире сжатый кулак. Второй шончанин запнулся о падающего товарища, и, не успел он выпрямиться, как в горло ему вонзился нож Авиенды. С лука Бергитте вихрем полетели стрелы – наступив ногой на поводья, она стреляла с мрачной ухмылкой. Вздрагивающие лошади дергали головами и брыкались, стремясь вырваться и убежать, а Бергитте знай себе стреляла, выпуская стрелу за стрелой. Крики на той стороне врат свидетельствовали, что стрелы Бергитте Серебряный Лук разят без промаха. Ответ, как черная мысль, не заставил себя ждать, и из проема черными пчелами полетели арбалетные болты. Все случилось чуть ли не в один миг. Упала Авиенда, кровь заструилась по пальцам, сжавшим правую руку, но айилка сразу забыла о ране и поползла на четвереньках, шаря по земле в поисках ангриала. Лицо ее выражало решимость бороться до конца. Вскрикнула Бергитте; выронив лук, она схватилась за бедро, где торчал хвост короткой арбалетной стрелы. Илэйн почувствовала резкий – как будто это в нее попала стрела – укол боли.
В отчаянии она, полулежа на спине, ухватилась за нить. И, дернув, поняла, к своему ужасу, что способна лишь удерживать ее. Двинулась ли нить? Или просто скользит? Если так, она не осмелится ее отпустить. Нить же норовила вырваться из хватки.
– Живыми, я сказал! – взревел шончанский голос. – Любой, кто убьет женщину, не получит своей доли золота.
Дождь арбалетных стрел утих.
– Хочешь взять меня? – крикнула Авиенда. – Тогда приди и танцуй со мной!
Ее вдруг объяло сияние саидар, тусклое даже с ангриалом, и огненные шары, возникая перед вратами, хлынули в проем. Не очень крупные, но взрывы слились в непрерывный грохот. Однако Авиенда тяжело дышала, от напряжения лицо ее покрылось испариной. Бергитте вновь взяла лук – теперь она походила на героя из легенды: кровь течет по бедру, сама едва стоит на ногах, но стрела на тетиве, глаза ищут цель.
Илэйн постаралась умерить дыхание. Она не может зачерпнуть еще Силы, ни капельки, и ничто уже не поможет.
– Вы должны уходить, – сказала Илэйн. Она бы не поверила тому, как звучит ее голос – холодно, как ледышка. Ей же хотелось взвыть от отчаяния. Сердце лихорадочно колотилось. – Не знаю, долго ли я удержу... – Что было правдой – по отношению как ко всему плетению, так и к единственной нити. А если та уже выскальзывает? – Уходите, быстрее! На той стороне холма, наверное, будет безопасно, но чем дальше, тем лучше. Уходите!
Бергитте что-то сердито прорычала на Древнем Языке, но Илэйн ничего не поняла. Похоже, это те выражения, которым не худо бы научиться. Бергитте заговорила вновь – теперь вполне внятно.
– Только отпусти эту треклятую штуковину раньше, чем я тебе скажу, и можешь не дожидаться Найнив – я сама с тебя шкуру спущу. И только потом отдам ей. Молчи и держись! Авиенда, обойди... эту штуку! Сумеешь оттуда шары свои кидать?.. Обойди и приведи лошадь.
– Сумею, пока вижу, где плести надо, – отозвалась Авиенда, с трудом поднимаясь на ноги. Ее шатало из стороны в сторону. Кровь бежала по рукаву. – Наверное, сумею.