Заговоренный меч

 
Ильяс ЕСЕНБЕРЛИН
ЗАГОВОРЕННЫЙ МЕЧ
КОЧЕВНИКИ
КНИГА ПЕРВАЯ
 
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
 
I
Разве смерть не самое надежное оружие в твоих руках? Разве не твой предок Чингисхан вынул его из ножен, чтобы покорить мир?
Тебе завещано это веками проверенное оружие!
А жалость?.. Кто из чингизидов позволил ей когда-либо пробраться в свое сердце. Степная чернь, если пощадишь ее, сама с презрением отвернется от тебя. Она на то и существует, чтобы идти на смерть за тебя!
На громадной леопардовой шкуре лежал Абулхаир, и голова зверя с оскаленной пастью была у него под локтем. Повернулся на другой бок и снова погрузился в думы…
Да, да… Смерть — это прежде всего оружие. Не для баловства употреблял ее великий предок. Лишь ею поддерживал он железную дисциплину в своем войске. Не только в преданиях сохранились об этом сведения, но и в книгах иноземцев. Один из них, румиец, посетил когда-то ставку самого Чингисхана и записал все о знаменитой дисциплинарной ясе. Персы потом перевели эту книгу на свой язык. Там сказано: «Кто осмелился назвать себя ханом, не будучи избранным специальным курултаем, тому — смерть. Смерть также тем, кто будет уличен в сознательном обмане, кто в торговых делах трижды обанкротится, кто окажет помощь пленнику против воли пленившего кто не отдает беглого раба хозяину, кто самовольно оставит порученный ему пост, кто будет уличен в предательстве, воровстве, лжесвидетельстве или в непочтении к старшим… Смерть… смерть… смерть!..»
Зашевелились губы Абулхаира. Все, что читал он когда-нибудь, запоминал наизусть.
«Относительно монгольского войска. По высочайшему установлению Чингисхана десять воинов подчиняются одному десятнику — онбасы, а десять онбасы — одному сотнику — жузбасы. Над десятью жузбасы возвышается один мынбасы, а во главе десяти тысячников-мынбасы — один темник. Всеми войсками командуют два или три нойона. Все они подчиняются главнокомандующему…»
Не случайно было такое построение войска. Так легче было держать в страхе людей, потому что круговой порукой были они связаны, а развязкой могла быть только смерть.
«Когда же войска находятся на войне и из десяти человек бежит один, или двое, или трое, или больше, то все они умерщвляются, а если бегут все десять, а не бегут другие сто, то все умерщвляются; и, говоря кратко, если они не отступают сообща, то все бегущие умерщвляются; точно так же, если один, или двое, или больше смело вступят в бой, а десять других не следуют за ними, то их тоже умерщвляют, а если из десяти попадает в плен один или больше, другие же товарищи не освобождают их, то они тоже умерщвляются…»
Кровавые следы оставили на земле предки, и нам предстоит идти по ним, не сворачивая в сторону. А это значит, что не должно быть жалости к своим и чужим. Разве жалели кого-нибудь чингизиды ради достижения своих целей?
Четырех сыновей имел Чингисхан: Джучи, Джагатая, Угедея и Туле. Еще при жизни разделил он между ними завоеванные земли, и каждый правил своим улусом. Центральную часть империи составлял удел великого Чингисхана — Монголия и Северный Китай. К закату располагался улус Угедея, в который входили земли к востоку и западу от Алтайских гор; центром улуса был район Чугучака. Третью часть составлял улус Джагатая, включавший восточные области Средней Азии до Амударьи. Центром этого улуса был город Алмалык. Иран, Ирак и Закавказье входили в улус Туле и его сына Хулагу, а центром был Тебриз. Последняя, пятая, часть империи принадлежала самому старшему сыну — Джучи и составляла улус, включавший все земли, «куда доходили копыта монгольских лошадей», — от кипчакских степей до дунайских долин. Центром улуса до смерти Джучи была окрестность горы Улытау, а потом город Сарай в низовьях Едиля — Волги.
Но со смертью Чингисхана началась между его сыновьями борьба за великий престол в Каракоруме. В кладбище превратилась тогда вся степь. И при внуках и правнуках продолжалось это междоусобие, не ослабевая ни на минуту. Потомки Джучи и Туле составляли один лагерь, а им противостояли потомки Угедея и Джагатая.
Угедей воссел на престол в Каракоруме, а после его смерти стал великим ханом сын его Гуюк. Его-то и сменил хан Мунке — один из сыновей Туле. А когда избирали его великим ханом, сыновья Угедея и Джагатая не приехали на великий курултай, потому что одной породы были они с Мунке и знали, чего от него ждать. Только через год поехали поздравить его наиболее доверчивые. Они были встречены с великими почестями, и вырезали их всех в один день…
В веках блуждали мысли Абулхаира, и не находил он ни одного примера, когда бы доверчивость или послабление помогли кому-нибудь остаться в живых или победить врага… Сын Джучи — Бату <Б а т у — хан Батый. Так как события, описываемые в трилогии, охватывают более чем пятисотлетний период истории и участвуют в них различные народы, имена исторических деятелей, а также некоторые географические наименования будут даваться в разном написании. (Например, Астархан — впоследствии Астрахань и т.д.) и сыновья Туле — Хубилай и Хулагу совместно выступали против сыновей Угедея и Джагатая. Ну и как закончилась эта дружба между потомками Хубилая и Хулагу? Той же непрерывной резней, сварами, войнами. В одном котле невозможно варить головы сразу двух баранов. И кому довелось встретить двух волков, которые бы не передрались из-за ягненка? А здесь целый мир стал похож на этого ягненка. Стоит ли винить предков за кровожадность?
Не любили друг друга родственники-чингизиды. И когда все же в 1246 году был избран Гуюк на великое ханство, опять запахло в степи большой кровью. Не очень-то слушал великого хана Батый, опираясь на могущество Золотой Орды, и это могло кончиться лишь войной. Как два лютых волка, принюхивались друг к другу Гуюк и Батый. На третий год правления спустился Гуюк-хан с Тарбагатайских гор в покоренную казахскую степь и во главе огромного войска двинулся на запад. Навстречу ему двинулись полчища Золотой Орды. Батый объяснил это необходимостью проведать свои владения в Сары-Арке. На двух разъяренных быков, роющих копытами землю, походили оба хана. И, как быки, ждали они, кто раньше отведет рога…
Но не суждено было схватиться им. Затаившие дыхание в ожидании развязки все другие чингизиды ахнули. В пути неожиданно заболел и умер Гуюк-хан…
Лениво покривились губы Абулхаира при воспоминании об этом. Слишком часто умирали с тех пор от такой болезни чингизиды, и всегда в самый решающий момент. Нет, никогда не брезговали всеми видами убийства потомки Чингисхана. Ему ли становиться исключением?
И все же времена меняются. Не просто решиться сейчас на такое дело даже по отношению к не очень-то знатному человеку. И приходится ему, законному чингизиду Абулхаиру, думать над каждым убийством. Голова болит от этих дум. А может быть, постарел он, и каждый решительный шаг вызывает его на размышления, заставляет не спать ночами. Или трусит он?..
Шкура барса показалась Абулхаиру жесткой, как дырявая кошма, и он перевернулся на другой бок…
Лишь на восемь лет пережил Гуюк-хана сам Батый. И на следующий день после его смерти началась кровавая грызня между чингизидами.
По завету Чингисхана трон отца должен обязательно занять старший сын. А у Батыя было четверо сыновей, и Золотой Ордой выпало править одному из них — Сартаку. Хоть и принял религию гяуров этот Сартак, но не так уж набожны были чингизиды, чтобы придавать этому первостепенное значение. Несмотря на молодость, он сумел показать себя смелым и энергичным полководцем. К тому же ему покровительствовал и сам великий хан Мунке. Но третий сын Джучи — хан Берке — не настроен был уступать Сартаку золотоордынский престол…
Вот тогда-то и повторилось чудо, когда-то выручившее Батыя. Дело в том, что хан Берке принял ислам из рук самого халифа, получив от него в подарок Коран и одежду с его святого плеча. И как только выехал в Каракорум за высочайшим разрешением на ханство Сартак, хан Берке два дня не ел и не пил, а лишь молился. О том была молитва, чтобы не доехал Сартак до Каракорума. Бог услышал эту молитву и убрал неверного Сартака с пути хана Берке. Божьим оружием стала, как говорят, болезнь желудка…