Викинг

 
Фабио Ланзони
Викинг
Я посвящаю это и все остальные свои произведения женщинам, которые оберегают человечество и учат его любви.
Автор выражает огромную признательность Эжени Райли за помощь в создании романа, без которой эта книга никогда не увидела бы свет.
 
ПРОЛОГ
… Наступил решающий момент сражения, и Айвар Непобедимый, взмахнув мечом, бросился на варваров, чтобы защитить свою любимую жену и свой народ или пасть, отражая нашествие врагов с другого берега фьорда.
На стылом, холодном берегу Исландии вот уже несколько часов кипела битва между двумя враждебными племенами викингов. Могучий норвежец Айвар закрылся щитом и, в свою очередь, нанес удар своему смертельному врагу Грюндару Варвару, вождю вражеского племени из народа данов. Их мечи скрестились, посыпались искры, и на оружии соперников появились новые зазубрины. Однако туника Айвара вся насквозь пропиталась кровью, его могучее тело было изранено, и он чувствовал, что с каждой секундой силы оставляют его, а в лицо веет ледяное дыхание смерти, застилая глаза слепящим туманом.
Огромный, косоглазый и от этого еще более страшный Грюндар, изрыгая проклятия, нанес своим тупоконечным мечом удар сверху вниз, надеясь попасть по рогатому шлему противника. Но тот из последних сил сумел отклонить оружие Грюндара, и оно, словно молот, обрушилось на левое плечо Айвара. Смертоносная сталь не смогла разрубить прочные кольца кольчуги, но удар был так силен, что у Айвара перехватило дыхание, и, уже теряя сознание от боли, он еще успел заметить, как торжествующий Грюндар высоко занес свой клинок, чтобы разрубить его… И вдруг Айвар Непобедимый услышал крик ужаса, который издала где-то там, позади, его прекрасная юная жена.
И тогда смертельная пелена отступила, клокочущий в сердце гнев помог набрать в грудь воздуха, и непобедимый вождь викингов, не думая больше о защите, резко выбросил вперед правую руку с зажатым в ней мечом, вложив в этот удар весь свой гнев, всю ярость к врагу. Раздался скрежет металла о металл, и огромный вождь данов, судорожно вздохнув сквозь зубы и загребая беспомощно руками, рухнул бездыханным на сырой от крови и морской воды песок.
Гул сражения сразу затих и как-то отдалился. Айвар еще успел заметить, как, потеряв своего предводителя, даны бросились бежать, спасаясь от стрел и копий, которые бросали в них его воины. Понимая, что вновь победил, он слабо улыбнулся и упал лицом вниз, чувствуя, как ему в рот набивается песок, и удивляясь тому, что песчинки такие соленые…
– Айва-ар! Нет! Не-е-ет!
Нежные руки бережно перевернули его на спину, и, открыв глаза, он увидел склонившуюся над ним прекрасную Герду – свою юную супругу, так и не успевшую родить ему детей.
То, соскальзывая в холодную бездну небытия, то, вновь возвращаясь к земной реальности, Айвар лежал и думал о том, как она прекрасна – прекрасны ее прямые светлые волосы и темные карие глаза, в которых, словно в озерах отражается ее душа, прекрасны ее руки и нежные плавные линии тела. Непобедимый вождь викингов понимал, что умирает, ему уже были слышны голоса валькирий, зовущих его на пир в чертогах Одина [1].
Он чувствовал легкую печаль при мысли о том, что сегодня покинет Мидгард [2], так и не оставив здесь своего наследника, но на сердце у него было спокойно и радостно…
Воины Айвара возвратились из погони. Женщины и разгоряченные битвой витязи опустились на колени у тела своего вождя, умоляя богов сохранить ему жизнь. А Герда, обливаясь слезами, в горестном отчаянии, перебирала длинные светлые волосы Айвара и нежно прижимала к губам израненную и покрытую кровоподтеками руку своего любимого.
– Айвар! Заклинаю тебя, не умирай!
– Герда, любовь моя, – прошептал он в ответ, – настал день, когда я должен покинуть тебя и мой народ…
– О, нет! Нет! – взмолилась она.
– Не горюй, любимая! Это день великой победы. Наша Родина и наш народ навеки спасены от вероломного Грюндара.
– Только благодаря твоему мужеству, мой повелитель! Ты не можешь покинуть нас в час безмерной славы!
– Моя миссия здесь, в Мидгарде, выполнена, – спокойно произнес Айвар, почувствовав, как на лицо упала горячая слеза женщины, – а теперь я вознесусь туда, где среди других павших воинов меня ждет еще большая слава.
Герда прижала его широкую ладонь к своей груди и прошептала:
– Нет! Скажи мне, что это неправда! Но он слабо покачал головой:
– Я должен идти, любимая… Во время сражения я чувствовал, как моего плеча коснулась валькирия и позвала меня за собой.
– Но как я смогу без тебя жить! – воскликнула юная женщина, – ты обещал, что у нас будет сын…
– Знаю, но, может статься, мы вновь встретимся в другом мире, – с нежностью сказал Айвар, – а сейчас, ты должна пообещать мне, что сегодня ночью ты и мой народ положите меня на корабле, чтобы я смог на своем горящем дракаре [3] отплыть в Валгаллу [4] как заповедал нам всем великий вождь викингов Виктор Отважный…
– О, Айвар, пожалуйста! Я не могу…
– Но ты должна, любимая. Я уже готов сражаться и пировать там, среди мертвых, – умирающий сжал руку молодой жены и потухающим взором посмотрел в ее глаза. – Обещай мне…
Увидев его взгляд, в котором горечь скорой разлуки смешалась с огромной бесконечной любовью к ней, Герда вздрогнула и прошептала:
– Да, мой дорогой… Я обещаю.
– Мы еще встретимся, любовь моя, – еле слышно выдохнул он.
Чувствуя, как гаснет его сознание, Айвар Непобедимый услышал строфы стиха, которые Браги [5] шептал умирающим героям. Собрав остатки своих сил, он громко произнес для Герды и всех воинов, окруживших его:
– Власть сердца моего
Исчезла.
Любовь всей жизни
Замерла в груди.
На крыльях славы к Одину взлетаю,
Чтоб пировать с ним за одним столом.
Обливаясь слезами, Герда склонилась над бездыханным мужем и нежно поцеловала его холодеющие губы…
 
ОДИН
– Стоп! – закричал режиссер.
Знакомый голос вернул Марчелло к действительности, и он встряхнул головой, чтобы окончательно прийти в себя. Ему часто во время исполнения своих ролей удавалось довести себя до состояния близкого к трансу, когда его собственная душа, казалось, растворялась в душе придуманного персонажа, полностью сливаясь с ней. Он заморгал, снова увидев сверкающий калифорнийский пляж, а вдали темные, словно башни, утесы. Вокруг него вновь были ослепительно яркие огни софитов, кинокамеры на рельсах и хорошенькие статистки, все так же суетились ребята из съемочной группы, и змеями вились всевозможные кабели.
Вслед за этим он увидел Монику, одетую в костюм норманнской женщины. Она опустилась возле него на колени, и, улыбаясь, протянула к нему руку, чтобы стереть песок с его лица. Марчелло подмигнул актрисе, которая, действительно, была его любимой женщиной и в жизни и в этом фильме.
– Слушай, а ты красиво умирал, парень, – засмеялась она. – Я заметила, что наша новая ассистентка режиссера просто обливалась слезами.
Марчелло радостно сел:
– Ну, да?! Ты говоришь о той маленькой блондинке с хвостиком и красной повязкой?
– Скотина! – завопила Моника и, схватив полную пригоршню песку, швырнула в него.
– Эй, вы, двое, кончайте! – раздался властный мужской голос. – Мы и так уже далеко зашли с этой постановкой, чтобы еще потерять ведущего актера, ослепленного сумасшедшей особой.
Марчелло и его подруга взглянули в эту сторону и увидели, что к ним приближается режиссер Ирвинг Хартман, за которым по пятам следует главный оператор Гарольд Шиндл. Оба были средних лет, лысые, с одинаковыми бородками и в очках с толстыми линзами. Между собой члены съемочной группы, не сговариваясь, давно уже назвали их «однояйцевыми близнецами».